— Так-так-так… — Арнольд попытался выбраться из дружеских объятий. — Что мы имеем? Костлявая никого в свою постель не затащила… Зато девочки в Нейдорфе свого не упустили! На мордах наблюдаются остаточные следы перепоя и перетраха!.. Но, похоже, все-таки закусывали!

— Так это, — развел руками Лягух, — оно ж известно! Лучше переспать, чем недоесть!

Довольная улыбка Рыжего подтверждала его полное согласие со следопытом.

— А что за довесок? — поинтересовался Хюбнер. — Ба! Зигмунд! И за каким хреном самого удачливого капитана левой части этого занюханного мира занесло в нашу дыру? — он нахмурился. — Или правой?

— А это откуда смотреть, ясновельможный пан! — заржал Фрай. — Понимаешь, какое дело… — здоровяк смутился. — Жениться я надумал… — из-за спины Зигмунда вынырнуло смазливое личико знакомой подавальшицы из «Тухлого Ежика» и тут же спряталось обратно. — А женатому человеку не грех бы и осесть где-нито в тихом омуте. Посидели мы с мужиками, подумали… Повспоминали, как зажигали на площади. А тут твои подвалили! Э, думаю, если Марек еще и из наших, то сам Господь тебе, Зиг, велел к нему податься! Ягер ягеру глаз не выклюет!

— Разве мечом проткнет, — закончил поговорку Арнольд. — Эх, Рыжий, Рыжий, язык без костей!

— Это точно! — подтвердил Фрай. — Учишь его, учишь… — он многозначительно посмотрел на полусошедший синяк вокруг глаза Рыжего, пощупал собственную челюсть и закончил. — Зато драться здоров!.. Так как, возьмешь на службу?

— Поговорим, — ухмыльнулся Арнольд. — За кружкой доброго пива. Пока придите в себя с дороги. Анджей, распорядись, пусть ребят разместят. А это что такое?

— А-а, Муха это, — протянул Зигмунд. — Выкупил я его, в хозяйстве пригодится!

— Так он же шпион! — удивился Хитрюга. — Черсидский!

Фрай только рукой махнул:

— Да какой из него шпион! Смехота одна! Да и жалко, в огне не горит, в воде не тонет! И такому человеку в застенке гнить?! Заодно проверить охота: не получится ли из паршивого шпиона приличный разведчик?

— Откуда знаешь, что не тонет? — предчувствуя ответ, спросил Хюбнер.

Капитан не разочаровал:

— Проверяли! Плавает! — он довольно ухмыльнулся. — И быстро так рассекает! Не то что всякое дерьмо…

— Ладно, размещайтесь пока! — Хитрюга отошел к крыльцу.

— Ну как тебе пополнение?

Ядвига молча развернулась и направилась к своему кабинету. Там остановилась, хитро прищурившись, дождалась, пока Арнольд прикроет дверь, и язвительно поинтересовалась:

— Ты, папочка, собрался рокош объявлять, или ограничишься военным переворотом в маетке Качиньских?

— Не напомнит ли моя ненаглядная дочурка, — тем же тоном вопросил Арнольд, — кто давеча сокрушался о Легнице и Рачьих Норах. Мол, эти две деревеньки гораздо гармоничнее смотрятся в нашем маетке, чем у пана Новака? А попутно перечислял еще пяток мест, что только по господнему недогляду принадлежат недостаточно рачительным хозяевам?

— Не пять, а восемь, — поправила Ядвига. — А если хорошо подумать, то все двенадцать! Тогда ты получишь место в сейме и все основания раздувать щеки еще сильнее! Но не решил ли ты забрать деревушки силой? Не знаю, как у тебя на родине, но Поления — цивилизованная страна, здесь проще сразу рокош объявить!

Хюбнер иронически посмотрел на собеседницу и уселся в единственное кресло.

— Раз пани предпочитает стоять, то нечего месту простаивать, — прокомментировал капитан свои действия. — Так вот…

— Ах ты наглец! — возмутилась Ядвига. — А ну пошел брысь!

— И не подумаю, — хмыкнул Арнольд.

— Ах, так? — девчонка плюхнулась к нему не колени. — Посмотрим, как ты теперь запоешь!

– «Налейте наемникам полные чаши…», — умышленно фальшивя, протянул Хюбнер. — Кстати, дочка, ты не забыла, что я не сплю с детьми. Тем паче с собственными, — он приобнял ее за талию. — Так что все твои потуги…

Девчонка слетела с колен, как ошпаренная, несколько минут буравила Арнольда злобным взглядом, после чего расхохоталась:

— Помню! Иначе бы не решилась… — она махнула рукой и водрузила свое седалище на стол. — Ладно, твоя взяла! Так на хрена столько ягеров?

— Честно говоря, я ждал девятерых, — признался Хитрюга. — Но думаю, надо брать всех! Потому как деревушки ты возьмешь миром. Но защищать их придется мечами. Или ты думаешь, что шановни паны будут вечно терпеть твои издевательства?

— Это какие издевательства? — изумленно выгнула бровь Ядвига.

— Да всяко разные! От ненавязчиво отжатой пасеки до пауков в супе на званом обеде по поводу вступления любимого папочки в права наследования.

— А вот не надо инсинуаций! — возмущенно пожала плечами «дочка». — Тебе я в суп пауков не клала! А наше безусловное право на пасеку подтверждаются дарственной деда пана Сташевского, написанной…

— Тобой за два дня до предъявления, — закончил Арнольд.

— Ну и что? — невинно улыбнулась Ядвига. — Я только помогла дедушке восстановить справедливость! Никто и не заметил! В первый раз, что ли?

— В том-то и дело, что не в первый! — Хюбнер вздохнул. — И, боюсь, не в десятый…

— Ну положим, не в десятый! — девчонка побарабанила ногами по боковине стола. — А кто выиграл в плевки четыре деревни?

— Ничего подобного! Я выиграл только лесок! А деревни Радзивилл продал по медяку за серва, когда ты вздула до небес плату за проезд через эти три сосны!

— Торговался, между прочим, ты! — Ядвига скрестила ноги на столешнице, сделала каменное лицо и низким голосом продекламировала. — «Вы должны понять, шановни пан, отбирая у девочки любимую игру в таможню, я обязан дать ребенку равноценную замену! Но еще и тратить деньги на совершенно ненужных хлопов! Это перебор! Может, сыграем на них в плевки?»

Хюбнер примиряющее поднял руки:

— Хорошо, это дельце мы провернули на пару! Но имеется у меня подозрения, что раньше или позже игроки, продавцы и прочие потомки дарителей всё-таки научатся думать головой. Хотя бы одной на всех! И придут выяснять отношения.

— И что? — Ядвига спустила левую ногу со столешницы и уткнулась подбородком в колено правой, ожесточенно теребя перекинутый на грудь «хвост».

— А то, что пара дюжин хороших бойцов будут веским доводом в ожидаемом споре. Можно даже сказать решающим!

Девочка оставила прическу в покое, резко оттолкнулась и, перевернувшись в воздухе, приземлилась на ноги. Правда, Арнольду пришлось ловить не удержавшую равновесие акробатку.

— Ладно, пошли знакомиться с пополнением! Думаю, им уже кое-что рассказали. Осталось сообщить, что в нашем тихом омуте еще и ларги водятся, — Ядвига двинулась к выходу, но остановилась на полдороги. — Вот объясни, папочка, где тебя Нечистый носил предыдущие три года? Мы бы тут таких дел напроворачивали!

Примечание

«неавтопердичность» — Пан имел в виду аутентичность. Да произношение подвело…

Медвежонок сидел, опираясь спиной на камень, и бездумно смотрел на пляшущие языки пламени. Отто не сумел бы сказать, день снаружи или уже наступила ночь. Скорее всего, ночь. Впрочем, неважно. Важно, что всё закончилось, и они здесь, в гроте; на полу уютно потрескивают поленья в костре, от которого волнами расходится тепло; брат колдует над котелком, готовя что-то невообразимо вкусное: на тюфяке у стены дремлет Белка, а сам Медвежонок сидит и ничего не делает. Сидит не в Облике, невероятно надоевшем за последнее время. И совсем скоро, Коготь накормит чем-то таким вкусным и человеческим, что можно есть в любой ипостаси; и он завалится спать. Надолго-надолго. До самого утра. Или пока не выспится…

Последняя неделя слилась в один непрекращающийся день. Ей предшествовали обмен радостными известиями, долгое неторопливое обсуждение, что надо сделать, чтобы перебраться в грот, и четверть суток сна. Медвежонок хотел бежать сразу, но Коготь настоял на своем.

— Где-нибудь свалишься от усталости, — уверенно сказал брат. — Только неизвестно, где и когда. Лучше сейчас поспи. По свету быстрее добежишь!