Оргрим с удовольствием отметил, что сюда привезли еще несколько военных приспособлений эльфов. Когда войско дойдет до Кенигсштейна, мамонтов забьют. Животные донесут груз до ледяной пустыни, и единственное, на что они сгодятся, — это набивать желудки голодных троллей.

На некоторых тюках сидели плотно укутанные в меха и одеяла кобольды. Они будут выполнять ту работу, для которой требуются маленькие ловкие пальцы. А в скальных замках они будут хорошими слугами.

Прошлое возвращается, удовлетворенно думал Оргрим, зябко потирая руки. Кое-что изменилось… Внезапно появился неестественный холод, пронизавший его до костей. Холод, не имевший ни малейшего отношения к зиме!

Он испуганно огляделся по сторонам. Бранбарт замер посреди своей бесконечной речи о нападении на Кенигсштейн. Бирга тоже казалась обеспокоенной. И только Сканга снова закрыла глаза и сделала вид, что спит.

Внезапно изо льда под ногами короля возникла призрачная голова. Бранбарт испуганно отскочил назад и споткнулся. Думгар ударил вылезавшее изо льда существо булавой, однако оружие скользнуло сквозь призрачную фигуру, не причинив вреда.

Теперь Оргрим понял, что перед ними. В то время как герцоги испугались, отпрянула даже Бирга, он сохранил спокойствие, несмотря на то что его сердце при виде этого противоестественного создания билось, словно военный барабан.

— Приветствую тебя, князь Шахондин, — послышался негромкий голос Сканги. — Ты принес известие, которое снова облачит тебя в плоть?

— Я принес известия, которые помогут многим тролльским воинам не лечь костьми, — язвительно ответил гость.

Голос его звучал в голове у Оргрима. Тролль схватился за лоб. Как этот проклятый эльф, или что он там сейчас такое, забрался в его черепушку? Остальные воины, входившие в королевский совет, тоже выглядели озадаченными.

— Только так наш друг может говорить с нами, — успокоила их Сканга. — Докладывай, Шахондин.

Эльф подробно описал защитные сооружения Филангана, войска противника. Когда он закончил доклад, повисла мертвая тишина. Похоже, даже Бранбарт понял, каких ужасных жертв потребовало бы нападение на Кенигсштейн.

Оргрим содрогнулся при воспоминании о кровавой бане под стенами Рейлимее. А теперь им предстоит штурмовать узкую долину, которую защищают дюжины эльфийских катапульт и несколько сотен арбалетчиков. И им придется пробивать ворота, рассчитанные на то, чтобы противостоять даже троллям.

— Нам нужны тараны, которые будут тащить мамонты, — сказал Бранбарт. — Они сумеют открыть ворота Кенигсштейна.

— Однако огромные стволы для таких таранов мы можем отыскать только в лесах на горах Сланга, — заметил Думгар. — Мауравани набросятся на нас, словно дикие шершни.

— Боишься шершней? — презрительно поинтересовался Бранбарт. — Может быть, Сканга права и я должен подумать, прежде чем возвращать тебе твои скальные замки.

— А ты не можешь открыть ворота изнутри? — обратился к эльфийскому князю Мандраг.

Шахондин направился к старику и остановился прямо перед ним. Внезапно его голова устремилась вперед, прошла сквозь тело Мандрага и почти мгновенно вернулась обратно. Старик захрипел и схватился за сердце. Его губы стали сине-серыми, ноги задрожали.

— Я не могу сдвинуть ничего, что имело бы материальную форму, — прозвучал в голове Оргрима жуткий голос эльфийского князя. — Пока я являюсь пленником этого существа, я не могу помочь и открыть ворота. Я проскользну сквозь подъемные цепи и рычаги. Если бы я получил свое тело обратно, то все, возможно, было бы иначе.

— Я не позволю торговаться, — резко ответила Сканга. — Ты знаешь, что должен мне. Иного пути для тебя не существует!

— Дай мне пять сотен воинов, и я открою тебе ворота Кенигсштейна, Бранбарт, — заявил Оргрим.

Он внимательно слушал рассказ эльфа и удивился тому, какие дефекты обнаружились в крепости.

— Хочешь пройти через звезду альвов? — спросил Шахондин. — Она находится на мосту, обрывающемся над пропастью. На другом конце — крепостная башня. Там не пройти.

— Пять сотен воинов, мой король, — потребовал Оргрим. — Если тебе повезет, навсегда избавишься от меня. А если открою тебе ворота, сделаешь меня герцогом.

Бранбарт задумчиво почесал подбородок. Внезапно на лице его появилась улыбка.

— Хорошо, я принимаю твое предложение! Открой мне ворота Кенигсштейна — и получишь то, чего добиваешься.

— Ты посылаешь своих воинов на верную смерть. — Эльфийский князь подошел вплотную к Оргриму. Холодное дыхание коснулось тролля. — Запах смерти уже прилип к тебе.

— Это запах убитых мной врагов. — Оргрим обернулся к Сканге. — Ты должна провести меня и моих ребят по тропам альвов. А ты, эльф, ответишь мне на все вопросы. Сегодня же ночью я отберу ребят.

Он бросил взгляд на небо. Сумерки окрасили горизонт в кроваво-красный цвет. Высоко над их головами описывал круги одинокий снежный сокол.

Асла стояла в дверях длинного дома, уперев руки в бока. Когда Ульрик вернется, он получит порку, которую запомнит до конца своих дней! И Кальфу здесь в ближайшее время тоже лучше не показываться!

— Смилостивься над ними, Фирн, — прошептала она.

С сумерками пришел снегопад. Ульрика и Гундара не было уже три дня. Кальф был уверен, что они укрылись от непогоды на хуторе. Буря бушевала два дня без перерыва. Тот, кто окажется в горах в такую погоду без надлежащей защиты, самым жалким образом замерзнет.

Пальцы Аслы вцепились в ткань платья. Альфадас получит хорошую взбучку, когда вернется! Это он вбил мальчику в голову всю эту чушь!

Пять дней назад Асла попросила Кальфа поискать ее мальчика. Рыбак прочитал след Ульрика до перевала. Он видел, что мальчик нашел пристанище на хуторе. Туда вели также и следы Гундара. Однако вместо того, чтобы забрать Ульрика, Кальф вернулся один и принялся рассказывать, как важно для мальчика пережить такое приключение.

Асла глубоко вздохнула. Все они безумцы, эти мужчины! Ульрику семь лет! Нечего ему одному делать в горах, и рыбаку это тоже хорошо известно.

К женщине подошла Йильвина, вгляделась в наступающие сумерки.

— Видишь его? — спросила Асла.

— Нет. Но священнослужитель присмотрит за твоим сыном. Он разумный мужчина.

«Разумных мужчин не существует», — подумала разъяренная Асла и вернулась в длинный дом. После свежего воздуха душное тепло действовало угнетающе. Глаза слезились от дыма. Она задернула за спиной занавеску, отделявшую сени от комнаты.

От Оле воняло ужасно. Даже дым не мог больше прогнать запах разложения. Дядю сильно лихорадило. Просыпался он лишь изредка. Ничто не могло спасти его. В краткие мгновения, когда он приходил в сознание, мужчина стонал от боли и проклинал лося, который его обманул.

Асла на минутку заглянула к Кадлин. Малышка лежала в своей спальной нише и прижимала к груди соломенную куклу, которую сделала для нее Йильвина. Асла краем глаза наблюдала за эльфийкой. Та сидела неподвижно, словно вырезанная из дерева, а не созданная из плоти и крови. Было в ней что-то жуткое. В ее присутствии Асла чувствовала себя неловкой и неуклюжей. И уродливой… Хоть бы Эмерелль наконец проснулась! Королева наверняка настоит на том, чтобы как можно скорее вернуться в Альвенмарк.

Кровь подняла свою тяжелую голову и негромко фыркнула. Асла вернула собаку в дом, когда два дня назад началась буря. Псина была привязана крепкой веревкой к опорной балке неподалеку от входа и даже не пыталась перегрызть толстую пеньку. «Кровь благодарна за то, что снова находится в теплой комнате», — подумала Асла. Здесь и Кадлин может с ней поиграть. И тем не менее женщина постоянно посматривала на чулан, где находился Оле. Похоже, собака ждала смерти своего мучителя.

Внезапно Кровь навострила уши, вскочила и уставилась на тяжелую занавеску, за которой находились сени.