– Живы, – коротко ответила лейтенант Тиннаму, отнимая у Ли Хан зеркальце. Впрочем, она положила его на столик рядом с кроватью так, чтобы до него всегда можно было дотянуться, и Ли Хан чуть не прослезилась, поняв, что таким образом медсестра продемонстрировала веру в ее мужество.

– Ну и… что со мной? – дрожащим голосом спросила Ли Хан.

– Ничего хорошего, но жить будете. Расспросите лучше врача.

– А когда он будет?

– Уже идет, – ответила медсестра. – Вот он!

Дверь с шипением отворилась, и в палату приплясывающей походочкой вошел маленький розовощекий человечек, улыбавшийся такой ослепительной улыбкой, что Ли Хан даже задумалась над тем, смешат ее его прыжки и ужимки или раздражают.

– Доброе утро, коммодор Ли! – выпалил он, и Ли Хан удивленно уставилась на него, услышав резкий выговор уроженца Нового Детройта.

Она почти механически стала разглядывать его форму в поисках знаков различия.

– Да, да! – с хитрым видом усмехнулся врач. – Я один из тех мерзавцев, что остались верны законному правительству. Но в конечном итоге, – добавил он, иронично улыбаясь, – что такое знаки различия для нас, милосердных целителей! К вашему сведению, я по-прежнему считаю всех вас совершенно очаровательными, но закоренелыми бунтовщиками… Впрочем, мои больные меня очень хвалят!

Его ирония не оставила Ли Хан равнодушной, растрескавшиеся губы стали расплываться в улыбке.

– Ну вот и отлично, – усмехнулся доктор, скрестив руки на груди и глядя на Ли Хан, сидевшую в койке. – Кстати, меня зовут Левеллин, капитан Левеллин. Рад с вами наконец познакомиться. Я частенько забегал к вам всю эту неделю, но вы не считали нужным приходить по этому поводу в сознание.

– Что со мной? – прохрипела Ли Хан.

– Говорят, бывает и хуже, – откровенно ответил капитан Левеллин, – но лично я не видел. Еще чуть-чуть, и от вас остался бы малюсенький кусочек жаркого. Ведь в настоящий момент вы весите около двадцати восьми килограммов.

При этих словах Ли Хан вздрогнула, но не опустила глаз, и Левеллин ободряюще кивнул ей:

– Скажите спасибо, что рядом с вами взорвалась обычная ракета без всяких прибамбасов, – продолжал он. – С другой стороны, сиди вы в спасательной капсуле, давно бы съехали из нашего уютного пансионата. Насколько я понимаю, все спасательные капсулы на мостике были покорежены и ваши офицеры вытащили вас оттуда в последний момент.

– Сколько спаслось? – просипела Ли Хан.

– Из тех, кто был на мостике, – с сочувствием глядя на нее, сказал доктор Левеллин, – пятеро вместе с вами. Ли Хан вздрогнула, и он поспешил продолжить:

– Но остальным отсекам повезло намного больше. Спаслось больше половины команды.

У Ли Хан дрожали губы, хотя доктор был, разумеется, прав: спасение доброй половины команды в такой ситуации было настоящим чудом! Впрочем, это не помешало меньшей половине команды зажариться живьем в обломках своего корабля!

– Что касается лично вас – вы получили огромную дозу радиации, но начальника штаба, судя по всему, не прикончить даже нейтронной бомбой! Он дотащил вас с лейтенантом до спасательного корабля и вовремя подключил к аппаратам для переливания крови. Тем не менее двое суток ваша жизнь висела на волоске. Мы как следует очистили ваш организм, и число хромосом вроде бы стабилизировалось, но все равно считайте, что вам зверски повезло, милая моя!

– По-моему, я похожа на живой труп, – просипела Ли Хан.

– Разумеется, вам здорово досталось, – кивнул Левеллин. – В конце концов, нам, докторам, не следует ничего скрывать от своих больных… Но теперь мы можем отключить вас от приборов и начать постепенно откармливать, так что вы быстро поправитесь. – Он внимательно изучил лицо Ли Хан и быстро вскочил на ноги. – А сейчас вам надо поспать. Я все понимаю! – отмахнулся он от Ли Хан, начавшей было протестовать. – Вы и так долго пролежали без сознания! Но эта планета никуда не денется! Еще успеете полюбоваться на солнышко! У вас, помимо всего прочего, сломано семь ребер, треснула скула, имеются перелом бедра и травма черепа. Все это заживет не скоро.

Ли Хан смотрела на него вытаращенными от удивления глазами, не понимая, почему у нее ничего не болит. Вероятно, ее напичкали болеутоляющими средствами! Вот она ничего и не соображает! Последние слова доктора отдавались как эхо в пустой пещере, и до Ли Хан наконец дошло, что пустая пещера – это ее собственный череп. Она снова заморгала и позволила своему сознанию поплыть куда-то вдаль. Блики солнца плясали на потолке над головой, ласково убаюкивая и принося безмятежные сны…

Несколько следующих дней оказались очень тяжелыми. Ли Хан тошнило, кружилась голова. Она возненавидела торчавшие вокруг койки бесчисленные аппараты с их постоянно мерцавшими мониторами. Приборы молчали, но она ощущала их постоянное присутствие. Они изучали ее тело, шарили по нему в поисках малейших признаков еще не подавленных патологических процессов. Они были детищами спасшей Ли Хан науки, но она ненавидела их за то, что своими проводами они приковывали ее к больничной койке.

Нечеловеческими усилиями Ли Хан удавалось успокоиться, но покой очень часто пропадал без предупреждения. Не меньше, чем физическую слабость, она ненавидела себя за то, что не могла сохранять выдержку. Особенно трудно ей было взять себя в руки, когда лейтенант Тиннаму отказалась пропустить к ней Цинг Чанга.

Сначала Ли Хан пыталась ее убедить, потом попробовала приказать, напомнив, что та имеет дело с офицером высокого ранга, но лишь убедилась в том, что военных медиков запугать невозможно. Наконец, она закатила невероятный скандал, который очень удивил бы любого, кто ее знал, но больше всех поразил ее саму. Еще больше она была ошеломлена тем, что под конец скандала не выдержала и разревелась.

На этом все и закончилось. Ли Хан упала на подушки, полностью измотанная бурными эмоциями, и ее изможденное тело долго билось в рыданиях. Она отвернулась от сочувственно глядевшей на нее медсестры, которая, нахмурившись, вышла в коридор.

Ли Хан с облегчением услышала звук затворившейся двери, потому что одновременно стыдилась и боялась своих эмоций. Как же можно командовать другими, если ты не в состоянии держать в руках саму себя?!

Однако дверь снова отворилась, и кто-то осторожно откашлялся. Ли Хан резко оглянулась и увидела капитана Левеллина, смотревшего на нее с непривычно суровым выражением на круглом розовом личике.

– Полагаю, командир, многие назвали бы ваше поведение недостойным офицера, но я весьма старомоден и считаю, что вы просто поддались слабости.

– Да, да! – снова отвернувшись, прохрипела Ли Хан. – Приношу свои извинения. А теперь, пожалуйста, оставьте меня! Я сейчас успокоюсь…

– Вы так полагаете? – В строгом тоне доктора сквозило сочувствие. – А я вот в этом не уверен. Полагаю, вы не успокоитесь, пока не смиритесь с тем обстоятельством, что вы просто человек. А человек не чужд некоторым слабостям.

– Дело не в этом, – запротестовала Ли Хан, по-детски вытирая глаза сжатыми кулаками. – Я имела в виду…

– Дело именно в этом, – негромко проговорил доктор. – Я ознакомился с вашим послужным списком, командир. Вы награждены почетным оружием. Вы стали самым молодым капитаном ударного флота. Вы награждены Звездным Крестом и должны были отправиться на учебу в Высшую военную академию, чему помешала… нынешняя заварушка. И это лишь то, что значится в личном деле. А ваша команда!

– А что моя команда? – Вопрос невольно сорвался у Ли Хан с языка, и она прикусила его, переживая, что совершенно не может держать себя в руках.

– Оставшиеся в живых члены экипажа осаждают наш госпиталь с момента вашего появления здесь. Если бы я был помягче, вас просто задушили бы в объятиях, но мне совершенно не хочется вас хоронить, и я этого не допущу. И послужной список, и такая нежная любовь экипажа могут рассказать очень многое о том, что вы за человек. Я понимаю: вы совершенно не привыкли чувствовать себя беспомощной, – сказал он внезапно потеплевшим голосом.