— Будем надеяться, они не в Дунхолме, — сказал я. Крепость Бриды была неприступной и располагалась на скале над рекой.

— Будет на редкость трудно снова захватить это место, — сказал Финан.

— Они в Эофервике, — сказал я, молясь, чтобы я оказался прав.

А Эофервик, подумал я, это место, где началась моя история. Где погиб отец. Где я стал лордом Беббанбурга. Где я встретил Рагнара и узнал о древних богах.

Пришло время возвращаться.

У меня случались кошмарные плавания. Когда-то я был рабом и ворочал тяжелое весло в бурном море, замерзая в брызгах, борясь с волнами и ветром, толкая корабль к каменистому берегу, покрытому коркой льда. Я почти желал, чтобы море нас поглотило. Мы стонали от страха и холода.

Это плавание оказалось хуже.

Я был на борту Хеахенгеля, корабля Альфреда, когда флот Гутрума погиб во время внезапного шторма, что яростно хлестал море у побережья западных саксов. Завывал ветер, волны превратились в белых демонов, мачты рушились за борт, паруса рвались в клочья, большие корабли тонули один за другим. Крики утопающих стояли у меня в ушах много дней.

Но это плавание оказалось хуже.

Хуже, несмотря на то, что море было спокойно, волны безмятежны, а с запада дул тихий ветерок. Мы не видели врагов. Мы пересекали море — кроткое, как пруд с утками, но каждое мгновение этого плавания было ужасающим.

Мы покинули залив во время прилива, когда бурные потоки, что врывались через стремнины, затихли. Теперь у нас было пять кораблей. Все команды Рагналла на Лох-Куане присягнули в верности Сигтрюгру, но это означало, что пришлось взять их семьи, всех воинов Сигтрюгра и моих. Корабли, рассчитанные на команду в семьдесят человек, несли по две сотни. Они сидели низко в воде, и небольшие волны постоянно перекатывались через борт, так что тем, кто не греб, приходилось вычерпывать воду.

Мы выкинули за борт камни балласта, но корабли всё равно остались опасно перегруженными, они тревожно стонали, стоило только подуть ветерку с севера или юга, и даже удар самой мелкой волны в борт угрожал нас потопить. Мы пробирались по спокойному морю, но ни на мгновение я не чувствовал себя в безопасности. Даже в сильнейший шторм можно грести, бросить вызов богам, но эти хрупкие пять кораблей в тихом море были такими уязвимыми.

Самое худшее мы пережили ночью. Ветер полностью стих, и это могло бы стать нашим спасением, но в темноте мы не видели даже мелких волн, только ощущали, как они перекатываются через борт. Мы медленно и ритмично гребли в темноте и оглушали богов молитвами. Прислушивались к плеску весел, стараясь держаться ближе к другим кораблям, но всё равно молились всем известным богам.

Должно быть, боги услышали, потому что на следующий день все пять кораблей благополучно пристали к побережью Британии. У берега стоял туман, достаточно густой, чтобы скрыть очертания земли к северу и югу, так что Дудда озадаченно нахмурился.

— Бог его знает, где мы, — наконец признался он.

— Где бы мы ни были, — сказал я, — мы сходим на берег.

И мы направили корабли прямо к берегу, где разбивались мелкие волны, и звук царапающего песок киля был самым сладостным звуком, что я когда-либо слышал.

— Господи Иисусе! — произнес Финан. Он спрыгнул на берег и упал на колени, перекрестившись. — Молю Господа, чтобы больше никогда не увидеть ни одного корабля.

— Лучше помолись, чтобы мы не очутились в Страт-Клоте, — сказал я. Я знал лишь, что мы гребли на запад и пересекли море примерно в том месте, где Нортумбрия граничит с Шотландией, и что побережье Шотландии населяют дикари, зовущие свою страну Страт-Клотой. Это была дикая страна, место набегов, мрачных крепостей и безжалостных стычек. У нас с избытком хватало людей, чтобы в сражении пробить путь на юг, если мы высадились на земле скоттов, но я не хотел, чтобы за нами в погоню бросились лохматые туземцы, жаждущие мести, поживы и рабов.

Я вгляделся в туман, увидев траву на дюнах и смутные очертания холма за ними, и решил, что, наверное, именно так глядел мой предок, что привел корабль через Северное море и высадился на незнакомый берег Британии, не зная, где он и какая опасность его поджидает. Звали его Ида, Ида Несущий Огонь, именно он захватил огромную скалу у серого моря, где построили Беббанбург. Его люди, как и те, что высаживались сейчас с пяти кораблей, должно быть, протопали через прибой и принесли оружие на незнакомую землю, всматривались вглубь и гадали, какой враг их поджидает. Они повергли этих врагов, и теперь та земля, что покорили воины Иды, стала нашей. Ида Несущий Огонь отогнал врагов от пастбищ и долин до самого Уэльса, Шотландии и Корнуолума, теперь те земли, что лежат между ними, стали нашими, те земли, что однажды мы назовем Инглаландом.

Сигтрюгр спрыгнул на берег.

— Добро пожаловать в своё королевство, господин, — произнес я, — по крайней мере, я надеюсь, что это твоё королевство.

— Это Нортумбрия? — спросил он, глядя на дюны, поросшие чахлой травой.

— Надеюсь, что да.

— А почему оно не твоё, господин? — усмехнулся он.

Признаюсь, я ощутил соблазн. Стать королем Нортумбрии? Быть владыкой земель, что когда-то составляли королевство моих предков? Потому что когда-то здесь правила моя семья. Потомки Иды Несущего Огонь правили Берницией — королевством, что охватывало Нортумбрию и южные области Шотландии, и именно король Берниции возвел Беббанбург на той мрачной скале у моря. На какое-то мгновение, стоя на этом окутанном туманом берегу с неторопливым прибоем у ног, я представил себе корону на голове и подумал об Альфреде.

Я любил его не больше, чем он меня, но я не был настолько глуп, чтобы считать его плохим королем. Он был хорошим королем, но титул короля подразумевал только долг и ответственность, и они давили Альфреду на плечи, оставили морщины на его лице и мозоли на коленях от непрестанных молитв. Мое искушение проистекало из-за детского понимания сути царствования: будто став королем, я мог бы делать все, что захочу, и почему-то мне привиделась Мус, дитя ночи в Честере, и я, должно быть, улыбнулся, а Сигтрюгр принял эту улыбку за согласие со своим предложением.

— Ты должен быть королем, господин, — произнес он.

— Нет, — ответил я твердо и на мгновение ощутил соблазн сказать ему правду, но я не мог сделать его королем Нортумбрии и одновременно сообщить, что Нортумбрия обречена.

Нам не дано знать будущего. Возможно, некоторые, как моя дочь, могут читать руны и находить предзнаменования в их спутанном клубке, а другие, как та старая ведьма в пещере, что когда-то предсказала мне будущее, могут узреть богов в видениях, но для большинства будущее — это туман, мы видим перед собой ровно настолько, сколько этот туман позволяет, хотя я был уверен, что Нортумбрия обречена.

К северу лежали земли скоттов, их населяли люди дикие, кровожадные и гордые. Казалось, мы обречены постоянно с ними сражаться, но я не имел ни малейшего желания вести армию в их убогие холмы. Пребывание в долинах скоттов означало засады, а путь по холмам — голод. Скотты — хозяева этой земли, но решись они захватить нашу, то мы бы их как всегда перебили. Точно так же они перебили бы нас, вторгнись мы в их холмы..

К югу от Нортумбрии жили саксы, у которых тоже была мечта. Мечта Альфреда, мечта, которой я посвятил всю жизнь — объединить королевства саксов в одну страну. На пути к мечте теперь стояла только Нортумбрия, Этельфлед же страстно желала, чтобы мечта сбылась. В жизни я нарушил немало клятв, но никогда не нарушал клятвы, что дал Этельфлед. Я сделаю Сигтрюгра королем, но при условии, что тот станет жить в мире с Мерсией, где правит Этельфлед.

Я сделаю его королем, чтобы он уничтожил своего брата и дал мне возможность напасть на Беббанбург. Я сделаю его королем, пусть даже положу начало разрушению его королевства. Ведь он должен поклясться жить в мире с Этельфлед, а я не могу и не стану требовать от Этельфлед жить в мире с ним. Нортумбрия Сигтрюгра окажется в западне между диким севером и честолюбивым югом.