Алида начала говорить о чести и репутации, в спасении души и обо всем том, что должно было внушить Калл и необходимую вещь: она обязана держаться от Талиса как можно дальше. Талису нужно заниматься и тренироваться, ему нужно учиться, ему необходим жизненный опыт, ему нужно…

Калли не пыталась утруждать себя тем, чтобы вникать во все сказанное. Она давно научилась делать понимающее выражение лица — еще когда Мег пыталась ей рассказать что-нибудь, что, как она полагала, будет Калли интересно В то время как на ее лице было выражение полного понимания, она позволила себе помечтать о том, как однажды Талис придет в ее сад, и они будут вдвоем, и вокруг не будет ни души… Ей и в самом деле хотелось работать в саду и быть там одной.

Вдруг, очнувшись, Калли поняла, что ее светлость молчит. По тому, с какой яростью Алида смотрела на Калли, было ясно — она видит, что та ее не слушает.

Алида схватила Калли за подбородок с такой силой, что той стало больно:

— Ты что, не знаешь, что чтобы заполучить мужчину, нужно не обращать на него внимания? Пока ты за ним бегаешь, он ни за что не захочет тебя.

Калли улыбнулась:

— Талису нравлюсь я, и ему нравится все, что я делаю.

— Да неужели? И почему же тогда он не просит твоей руки? Если ты ему так сильно нравишься, то почему же он не требует, чтобы ему позволили на тебе жениться?

Алида улыбнулась, заметив, что добилась наконец некоторого эффекта. Дело обстоит, как она и предполагала, подумала она, важно не то, как Калли относится к Талису, а то, как Талис относится к ней.

Итак, решение было принято. Алида резко приказала Калли уйти. Как только она ушла, леди Алида вызвала к себе Пенеллу.

— Да. с ней одни проблемы. У нее вообще нет гордости. — произнесла Алида.

Пенелла кинула на госпожу быстрый взгляд, как будто хотела сказать: как вы думаете, в кого это она такая? — но промолчала.

— С ней надо что-то делать. Я не позволю ей быть с моим сыном. Не допущу, чтобы она, как проститутка, бегала к нему ночью.

На какой-то момент Пенелла застыла, не донеся кусок вишневого пирога до рта. Леди Алида говорила так, как будто Талис в самом деле был ее сыном, а эта упрямая девчонка была ей, наоборот, никем.

— Я попрошу Абигайль Фробишер прислать ко мне своего младшего сына.

Пенелла чуть не подавилась. Сын леди Абигайль Фробишер был восемнадцатилетним парнем, единственной целью жизни которого было создавать неприятности. Это был красавчик без всяких моральных принципов, без всякого понятия о порядочности, который спал со служанками с четырнадцати лет. В свой последний визит он обнаглел настолько, что осмелился положить руку на талию самой Эдит!

— Да, — сказала Алида. — Пусть приедет и поживет у нас. Я ему заплачу, если он .соблазнит эту девчонку.

Пенелла молча доела кусок пирога. Ее госпожа не желала, чтобы Талис и Калли поженились, и она была совершенно уверена, что раз так — это и не произойдет. Та старуха тогда говорила, что молодые люди ревнуют друг друга. Если уж кто-то и мог вызвать ревность, так это младший сын леди Абигайль.

До сих пор Пенелла думала, что леди Алида собирается сделать только одно — ни в коем случае не допустить, чтобы они встречались. Однако во всем этом явно крылось что-то еще. Но это не касалось Пенеллы. С некоторых пор она научилась помалкивать, когда требовалось.

— Иди, собери все необходимое для поездки к Гильберту Рашеру, — приказал Алида. — Выезжаем завтра. Мне необходимо с ним поговорить.

— Хорошо, миледи, — сказала Пенелла, засовывая остатки пирога к себе в карман.

— Ну вот, наконец-то все сделано, — сказала Алида. Пенелла раздевала ее, чтобы уложить в постель. Все тело Алиды дрожало и гудело от усталости. Здоровье ее резко пошатнулось за время поездки. Полмесяца назад, когда она кашляла, на платке оставались только брызги крови, а сейчас из ее легких вылетали целые запекшиеся сгустки.

Пенелла подала ей горячее питье, она попила немного. Потом отослала служанку. Ей не хотелось никого видеть. Не хотелось ни с кем говорить. Ей хотелось только остаться наедине со своими мыслями.

«Дело стоит таких жертв», — подумала она.

Она долго ехала в этот старый обшарпанный замок, который служил Гильберту Рашеру домом. Ее встретил человек, совершенно потерявший покой от зависти, ненависти и жажды мщения. Когда ему доложили, что она — жена Джона Хедли, он тут же принялся ругаться и вопить, и ругался и вопил так долго, что она уже отчаялась заставить его наконец понять, что она желает ему помочь.

Она сидела от него по другую сторону стола — он был грязен и покрыт жирными пятнами, — и даже через стол от хозяина так разило винным перегаром, что она чуть не упала в обморок. Но наконец до него дошло, что она желает того же, чего и он.

Сначала, как только она сообщила ему, что его сын жив и находится в доме Джона Хедли, он вознамерился немедленно вскочить на лошадь и скакать за ним. Ей пришлось орать целый час, чтобы заставить выслушать ее.

— Он вам сейчас не нужен! — кричала Алида. — Он ничего не умеет! У него нет ни светских манер, ни умения вести себя в обществе и за столом, ни умения вести беседу, как принято. Он не умеет петь и даже играть на лютне.

Он уставился на нее, как будто она рехнулась:

— Да зачем вся эта хренотень нужна мужчине?! — зарычал он на нее. — Мужчинам это на фиг не нужно, поняла?

Она лишний раз убедилась, что Гильберт Рашер — самый тупой человек, который когда-либо появлялся на свет. Никакими силами на земле невозможно было заставить его изменить мнение.

— При дворе это нужно и мужчинам! — закричала она ему в ответ.

Он уставился на нее, выпучив глаза:

— При каком еще дворе?

Она с большим трудом удержалась от того, чтобы не сообщить ему все, что она о нем думает. Но вместо этого заговорила медленно и ясно:

— Выслушайте меня, сэр Рашер. Помните ли вы, что вы королевской крови, что вы — родственник самой королевы? Хотя и дальний родственник, насколько мне известно, но все же.

На его тупом лице появился проблеск заинтересованности и внимания. Она продолжала:

— Королеве пятьдесят четыре года. Ей уже пора называть своего преемника. Прямых наследников у нее нет, но помните, у нее есть одна родственница, а? Кузина, у которой есть кое-какие права на трон. Арабелла Стюарт. Девочке сейчас десять лет, и, говорят, опекунша держит ее все время взаперти, подыскивая для нее подходящего мужа.

Пересилив отвращение, Алида склонилась к Гильберту. На вид тот уже казался стариком. У него были седые всклокоченные бакенбарды, засаленные волосы и одежда с пятнами от еды и вина.

— Королева хочет, чтобы ее племянница вышла замуж за человека, который смог бы, возможно, стать королем.

— Королем?!

Алида ужасно устала от мужской бестолковости. Ну как же они не понимают простейших вещей?! Задыхаясь от вони перегара, она попыталась успокоиться. Но внезапно леди Алида почувствовала, что ей хочется заговорить с этим человеком прямо и откровенно, выложить ему в лицо все как есть. Попытки действовать тактично его ум не воспринимал.

— Гильберт Рашер, вы производите на свет красивых сыновей. Ваши сыновья заметные, крупные, умные — на самом деле, можно сказать, первоклассные сыновья. Но при вашей жизненной натуре, при ваших примитивных представлениях о дисциплине, при вашей нехватке воспитания и полном отсутствии образования — вот и получается так, что из них вырастают животные, наподобие вас самого. Вы портите то, из чего мог бы выйти толк.

Слушая ее, он качал головой, цокал языком и оглядывал ее с ног до головы с таким видом, как будто решал, не стоит ли ее уложить на блюдо, подать к столу и съесть. Но ничего не сказал. Постепенно до него начинало доходить, что, раз она приехала к нему, должно быть, у нее были причины.

Она продолжала:

— Что касается этого сына, то с самого начала ему повезло в том смысле, что при рождении судьба увела его из-под вашего влияния. — При этом, хотя вслух она и не сказала, она прибавила про себя: «Что судьба увела его из-под влияния Джона Хедли — ему тоже повезло не меньше».