Глава 14

На следующее утро Ребекка завтракала в своей комнате. Ей не хотелось встречаться с Кеннетом. Настроение у нее было не самое лучшее, и она боялась наговорить ему дерзостей.

После завтрака она решила навестить отца в его мастерской, зная, что к этому времени он уже обсудил все предстоящие дела со своим секретарем и вот-вот должен приступить к работе. Если она хочет поговорить с ним, то ей надо спешить, пока он не окунулся с головой в работу.

Отец стоял у мольберта и внимательно разглядывал свою новую картину «Веллингтон». Увидев дочь, он спросил:

– Что ты о ней думаешь?

Ребекка внимательно оглядела полотно.

– Я чувствую запах дыма и грохот пушек. Герцог похож на человека, прошедшего через горнило войны и сумевшего повести за собой армию.

– Советы Кеннета мне очень пригодились. Раньше картина была просто хорошей, теперь она – шедевр. – Сэр Энтони с гордостью посмотрел на полотно. – Моя серия «Ватерлоо» станет главным событием выставки Королевской академии искусств.

– В этом можно не сомневаться, – с улыбкой заметила Ребекка. Иногда отец с его простодушной самоуверенностью напоминал ей ребенка. – Кстати, Кеннет оказался виконтом.

– Да? – Слова Ребекки поначалу не вызвали удивления сэра Энтони, и только спустя минуту он осознал их смысл и нахмурился. – Виконт, говоришь? Уилдинг… Значит, он виконт Кимболл?

Ребекка кивнула.

– Ты работал над портретом его мачехи.

– Я помню, – сухо ответил сэр Энтони. – Прекрасное тело и потрясающая самоуверенность.

Решив, что сейчас самое подходящее время поведать отцу об истинной цели своего визита, Ребекка с деланной небрежностью обронила:

– Кеннет предлагает воспользоваться его связями, чтобы восстановить мою репутацию в обществе. Что ты об этом думаешь?

Отец растерялся и побледнел.

– Тебе это так необходимо?

– Ты что, все забыл? Меня с восемнадцати лет никуда не приглашают.

Отец открывал и закрывал рот, пытаясь что-то сказать, но не мог вымолвить ни слова. Постепенно к нему снова вернулся прежний цвет лица.

– Ты хочешь сказать, что не выезжала в свет потому, что там тебя не принимали?

Ребекка с удивлением посмотрела на отца.

– Совершенно верно. Неужели ты забыл о той старой истории?

– Нет, не забыл, но я никогда не думал о последствиях. Твоим воспитанием занималась мать. Мне казалось, что, после того, как о скандале забыли, ты просто сама предпочла сидеть дома. – Губы сэра Энтони задрожали. – Я знаю, что всегда был плохим отцом, но мне неприятно, когда ты напоминаешь мне об этом.

– Ты хороший отец, – сказала Ребекка, которой стало жаль его. – Кто бы еще научил меня рисовать и предоставил полную свободу действий?

– Ты уже родилась художницей, и мне даже не пришлось тебя учить. – Сэр Энтони тяжело вздохнул. – Вы с матерью сделали из меня эгоиста. Между свободой и долгом лежит невидимая черта, и я очень часто переходил ее. Мне следовало уделять вам больше внимания. На этот счет есть твердые правила.

– Надеюсь, ты не собираешься начать все сначала? – встревоженно спросила Ребекка. – Я уже достаточно взрослая и вышла из повиновения.

Сэр Энтони невесело улыбнулся.

– В этом нет нужды. Ты ведешь себя безупречно, и я надеюсь, что в этом есть и моя заслуга.

– Ты не должен беспокоиться обо мне, отец. Если бы я нуждалась в обществе, то давно бы стала там появляться. Просто предложение Кеннета взбудоражило меня, и я пришла с тобой посоветоваться. Честно говоря, мне больше нравится сидеть дома.

– Последуй совету Кеннета, – приказал отец. – По своему рождению ты принадлежишь к сливкам общества, и этим нельзя пренебрегать. Я предложу Кеннету свою помощь, но думаю, что он и сам справится. У меня никогда еще не было такого отличного секретаря.

Ребекка была разочарована ответом отца. В глубине души она надеялась, что он отговорит ее. Но почему ей так не хочется появиться в обществе? Что это, страх или врожденная застенчивость?

Скорее всего, это просто страх. Она, как и все художники, легко ранима, но, видимо, придется ей воспользоваться предоставленной возможностью. Оставаться затворницей легче, чем жить в мире, полном людей. Пусть она рискует быть отвергнутой, но не делать никаких попыток выбраться из скорлупы – преступление по отношению к самой себе и своему таланту.

Приняв решение, Ребекка обошла мастерскую и подошла к завешенной холстом картине. Приподняв завесу, она обнаружила незаконченный портрет сестер-близнецов.

Так вот, оказывается, они какие. Ну что же, портрет будет великолепным.

– Вся трудность заключается в том, чтобы показать на портрете особенности каждой женщины, несмотря на их потрясающее сходство. – Отец подошел к дочери и встал рядом. – Справа – леди Стратмор, а слева – леди Маркленд. Ты можешь определить их характеры?

Ребекка пристально изучала портрет.

– Леди Маркленд очень общительна. Ее глаза светятся озорством. У леди Стратмор более сдержанный характер. Она застенчива, склонна к размышлению.

– Неплохо, неплохо, – согласился сэр Энтони. – Значит, я уловил их различие.

– Тебе надо поработать над фигурой темноволосого джентльмена. Его левая нога короче правой.

– Гм, пожалуй. На следующем сеансе я все подправлю. – Сэр Энтони завесил портрет. – Как продвигается твоя работа над портретом Кеннета?

– Очень успешно. – Ребекка на мгновение задумалась и добавила: – У него такое интересное лицо!

Отец обладал не меньшим художественным чутьем и понимал, что дочь старается не замечать в нем многое из того, чего бы ей не хотелось видеть.

Колени Ребекки дрожали, когда она выходила из кареты. Лил сильный дождь, мраморные ступени лестницы, по которой они с Кеннетом поднимались, были скользкими, и ей пришлось покрепче ухватиться за руку своего спутника, чтобы не упасть: ноги совсем не держали ее.

– Я уже начинаю жалеть, что дала себя уговорить, – прерывающимся шепотом проговорила она.

Кеннет протянул руку к медному дверному молотку, сделанному в виде львиной головы, и постучал в дверь.

– Вы не разочаруетесь, – сказал он ободряюще. – Это всего лишь неофициальный обед в обществе очень приятной супружеской пары.