— Тут дело не в том, — ответил Хитрюга. — Раньше или позже засветятся детки где-нибудь. Жратву сопрут, или переночевать попросятся. Это вильдверу в лесу хорошо голышом под дождем бегать. Остальным и пища нужна, и тепло. Так что найдем раньше или позже. Но я про другое. Мы сейчас не на Черного Фридриха работаем. Вильдвер нужен живым и не озлобленным. Любим мы деток — каждый знает. А кто не знает, пусть запомнит и полюбит! — Хюбнер обвел суровым взглядом присутствующих. Все понимающе закивали, и капитан продолжил, — Но стараниями некоторых нордвенских болванов у мальчика выработалось нехорошее отношение к ягерским курткам. Очень уж парень этот цвет не любит! И очень может статься, что увидев вас в зеленом, он сначала перехватит горло, а уже потом будет разговаривать. С вашей лошадью.

— Э, капитан! — Рыжий вскочил, получил оплеухи одновременно от Лягаша и Фрая и поправился. — То есть, пан! Мы так не договаривались, с вильдверами драться!

— Вот точно, наш старый капитан говорил, — пробурчал Лягаш. — Болтаться тебе в петле за свой язык!

— Не договаривались, — согласился Арнольд. — Потому, чтобы вильдвер вам ничего не откусил, пошили мы новую одежду. От старой отличается только цветом. Будете в небесно-синем ходить. Самый наш цвет. Рыжий, крикни там, чтобы занесли.

Рассматривали обновки недолго.

— Ну ты и цвет подобрал! — покачал головой Зигмунд. — Стыдоба! В таком разве что благородные на Сапоге ходят!

— Во-во, — поддержал Рыжий. — Еще бы розовые штаны пошил!

Ядвига радостно вскочила со стула и захлопала в ладоши:

— Вот видишь, папочка! — счастью девочки не было предела. — Я ведь предлагала! Предлагала! Давай пошьем! У Юзека с полсотни отрезов есть!

— Не надо, пани Ядвига! — пошел на попятную Зигмунд под одобрительный гул прочих ягеров. — Очень хороший цвет! На Сапоге так все благородные ходят!

Ядвига обиженно села

— Ну и отлично, — улыбнулся Арнольд. — Раз все довольны, то с сегодняшнего вечера ходите только в нем. Хотя нет, сегодня премия будет, пооблевываете. С завтрашнего утра. Не думаю, что кто-то из вас столкнется с детьми. Но чем Нечистый не шутит. Еще раз повторяю для тех, кто до сих пор не слез с дуба! Оружием не махать, силу не применять, говорить предельно вежливо, обязательно упомянуть меня, то есть пана Мариуша Качиньского, и попросить о встрече в любом удобном для них месте. И время пусть тоже выбирают сами. И отслеживайте любые странности. Ясно?

— Ты это каждый день говоришь, — пробурчал Зигмунд. — Чай не тупые. Наизусть выучили…

— Ничего, лишним не будет, — хлопнул Арнольд по столу, — Раз все — всё, тогда — всё.

Капитан поднялся к себе. Не успел достать из шкафчика припасенную бутылочку, как Ядвига вломилась следом:

— Тебе понравилось моё выступление, папочка?

— Ты, дочка, у меня умница! Коротко и эффективно!

— С тебя… Э-э… Чего бы мне пожелать?..

— А тебе чего-то не хватает?

Ядвига махнула рукой:

— Разве что ручного ларга!

— Мы работаем в этом направлении, — очень серьезно ответил капитан

— Слушай, а зачем он нам? — не менее серьезно спросила девочка, — Мы, вроде, и без него справляемся крайне недурственно.

— Может, и не нужен, — задумчиво произнес Хюбнер. — Сдать святым братьям у меня рука не поднимется. Привык за последнее время к благородной шкуре… Но в хозяйстве пригодится. И брат у него умница.

— Умнее меня? — ехидно поинтересовалась Ядвига.

— Это вряд ли, — усмехнулся Арнольд. — Ты у меня самая-самая. Но вы споетесь…

Медвежонок ввалился в грот, перекинулся и торжественно водрузил мешок.

— Вот, — неуверенно произнес ларг. — Принес!

— Что надыбал? — Коготь распутал завязки, вытащил кусок пирога и присвистнул. — Откуда?

— С пасеки!

— Опять купил?

— Не-е, — замотал головой младший. — Угостили.

— Не понял… — насторожился брат.

Медвежонок смущенно почесал лоб:

— Понимаешь… На старика рысь напала… Ну не мог я… Он на деда похож… Немного…

— Это ты правильно, — одобрил Коготь. — Будут тут всякие людей жрать!

— Ну вот, — приободрился Медвежонок. — А потом у него нога подвернулась, — он задумался, — или рысь повредила. Пришлось его на пасеку тащить. А там бабка Агнея. Я от нее увернуться не смог.

— Перекинулся бы!

— В Облике не смог, — смущенно признался Медвежонок. — Она всех кормит. А дед Панас говорит, она еще и лечить умеет… Как там Эльза?

Оба посмотрели на спящую девочку. Когда Медвежонок уходил — Белка всхлипывала и металась, но сейчас сопела более-менее ровно.

— То лучше, то хуже, — вздохнул Коготь. — Сейчас, вроде, опять жар спал…

— Бабушка к себе зовет, — решился Медвежонок. — На всю зиму…

Старший задумался.

— А смысл?

— В доме лучше, чем в пещере… И Белку вылечит.

— Не знаю, — Коготь отломил еще кусочек пирога и завернул остатки в полотно. — Не верю я никому. Сначала все добрые. А потом сдадут: мол, объедают всякие.

— А мы объедать не будем! Я охотиться могу. Дрова поколем, еще чего. Дед сейчас ходить не может. Как он нас сдаст? Да и не ищут нас уже! Столько времени прошло…

— Может, и не сдаст, — продолжал сомневаться Коготь. — А может, и сдаст. Кто его знает. Белке там лучше будет. Но если сдадут — не убежишь.

— Почему? — Медвежонок улыбнулся. — Я их того, — он махнул рукой по горлу. — А вы пока слиняете.

— От шестилапых особо не побегаешь… Я уже пробовал…

— И чем кончилось? — поинтересовался Медвежонок.

— С тобой встретился.

— Ну вот! Еще с кем-нибудь встретимся!

Коготь снял с костра котелок, разлил в две кружки воду, положил каждому варенья по чуть-чуть. Немного похлебали.

— Добрые они, — сказал Медвежонок. — Я чувствую. Меня бабушка Агнея так накормила, до сих пор есть не хочется. А я ведь еще сбегал, шмутки дедовы отнес. И сюда бежал…

Отто рассматривал сосредоточенное лицо брата, освещавшееся отблесками костра. Это в Облике света, проникающего через лаз, хватает. А для обычных глаз — тьма кромешная. Коготь сосредоточенно хмурился. На перине беспокойно завозилась Белка. Всхлипнула пару раз. Вроде, притихла.

— Жить там по-любому лучше, — произнес, наконец, Коготь. — За хавкой к Нечистому на рога бегать не придется. И светло там. Здесь кротами сидим. Днем боимся, что заметит кто, если вылезем, а ночью смысла нет. Работы даже меньше получится. Может, одежкой зимней разживемся. И шузами… Если не сдадут — лучше пойти…

— И Белку вылечат, — добавил Медвежонок.

— Если бы не это, я и не подумал никуда уходить, — признался Коготь. — Есть Господь или нет, а береженого он бережет. Давай, сходим к ним вдвоем, поговорим. Сам посмотрю. Тогда и решим, — он зевнул. — Пошли спать.

Медвежонок устроился на перине. Не спалось. Он лежал, слушал прерывистое, хриплое дыхание Белки, вздохи Когтя и думал. О том, что они завтра сходят на пасеку. Когтю хозяева понравятся обязательно! После переберутся туда втроем. И всё станет хорошо. Белку вылечат. Снова появится дед. Пусть не такой хороший, как настоящий, но тоже добрый. И бабушка очень добрая. Бабушки у Отто раньше не было. Так ведь и брата с сестрой не имелось. А потом… Может, он всё-таки ошибается. Дед жив, просто что-то задержало его в пути. Он найдет Отто. И станет совсем здорово!..

Заснул мальчик со счастливой улыбкой на губах. Ему могли присниться очень хорошие сны. Но вильдверам никогда ничего не снится…

Осень выдалась на редкость неудачной. Сначала зарядили дожди. В это время года такое не редкость, но чтобы почти два месяца лило почти без перебоев! Похоже, Господь сильно обиделся на людей, раз послал такое наказание. Хорошо еще хлопы успели раньше закончить уборку, иначе голода к весне избежать бы не удалось. Но дожди — полбеды. Даже меньше.

Лех Качиньский, закадычный друг и собутыльник, не придумал ничего лучше, чем отдать Нечистому душу, сиганув на коне с Нашода. Обиднее всего, что пан Новак ощущал и свою вину, пополам с радостью: пили вместе, бахвалились наперебой и спор этот преглупейший заключили между собой. А ведь если бы у Леха получилось, Войцеху пришлось бы повторять славное деяние друга. Но, слава Господу, обошлось!