– Ты спасла эльфов!

– Да. Эльфов. Потому что могла их спасти. Их, а не людей. Благодари за это того Творца, что сделал вас смертными и сам вручил Времени власть над вами. Ты предпочёл бы, чтобы погибли все? Какая вам, людям, польза, если мои соплеменники разделят вашу судьбу? Или, – голос Вейде дрогнул от жестокой усмешки, – всё дело в самой обычной зависти? Как это так, мы сдохнем, когда кто-то предпочёл выжить, а не отправиться кормить червей вместе с нами?

– Это предательство! – взвыл Анэто. Уничтожить гадину, раздавить, каким угодно заклятьем, но…

– Спокойнее, маг, – рассудительно произнёс над самым его ухом голос Шоара. – Королева Вейде сделала всё, что могла. В великой своей милости она предлагает тебе жизнь и спасение. Настоящую жизнь, маг! В другом мире, но тем не менее. Не стоит гневить Её величество.

Шею Анэто пощекотало остроотточенное лезвие.

– Ты быстр, маг, но я всё равно быстрее, – спокойно, без тени ненависти проговорил нарниец.

– Когда вы… успели… сговориться?

– С самого начала, – пожала плечами Вейде. – Нас допустили в Нарн только потому, что я твёрдо пообещала – если остановить Спасителя нам не удастся, я вывожу эльфов из этого мира. Всех. И живых, и мёртвых. Я недаром столько занималась некромантией. Не брезгуя уроками даже Западной Тьмы. Потому-то так и мешал ваш Неясыть… Впрочем, чего это я… Человек, тебе дан выбор. Как уже сказано, я ценю твои услуги.

Анэто дрожал от ярости, бесполезно сжимая и разжимая кулаки. Никогда в жизни он не испытывал такого бешенства. Его провели, как мальчишку, разыграли, да так, что он, хоть и заподозрив подвох, послушно продолжал делать всё, что от него требовалось.

– Не стоит так негодовать, маг, – спокойно проговорил новый голос, и Анэто вздрогнул. Этого гостя он никак здесь не ожидал!

– Ну, отчего же, – усмехнулся новоприбывший. – Храм Мечей постоянно следил за тем, что творится. Нет-нет, Анэто, не трудись, не поворачивайся. Шоар держит нож у самого твоего горла, и я подтвержу под страхом гнева Стоящего во Главе – ты не успеешь ничего сделать.

– Я полагал… – прохрипел Анэто, – что мы договорились. Что мы…

– А ты помнишь, о чём именно мы договорились? Послать своих воинов в Чёрную башню, верно? Разве мы этого не сделали?

– Сделали, – сквозь зубы, нехотя признался Анэто. – Но какое это теперь имеет значение?

– Никакого, – легко согласился невидимый собеседник, не то Правый, не то Левый – различить их по голосам не смог бы никто. – Но Храму не всё равно, чем окончится ваше противоборство со Спасителем. Если Его не удалось остановить – достойные, то есть сильные, должны уйти. Недостойные, то есть слабые, – остаться и сгинуть. Гордись, маг, что тебе дали возможность выбора. При том что сам ты – слаб.

– Сейчас лопну от гордости, – прошипел Анэто. Спокойнее, только спокойнее, компоненты заклятья можно подобрать в уме, никто ничего не…

– Ошибаешься, маг, я читаю все твои мысли, – развеяла его заблуждение Вейде. – Последний раз тебя спрашиваю – остаёшься? Или воспользуешься моей милостью?

– Никогда! – и Анэто плюнул прямо в лицо эльфийке.

Шоар дёрнулся, острие укололо горло магу; однако Вейде лишь рассмеялась, беззаботно махнув рукой.

– Оставь его, брат мой. Разве может плевок какого-то человечишки оскорбить меня? Он просто решил красиво умереть, вот и всё. Бросить гордый отказ в лицо предателям-эльфам, всё «предательство» которых состоит исключительно в том, что они не желают умирать вместе с людьми. Тем более что смерть эльфов людям никак не поможет. Пусть его выведут из Нарна и отпустят на все четыре стороны. Нам он больше не помешает.

– Ну и дела. Ну и дела, – только и мог потрясённо твердить Эфраим.

Небо и звёзды, казалось, сошли с ума. Простые смертные увидеть это не могли, но вождь Ночного Народа к ним не относился. Где-то совсем рядом творилась невероятная по мощи волшба, и Эфраим знал, где именно, – в Нарне.

…Мечущиеся по небосводу звёздные тени, заполненные белёсым ядом шрамы, рассекающие хрустальный купол; и тяжёлые, всё приближающиеся шаги.

Эфраим с бессильной горечью покачал головой. Столько веков прожил старый вампир, думал, что ему давно уж всё равно, жив он или нет; а оказалось, что так и не всё равно. И что он готов драться даже за ущербную свою «не-смерть», но распадаться прахом и серой золой пока не торопится.

В этот момент Мегана вздрогнула всем телом и приподнялась на локте.

…Подобного пробуждения хозяйка Волшебного Двора ещё не знала. Всё тело словно оледенело, шею не повернуть, в неё как будто впился сзади ядовитый скорпион. Руки – что с ними случилось? Белые, как в щёлоке отмыты.

Она застонала и повернулась. Пара сильных рук подхватила её под мышки, приподняла, помогла сесть на поваленное бревно.

– Государыня Мегана?

– С-спасибо, Эфраим. Т-ты меня вытащил…

– Что верно, госпожа, то верно. Вы такое заклятье сплели, что оно бы из вас всю жизнь высосало и ещё дальше б пошло.

– Охо-хо…

Мысли скачут и мечутся, словно крысы при виде кота. Ужасно холодно. Поесть?.. Ой, а почему меня выворачивает при одной только мысли о еде? И отчего так болит шея?

– Где мы, Эфраим?

– Эгест, государыня. Аккурат промежду Нарном и Вечным лесом. Тащил я вас, что называется, куда глаза глядят. – Глаза у самого Эфраима глядели куда угодно, только не на Мегану.

Только сейчас она вдруг поняла, что отлично видит в темноте. Стояла глухая ночь, а для хозяйки Волшебного Двора словно расстилались ранние сумерки.

– Почему я вижу? – ошарашенно проговорила она вслух.

Эфраим совсем потупился и словно бы даже уменьшился ростом.

– Почему я вижу?! – Нарастающий внутри ужас, липкий комок в животе стремительно расширяется, давя волю и разум. Рука сама собой поднимается к шее… и нащупывает парные ранки.

– Т-ты… – слова испаряются и тают. Мегана вскакивает и чуть не падает; Эфраим на всякий случай отодвигается ещё дальше и горбится, словно готовясь перекинуться, пока не поздно, в летучую мышь и задать стрекача.

– Ты меня укусил, – наконец проговаривает чародейка.

– Укусил, государыня, – сокрушённо признаётся Эфраим. – Но не просто ж так! И обратить не старался, и кровь вашу не пил… самую малость впрыснул, чтобы не померли вы, чтобы разорвать то заклятье…

– Укусил… – Взор Меганы остановился, зрачки словно закаменели.

– Да! Куснул! – взвизгнул Эфраим. – Потому что…

– Я поняла, – мертвым голосом отозвалась волшебница. – Чтобы меня спасти. Спасибо, Эфраим. В кого я теперь превращусь, ты можешь сказать, а?

«И что же будет, когда Ан меня увидит?» – обожгла новая мысль.

– Ты, госпожа, погоди печалиться, – робко попытался ободрить её вампир. – Никто никогда из наших ещё не кусал настоящих чародеек. Да и я лишь чуть-чуть потратил, чтобы только вытащить, а не обратить…

– Будет тебе, – вяло отмахнулась волшебница. – Сделанного… – голос её прервался, – сделанного не воротишь. Укусил, значит, укусил. Буду искать способы… чтобы не превратиться…

– В такого, как я? – вырвалось у вампира с явственной обидой.

– Ты настоящий друг, Эфраим. – Всевеликие бездны, ну откуда у неё взялись силы так ответить?! Ведь погубил он её, может, и не по злому умыслу, а погубил безвозвратно… Губы трясутся, но всё-таки выговаривают: – Подумаем теперь, что делать дальше… Где вырвавшаяся из Аркина тьма, Эфраим?

– А где ж ей быть, – вампир обрадовался сменившейся теме. – Прёт, понимаешь, во все стороны. Но мы её опередили, не беспокойся, государыня.

– Я не беспокоюсь. – Наверное, именно так говорят живые мертвецы в старых фьябах времён эбинского величия. – Мне ведь теперь всё равно, правда, Эфраим?

– Нет, моя госпожа. Эта тьма – не наша, не эвиальская. Нас с тобой она сожрёт точно так же, как обычного человека, или там эльфа, или гнома, или орка.

– Ка-акая досада. – Ого, ей, оказывается, хватает сил даже на саркастическую иронию или на иронический сарказм. – А перекидываться в летучую мышь я тоже не смогу?