– Что такое Утонувший Краб, ответить и легко, и трудно, – услыхала она голос Наллики. – Остров в океане, между Левой и Правой Клешнями – с их обитателями ты уже знакома. Когда-то мы думали, что это – истинная столица Империи Клешней. И жестоко ошиблись. Мы заслали туда двух лазутчиков – лучших из тех, кого имели. Они не вернулись. Жертвовать двумя последними я не рискнула, они требовались для другого дела. Стихиалии, наверное, тобой не забытые – они сдерживали флот Клешней в море, – там бессильны, им не подобраться близко. Остров защищает магия ничуть не слабее моей. Не сильнее, но и не слабее, к сожалению. Они, кто бы это ни оказался, не могут навредить Храму Океанов. Я, в свою очередь, не могу навредить им.

– Никто никогда не испытывал истинные пределы сил, – вмешался Трогвар. – Мы не ходили войной на Утонувший Краб. Они – ты сама видела, Сильвия – пытались. Но теперь у нас есть ты! Рождённая вне пределов Эвиала. Принявшая жуткую мощь Смертного Ливня, ставшая его Хозяйкой. Этого не могли предусмотреть никакие маги проклятого острова.

– Постойте, подождите! – Последняя из Красного Арка почувствовала, что голос срывается. – Ну хорошо. Я срою этот ваш Краб с лица земли… или утоплю по-настоящему, если только хватит сил… но как это поможет мне?

– Утонувший Краб – истинный полюс зла в Эвиале, – отчеканил Трогвар. – Даже не Западная Тьма. Она в конце концов сама по себе пассивна. Если уничтожать её миньонов, то Старый Свет продержится ещё очень, очень долго. Ты стала хозяйкой Смертного Ливня здесь, в Эвиале. Скрепы нашего мира пронзили твою плоть, видимую и невидимую. Чёрные скрепы. Скрепы настоящего зла. Они завязаны на магию Утонувшего Краба; они стали возможны только потому, что существует он сам. Уничтожь его – скрепы исчезнут; не скажу, что ты немедля и в тот же миг сделаешься прежней, но, во всяком случае, пославшему нас сюда будет куда проще исцелить тебя.

– П-правда? – Это получилось совершенно по-детски, беззащитно и с наивной надеждой.

– Я в это верю, – с мрачной торжественностью отозвался крылатый воин. – Хранительница права – наша магия бессильна против проклятого острова. Но ты… как я уже сказал, твоя мощь, её сердце, её корни – не из Эвиала, над ними не властны порождённые им пределы и ограничения. Уничтожь ненавистный нам остров, залей его Смертным Ливнем, выплесни всю ярость, вспомни, что только из-за него с тобой случилось то, что случилось, – и ты освободишься от гнёта.

И вновь молчание.

И пустота… звенящая пустота, которая рождает боль, и ты радуешься ей, как единственному живому чувству.

Так хочется верить крылатому воину!

Сильвия открыла глаза. Взглянула на собственные руки, ладони, пальцы – всё как обычно, с раннего детства памятные шрамы и родинки; тотчас вспомнила, что это лишь иллюзия, помощь Храма Океанов, а на самом деле она…

Нет. Я такая, как и всегда. Я не чудовище. Я Сильвия Нагваль, наследница великого ордена и великих магов. Пусть у меня не осталось заветных крупинок – мне они не нужны, во мне – настоящие кровь и жизнь. Утонувший Краб, говорите вы? Что ж, его час близится.

– Я не знаю, говоришь ли ты мне правду, крылатый, или просто хочешь, чтобы я победила твоего врага, над кем тебе самому не взять верха. Не знаю и не хочу знать. Я выполню твою просьбу. А там – как получится, – она помедлила. – Но учти, если ты обманул меня, я вернусь. И посмотрю тебе в глаза. Собирайте своих стихиалий, Хранительница Наллика.

– Если ты доберешься до острова раньше нас, скройся и подожди.

– Хорошо! – Огромная полярная сова, таща в когтях исполинский фламберг, рванулась ввысь прямо с порога Храма Океанов.

Скрежетало, скрипело, лязгало. И вновь – лязгало, скрипело, скрежетало. Жертвенник с распятой на нём Кларой медленно опускался в тёмную глубину каменного жерла. Всё правильно и понятно – именно он, этот алтарный камень, лишил Клару магии; внутри у чародейки всё словно заледенело.

Холодно, холодно, холодно. Кровь стынет, кажется, что жилы закупориваются застывшими сгустками. Вокруг тьма, нет просвета и наверху. Цепи впиваются в плоть, мышцы свело судорогой.

Так нелепо проиграть. Так нелепо погубить всех, кто шёл за тобой, Клара. Что ж, если тебя зарежут первой, так тебе и надо. Такие «боевые маги» Долине не нужны.

Клара крепко зажмурилась. Как, как они этого добились? Ни следа силы, ни намёка на волшебство, она сейчас – самая обыкновенная женщина, раздетая догола и прикованная к камню. Как неведомое множество её товарок, объявленных в разных мирах «вредоносными ведьмами» и закончивших жизнь на кострах.

Камень опускался всё ниже, становилось всё холоднее, а перед закрытыми глазами Клары упорно не проносилась «вся её жизнь». Перед нею стоял Аветус, молодой, дерзкий и красивый. Их последние два года. Счастье. Одно простое незамысловатое слово.

Ты исчез, а теперь исчезаю и я. Но ты погиб в гордом одиночестве, а я тяну за собой добрый десяток имевших несчастье поверить мне и в меня.

Какая ж всё-таки злобная чушь вот это: «Из каждого безвыходного положения есть по крайней мере два выхода». Не умирали бы тогда на эшафотах благородные, но недалёкие короли, не гибли бы лучшие из лучших магов, не… а, да что говорить! Скорее бы уж кончалась эта шахта. Проклятье, мне не суждено даже умереть в честном бою, при свете солнца или по крайней мере звёзд.

Умереть. Убить боевого мага Долины не так просто, но, если уж убивают…

Ну-ка, вспоминай, подруга. Что говорил мессир Архимаг ещё на первом курсе вашей собственной Академии?..

Только тут Клара поняла, что скрип и скрежет прекратились. Камень прочно лег на невидимый фундамент.

Теперь, согласно канонам жанра, со всех сторон должен вспыхнуть яркий свет. Очень яркий и, как положено, слепящий, – Клара искала в себе последние запасы сарказма.

Нет, свет не вспыхнул. Где-то за головой (волшебница лежала на спине) медленно разгоралось нечто мрачно-алое, вполне соответствующее окружению. Клара вгляделась – нет, без магии ничего не разобрать. Клубящаяся темнота, ничего больше.

– Кирия Клара.

– Райна!

– Я здесь, кирия. Слева от вас.

Шею волшебницы охватывал грубый железный ошейник, острые выступы не давали повернуть голову.

– Не вижу тебя, Райна…

– Ничего, кирия. Заковали вас знатно. Очень боялись. Мы такого не удостоились.

– Мы? – Сердце оборвалось. Хотя, собственно говоря, чего же ты ждала, Клархен? Что козлоногие удовольствуются только тобой, отпустив твоих спутников на все четыре стороны?

– Мы, кирия, мы. Все здесь. Начиная с орок.

– Шердрада!

– Это… был… славный… поход! – донеслось из некоторого отдаления.

– Бельт, Ниакрис, Тави?!

Они откликнулись все, один за другим.

– Простите меня. Если сможете. Или… нет, не прощайте! Не надо. Я виновата. Такое не прощается!..

– Ну в самом-то деле, кирия Клара… – усмехнулся невидимый некромант. – Прощается, не прощается… Зачем всё это? Просто здешние набольшие оказались попроворнее, чем я рассчитывал.

– Не казните себя, кирия, – это уже Ниакрис. – Мы ещё не мертвы.

– Какая разница? – подала голос Тави. – Осталось немного.

– Но мы не мертвы! – уже яростно выкрикнула дочь некроманта. – Не мертвы-ы!

Зазвенели оковы. Острый край ошейника рассёк Кларе щеку, но нет, всё равно ничего не видно, проклятье!

– Лейт! – это уже её отец. – Остановись, что ты делаешь, нам уже не спастись, будет только хуже…

Топот и клацанье когтей. Резкий шелест плащей, словно сюда ворвался ворох осенней листвы.

Дуотты. Быстры, однако… И дикий вопль Ниакрис. Многоголосое шипение – «лешши, лешши…»

Цоканье копыт. Важный, самодовольный голос. Ну конечно, старый знакомый. Без тебя не обошлось. Слов не разобрать – козлоногий обращался к дуоттам.

Саднила порезанная щека. И ничего нельзя сделать, совсем-совсем ничего. Только лежать, ждать неизбывной последней боли да стараться, чтобы из глаз не покатились предательские слёзы, не порадовали бы палачей.