Кеннет провел остаток вечера и большую часть ночи в работе с разведенной краской. Неудачные рисунки сжигались им на огне свечи. Поспав несколько часов, он вернулся к работе. Он приступил к картине, которая возникла в его голове, когда он ласкал Ребекку. Начало было хорошим.

Фон и контуры фигуры вышли вполне удачными, однако основная работа была еще впереди, и он не обольщался на свой счет. И тем не менее в нем затеплилась надежда, что со временем из него выйдет настоящий художник.

В это утро Кеннету было трудно сосредоточиться на своей секретарской работе: в голове роились образы и новые идеи, но ему все же удалось взять себя в руки и немного поработать.

Кеннет все еще находился в своем рабочем кабинете, когда туда зашел лорд Фрейзер.

– Добрый день, – с подчеркнутой медлительностью сказал он. – Я видел объявление в газетах. Примите мои поздравления. – Он поднес к глазам монокль и внимательно изучил лицо Кеннета. – Итак, вы виконт. Прошу прощения, если я не уступал вам дорогу. Не знал, что вы носите титул выше моего.

И хотя эти слова были произнесены с некоторой долей иронии, в них чувствовалось разочарование. Кеннет подавил вздох: он предвидел, как его титул повлияет на отношение к нему окружающих. Впервые лорд Фрейзер обращался к нему с видимым уважением, признавая в нем равного себе, а не простого лакея, и все же Кеннет предпочитал оставаться никем в глазах этого человека.

– Этот титул перешел ко мне совсем недавно, и я чувствую себя в новом звании так же неуютно, как в новых ботинках.

– Итак, маленькая Ребекка скоро станет леди Кимболл, – продолжал Фрейзер, играя моноклем. – Вы собираетесь представить ее вашей мачехе?

Все внутри Кеннета напряглось.

– Мы уже встречались с ней на балу в доме Кэндоверов. Вы с ней знакомы?

– О да! – воскликнул Фрейзер, и по его лицу было видно, что он слишком хорошо знаком с Гермион. – У нее очень острый язычок. Да вам, наверное, это доподлинно известно.

– Даже более чем, – сухо ответил Кеннет. – Всякий раз, когда я вспоминаю о ней, именно этот язычок и приходит мне на память.

– Вы не ладили с вашей мачехой? – спросил лорд Фрейзер, прислонившись к дверному косяку.

– После стольких лет, проведенных в армии, я ее едва помню. Однако следует признать, что на балу она выглядела прекрасно.

– Вдовство ей к лицу. – Фрейзер, прищурившись, взглянул на Кеннета. – Вы не ударили в грязь лицом. Ребекка – выгодная партия для того, кто на грани разорения. Вам повезло, что вы нашли место секретаря у сэра Энтони. Возможно, это не случайно? Вы так и не сказали, кто направил вас сюда.

– Если в следующий раз кто-нибудь намекнет мне, что я женюсь на Ребекке из-за денег, я скручу его в бараний рог.

Фрейзер испуганно захлопал ресницами: вместо домашнего кота, за которого он принимал Кеннета, перед ним оказался настоящий тигр.

– Простите, я не хотел вас обидеть. Ребекка настолько незаметна, что я совсем не знаю ее, хотя видел ее еще маленькой. Расскажите мне, какая она.

Кеннет колебался, не зная, что ответить.

– Застенчивая, но решительная, – начал он наконец. – Благородная и очень талантливая. Хорошая помощница своему отцу и беспощадный критик. Я думаю, что ее умение смешивать краски и дельные замечания очень помогают в работе сэру Энтони.

– Я не имел ни малейшего представления, что она как-то влияет на работу Энтони, – с искренним удивлением заметил Фрейзер.

– Вы же сами сказали, что она незаметна, – улыбнулся Кеннет. – Невидимая и такая же прекрасная, как лесная фея.

– Это слова влюбленного человека, – задумчиво произнес лорд Фрейзер. – Если все, что вы сказали, верно, ее замужество явится большой потерей для Энтони. – Он посмотрел на каминные часы. – Ну что же, мне пора. Пожалуйста, передайте мои поздравления и наилучшие пожелания Ребекке.

Лорд Фрейзер ушел, а Кеннет вернулся к делам. Он попросил Ребекку перенести их сеанс на следующий день, и сейчас ему не терпелось оказаться у себя в мастерской и приступить к работе. Как только он закончит со счетами, сразу же возьмется за дело.

Ребекка завтракала, когда Кеннет вошел в комнату. По его лицу она без слов поняла, что дело у него спорится. Он весь светился от радостного волнения. Видя его нетерпение, она охотно разрешила ему пропустить сеанс.

Его отсутствие не повлияло на ее работу. Она провела день, работая над портретом корсара. Тщательно выписанный персидский ковер добавил восточного колорита его образу, придав ему еще большую живость. Она намеренно увеличила кота, придав ему сходство с рысью. Результат превзошел все ожидания, и довольная Ребекка радостно засмеялась. Интересно, что скажет Кеннет, когда увидит эту картину? Скорее всего, он возгордится, взглянув на такое удачное отображение собственного «я». Портрет получился хорошим, пожалуй, лучшим из всех, что она писала ранее.

Ребекка обедала в одиночестве. Отец уехал в Королевскую академию искусств, а Кеннет вообще не появился. Сначала она хотела подняться к нему в мастерскую, чтобы напомнить о незыблемой семейной традиции обедать вместе, но потом передумала. Если к нему пришло вдохновение и он испытывает радость от первой победы, то лучше его не беспокоить.

После обеда Ребекка вернулась к себе в мастерскую и продолжила работу над портретом летящей вниз женщины. Каждый раз этот образ наполнял ее сердце печалью, но она считала своим долгом закончить картину. Может, тогда печаль и душевные страдания отпустят ее.

Мастерская Кеннета имела общую стену с мастерской Ребекки, и временами она слышала слабые звуки, доносившиеся оттуда, но дверь ни разу не открылась. Судя по всему, он был поглощен работой. Не то чтобы она беспокоилась или сгорала от любопытства, но так или иначе Ребекка наконец решила принести ему обед. Возможно, он просто потерял счет времени, а пустой желудок давал о себе знать.

Ребекка спустилась на кухню и поставила на поднос тарелки с мясом, сыром и хлебом, добавив к ним графин с вином и два высоких стакана.

Держа в руках поднос, она осторожно поднялась по лестнице и постучала в дверь. Ответа не последовало. Ребекка с некоторым беспокойством осторожно нажала на ручку двери.