Я сочувствовала Малкольму. Сколько он еще сможет терпеть эту болтовню? Он пожалеет о браке на следующее утро.

— Она не глупая, — сказал обо мне Малкольм. Вряд ли это был комплимент, но мне было приятно, что он заступился.

— Ее растили не так, как нас, да? Я пытаюсь помочь, — сказала леди Нора.

Сэр Харлан никого не замечал. Он хлебал суп, быстро покончил с ним и поглядывал на лакея, словно так мог ускорить прибытие следующего блюда.

— Думаю, все это сложно для нее, — сказала леди Харлан.

Лорд Феллстоун прищурился.

— О чем вы? — я отодвинулась, слуга забрал мою тарелку.

— Ох, — сказала леди Харлан, — вряд ли вы раньше бывали в таких роскошных залах.

— Я не ценю достоинство места по его размеру, — сказала я. — И не по деньгам, что были потрачены на его украшение.

Эдмунд оскалился. Вот тебе и дружелюбие.

— Как тогда вы его оцениваете? — сказал он.

— По теплу и гостеприимству, — сказала я, не дрогнув. Краем глаза я поймала взгляд лорда Феллстоуна.

— Очаровательно, — я не могла понять, это был сарказм Малкольма или нет.

— Я бы посмотрел, как вы пожили бы в лачуге, — сказал Эдмунд, взглянув на брата.

Леди Нора охнула, посмотрев на меня.

— Нужно накрыть салфеткой колени, — сказала она.

Я теряла терпение. Гнев закипел во мне, перед глазами все покраснело. Я услышала треск, а потом вопль леди Норы.

Ее бокал вина разбился в ее руке. Осколок торчал из ее пальца, и кровь текла по ладони. Она громко всхлипывала.

Я в смятении смотрела на нее, понимая, что за миг до этого представляла, как разбивается бокал в ее руке. Я пыталась посчитать это совпадением, прогнать тревогу. Я решила, что она слишком крепко сжала бокал, и я просто представила возможный исход. И все. Мне было жаль, что она порезалась, но я ничего не делала.

— Вам нужно выйти, леди Нора, — сказал лорд Феллстоун. Его забавляла ситуация. По его сигналу лакей помог ей уйти из зала. Тут же прибыли двое слуг и принесли жареного поросенка, которого поставили в центре стола. Графиня Брекен запищала от восторга.

Я с отвращением смотрела на бедное животное.

Графиня заметила мое лицо.

— Вы никогда не ели свинину? У вас было бедное детство.

— Я ела свинину, — сказала я. — Но я никогда не смогла на лицо бедной свиньи.

— Представь, каково свинам, — сказал Малкольм.

— Я бы начал с кусочка щеки, — сказал Харлан.

— Да? — сказал лорд Феллстоун. Он улыбался, но его тон был со скрытой опасностью.

Сэр Харлан тоже это заметил.

— Я… кхм… я… Я не хотел… — он замолк, опустив голову.

Лорд Феллстоун встал.

— Моей дочери не нравится голова свиньи. Что нам с этим делать?

Сэр Харлан лепетал, не зная, что за ответ ожидает лорд.

Лорд Феллстоун прошел к нему.

— Я задал вопрос, сэр.

— Как пожелаете… как ей захочется, — бубнил сэр Харлан.

— А если бы на той тарелке была ваша голова? — сказал лорд Феллстоун.

Капли пота появились на лбу сэра Харлана. Все за столом были напряжены. Видимо, лорд уже так себя вел, и они боялись того, что он сделает. Они знали, что тиран неуравновешен.

— Держите его, — сказал он слугам, что принесли поросенка. Они завели руки сэра Харлана за его спину, голову прижали к столу. Лорд Феллстоун повернулся к стражу у двери. — Дай мне меч, — страж подошел и отдал оружие. Лорд Феллстоун поднял меч над шеей сэра Харлана.

— Молю, милорд… — скулил сэр Харлан. Его жена отошла, покинув стул. Она смотрела вперед. Их сыновья опустили головы.

— Отвечайте, — сказал лорд Феллстоун. — Что делать с головой свиньи?

— Н-н-не знаю, — сказал сэр Харлан.

— Может, убрать ее, милорд? — сказал Малкольм, отводя взгляд. Меня поражала его смелость.

— Ха! Кто сказал, что старики умнее молодых? — сказал лорд Феллстоун.

— Да, давайте ее уберем, — повторил сэр Харлан.

Лорд Феллстоун опустил меч и кивнул лакеям отпускать сэра Харлана. Тот выпрямился и протер лоб платком.

— Ну? — сказал лорд Феллстоун.

Сэр Харлан сжался. Что теперь?

— Шут! Ты сказал, что уберешь ее.

Сэр Харлан огляделся, но никто не собирался помочь ему. Он склонился над столом, оторвал голову поросенка от тела и вынес из комнаты, пачкая жиром пиджак и туфли.

Лорд Феллстоун сел, словно ничего не произошло, и ждал, пока свинью разрежут. Никто не говорил, и лорд сказал:

— Не забывайте, что это праздник.

Графиня Брекен заговорила о погоде, и остальные натянуто поддерживали ее. Я подавила дрожь и молчала. 

 Он не привык быть дольше трех часов без еды, но уже почти пять часов назад он съел тот хлеб. Когда до коридора, где он задремал, донесся запах жареной свинины, он подумал, что умрет, если не попробует мясо. Он пошел на запах к комнате рядом со столовой, смотрел, как лакеи несли поросенка. Он поспешил, но двери закрылись перед его невидимым носом, чуть не ударив его. Он надеялся забрать хоть немного с тарелок, но теперь ему не достанется свинина, если он не обнаружит остатки на кухне позже. Кальдер не мог ждать так долго.

Оставив сумку в углу, он пошел на кухню и увидел повариху и ее служанок, готовящих следующее блюдо, красивый пудинг с инжиром. Другие работники сидели за длинным столом в комнате слуг, ели вареную курицу. Он прошел к подносу, что был у локтя строгого дворецкого с бровями в форме крыльев. Кальдер потянулся к кусочку курицы, но служанка скрипучим голосом попросила дворецкого передать мясо. Поднос передали на другой конец стола, и Кальдер подавил возмущенный вопль. Ему пришлось пойти к другому концу за курицей, уклоняясь от подходящих слуг, занимающих места за столом. Курица была уже на расстоянии руки, ему пришлось ждать, пока все не отвлекутся на шутку лакеев. Его ладонь полетела к подносу, и он схватил две ножки и побежал из комнаты.

— Ударьте меня…

Кальдер оглянулся, подойдя к углу. Юная служанка стояла за ним с раскрытым ртом.

— О чем ты? — спросил из-за стола строгий дворецкий.

— Я увидела, как две куриные ножки летели по воздуху, — сказала она.

Лакей рассмеялся.

— Правда, Молли? Где?

— Уже пропали. Они выбежали из комнаты, — сказала она.

— Конечно, это же ножки, — сказал лакей. Остальные рассмеялись.

— Думаю, нужно проверить замок на погребе с алкоголем, — сказал дворецкий.

— Так не честно. Я не пила, — сказала Молли, но ее протесты заглушили громкие насмешки.

Кальдер нырнул в маленькую пустую комнату за кухней, где был лишь стол и стул. Он сел, поднес ножку к губам, но, когда хотел откусить, услышал шаги из коридора.

«Проклятие! — он бросил ножки на стол, чтобы они не казались висящими в воздухе, и отошел к стене. Рэтчер вошла в комнату со своим ужином на подносе. Она замерла и посмотрела на курицу. Она видела, как ножки парили? Она огляделась, удовлетворилась и приступила к еде. — Что она здесь забыла?» — слуги могли не радоваться ее присутствию, но они вряд ли прогнали бы ее с кухни. Наверное, она считала себя выше них. Он сам вырос среди слуг, так что знал страх. В один миг ты мог поесть курицу, а в другой тебя приказом отправят чистить дымоход. Но Рэтчер не было на ужине Феллстоуна с жареным поросенком. Она не была ни мастером, ни слугой. Она была чем-то между, и это была одинокая жизнь. Ему почти стало жаль ее.

Он не посмел пройти мимо нее к двери. Она могла заметить, что курица парила, и теперь следить и прислушиваться к движениям незаметного человека. Невидимость не удивила бы ученицу мага. Наверняка, десяток чар мог такое. И он остался у стены, старался не шевелиться, в горле пересохло, желудок был пустым. Было пыткой смотреть, как она доедает даже крошки на тарелке, но когда она потянулась к курице, он испугался, что убьет за них. Он как-то сдержался, она счистила с них все мясо, словно кости бросили в кислоту. Он плакал бы, если бы мог делать это без звука. Она хотя бы могла снять маску, пока ела, чтобы он хотя бы утолил любопытство, если не голод. Но ее рот не был скрыт именно для еды, и она легко так ела. Он задумался, не спала ли она в маске.