2 августа 1934 г. Германия понесла тяжелую утрату: умер генерал-фельдмаршал фон Гинденбург, оставив свой народ в состоянии внутреннего революционного возбуждения, дальнейшее развитие которого нельзя было предвидеть. В этот день я писал своей жене:
«Не стало больше нашего "старого господина"[73]. Все мы сильно опечалены этой невозместимой утратой. Он был отцом для всего нашего народа и особенно для армии, и эту тяжелую потерю мы сможем возместить лишь с большим трудом и очень не скоро. Один факт существования Гинденбурга имел в глазах иностранных государств больше веса, чем письменные договоры и красивые слова. Он пользовался доверием всего мира. Мы, любившие и уважавшие его, потеряли очень много… Завтра будем присягать Гитлеру. Присяга, чреватая последствиями! Дай бог, чтобы обе стороны в одинаковой степени соблюдали эту присягу на благо Германии. Что касается армии, то она приучена соблюдать присягу. Пусть она с честью ее соблюдает… Ты права. Было бы намного лучше, если бы представители различных организаций отложили по этому поводу всякого рода торжества и вместо громких речей… приступили к скромной работе по выполнению своего долга».
Эти строки, которые я писал 2 августа, характеризуют не только мое личное настроение, но и господствовавшие в то время настроения многих моих друзей, а также широких кругов нашего народа.
7 августа 1934 г. немецкие солдаты проводили своего фельдмаршала и рейхспрезидента на вечное упокоение в Танненбергский мемориал[74]. Последними словами Гитлера, адресованными Гинденбургу, были: «Мертвый полководец, ступай в Валгаллу!»[75]
Еще 1 августа рейхсканцлер и Кабинет министров на основании закона о предоставлении чрезвычайных полномочий правительству приняли решение о том, чтобы в случае смерти Гинденбурга рейхс-президентом будет рейхсканцлер[76]. Тем самым 2 августа Адольф Гитлер стал одновременно главой государства и Верховным главнокомандующим вермахта[77]. Так как он при этом сохранял должность рейхсканцлера, то в его руках была сосредоточена вся верховная власть государства. Диктатура Гитлера стала отныне почти неограниченной.
Наступил 1935 г., знаменательный тем, что в марте этого года Германия восстановила свою независимость в военном отношении.
Каждый солдат радостно приветствовал это событие, означавшее отмену позорных для Германии статей Версальского договора. На параде, проведенном в день Памяти героев в присутствии [генерал-фельдмаршала [Августа фон] Макензена, принимали участие представители всех родов войск, в т. ч. и несколько батальонов недавно созданных бронетанковых войск, правда, в основном не имевших материальной части. При подготовке вначале хотели отстранить танковые войска от участия в параде, так как, по словам одного офицера Генерального штаба, «со своими короткими карабинами они не смогут выполнить команду "На караул"». Несмотря на эти «веские» доводы, мне все же удалось добиться участия танковых подразделений в параде.
16 марта 1936 г. я был приглашен на вечернюю беседу к английскому военному атташе. Незадолго до моего ухода из дома радио передало правительственное сообщение о восстановлении в Германии всеобщей воинской повинности. Беседа, которую я вел в тот вечер с английским атташе и присутствовавшим при этом моим знакомым офицером из Швеции, была чрезвычайно оживленной. Оба эти офицера выразили полное понимание, когда я сказал, что немецкая армия с удовлетворением встретила радостную весть о введении всеобщей воинской повинности.
Теоретически мы поставили перед собой цель – сравняться в области вооруженных сил с нашими хорошо вооруженными соседями. Практически же, особенно в отношении танковых войск, мы не могли даже и думать о том, чтобы в ближайшее время иметь такое вооружение, которое хотя бы приблизительно равнялось по количеству и качеству вооружению соседних государств. Поэтому мы прежде всего пытались сравняться с ними в отношении организационной структуры танковых войск и управления ими.
Объединение наших немногочисленных танковых сил в крупные соединения – дивизии и объединение этих дивизий в корпус должно было компенсировать недостаток в количественном отношении.
Прежде всего наши военные начальники должны были убедиться в том, что избранный нами путь является правильным, а план – осуществимым. С этой целью созданное в июне 1934 г. Командование подвижных войск решило провести под руководством генерала Лутца летом 1935 г. четырехнедельные учения танковой дивизии, в которую были объединены все имевшиеся в то время танковые части и подразделения. Командиром этой учебной дивизии был назначен генерал[-лейтенант барон Максимилиан фон унд цу] Вейхс. Части и подразделения дивизии были собраны в учебном лагере Мюнстера, где с ними проводилась систематическая подготовка. Основная задача в этот период состояла не в том, чтобы научить командиров самостоятельно принимать решения и выполнять их, а в том, чтобы вообще доказать возможность передвижения танковых соединений и ведения ими боевых действий во взаимодействии с другими родами войск. Генералы Бломберг и Фрич с большим интересом следили за этими учениями. Генерал Лутц пригласил Гитлера присутствовать на учениях, однако пассивное сопротивление адъютанта Гитлера помешало ему в этом.
Результаты учений оказались вполне удовлетворительными. Когда был выпущен желтый аэростат как сигнал об окончании учений, генерал-полковник Фрич шутливо заявил: «Теперь остается, чтобы на аэростате появилась надпись: "Танки Гудериана – самые лучшие!"».
Во главе вновь созданного Командования танковыми войсками был поставлен генерал Лутц. Создание штаба танкового корпуса с постоянным штатом встретило сопротивление со стороны начальника Генерального штаба сухопутных сил генерала Бека.
К 15 октября 1935 г. были сформированы три танковые дивизии: 1-я танковая дивизия под командованием генерал[-лейтенанта барона Максимилиана фон унд цу] Вейхса, расположенная в Веймаре; 2-я танковая дивизия под командованием полковника Гудериана, расположенная в Вюрцбурге; 3-я танковая дивизия под командованием генерала Фессмана, расположенная в Берлине.
В начале октября я покинул Берлин, чтобы сменить службу в центральном аппарате на практическую работу в войсках. Я знал, что после назначения генерала Лутца Командование бронетанковыми войсками оказалось в надежных руках. Однако приходилось считаться со все возрастающим противодействием со стороны многих работников Генерального штаба, и я сомневался, сможет ли офицер, заменивший меня на посту начальника штаба танковых войск, устоять против их влияния. Было также сомнительно, окажется ли в состоянии инспекция танковых войск, которая имела задачу защищать интересы танковых войск в Управлении общих дел сухопутных сил, осуществлять дальнейшее развитие танковых войск в том направлении, в каком это было задумано нами ранее.
Как в Командовании бронетанковыми войсками, так и в инспекции произошло то, чего я опасался: командование пошло на уступки, удовлетворив пожелание начальника Генерального штаба в отношении создания танковых бригад, предназначенных лишь для взаимодействия с пехотой. С этой целью уже в 1936 г. была создана 4-я танковая бригада в Штуттгарте. Удовлетворены были также пожелания инспекции кавалерии об усилении роли моторизованных частей и вместо новых танковых дивизий сформировали три т. н. «легкие дивизии» (leichte Division), имевшие каждая два кавалерийских стрелковых полка (Kavallerie-Schutzen-Regiment), разведывательный полк (Aufklarungs-Regiment), артиллерийский полк (Artillerie-Regiment), танковый батальон (Panzer-Abteilung) и ряд других частей и подразделений[78]. В целях увеличения скорости передвижения танкового батальона по шоссейным дорогам предлагали грузить танки на грузовики со специальными прицепами. Это предложение было совершенно бесполезным, потому что на прицепы можно было устанавливать только танки имевшихся тогда типов PzKpfw I и PzKpfw II, но не танки типов PzKpfw Ш и PzKpfw IV, которые должны были поступать на вооружение с 1938 г.
