Вспомнив «Арго Поларис» и детские трупики на его борту, Ли Хан внезапно все поняла. В этот момент ей стало понятно отношение Иана Тревейна к тем, с кем он чуть не сделал то же, что она сделала с Артуром Рюйярдом.

Они с Тревейном снова пересеклись взглядами, и на долю секунды контакт между ними был восстановлен. Однако теперь их хрупкое взаимопонимание касалось и непростительных злодеяний, учиненных ими по отношению друг к другу, – злодеяний, которые до известной степени повторяли в миниатюре те катастрофические и трагические события, участниками которых они оказались. Этой искре взаимопонимания со всех сторон угрожали зловещие волны по-разному понимаемого чувства долга, ненависти и отчаяния, из-за которых добрые и хорошие люди оказались в такой невероятно сложной ситуации. Однако все прекратилось, как только закрылись двери кабинета Тревейна.

Адмирал некоторое время смотрел на закрытые створки. Потом прошел в ванную комнату и очень долго смотрел на себя в зеркало, словно боясь позабыть страшный образ своей души, в полный рост отразившейся в глазах его удалившейся собеседницы.

Военнопленных увезли, а весну уже сменило лето, когда из узла пространства, соединяющего Зефрейн с Рефраком, появился курьерский корабль орионцев. У командира сторожевого корабля, охранявшего этот узел, был совершенно определенный приказ, как действовать в таких исключительных обстоятельствах. Он получил от нежданных гостей краткое сообщение, и они скрылись так же стремительно, как и появились. Затем это послание было передано на корабль Военно-космического флота Земной Федерации «Горацио Нельсон» в виде закодированного тончайшим сверхскоростным лазерным лучом сигнала. Антенны приемников «Нельсона» уловили его в пространстве и таким же недоступным для перехвата лучом передали его в Дом правительства, где Иан Тревейн немедленно созвал экстренное совещание Верховного Совета.

– Орионцы еще немногословнее обычного, – сказал он собравшимся. – Они передают, что менее чем через три земных недели из Рефрака прибудет посланник. И больше ничего. – Адмирал пожал плечами. – Это первое посещение Зефрейна орионцами с начала военных действий. Более того, насколько мне известно, это вообще первое посещение любого района Земной Федерации высокопоставленным орионским чиновником за все это время. О целях этого посещения ничего не говорится, но, держу пари, это что-то серьезное. Не забывайте, что орионцы не любят растекаться мыслию по древу. Чем важнее сообщение, тем лаконичнее они его излагают. – Тревейн полагал, что некоторые из присутствующих, часто страдавшие многословием, могут понять его намек, но особых надежд на это не питал. – Поэтому, – заявил он в заключение своего выступления, – к нам наверняка прибудет весьма высокопоставленный орионец. Возможно, сам Леорнак.

– А может, кто-нибудь поважнее? – спросил Барри де Парма.

– В близлежащих областях орионского пространства нет никого важнее Леорнака, – отрезал Тревейн. – Среди офицеров орионских вооруженных сил есть только пятеро, превосходящих по званию Леорнака Зильшиздроу, но дело не только в этом. Теоретически Орионское Ханство представляет собой абсолютную монархию, но окружные губернаторы – пока они следуют основным направлениям политики своего Хана – почти самостоятельные правители. Можно сказать, что Леорнак обладает тем, что мы назвали бы постоянными полномочиями в чрезвычайной ситуации, уже хотя бы потому, что его отделяет от хана огромное расстояние. Никто выше его рангом не дал бы себе труда добираться к нам с самой Новой Валхи. А если мы удостоились такого невиданного внимания со стороны орионцев, бог знает о каких невероятных событиях идет речь!

Как бы то ни было, нам надо решить, как приветствовать высокого гостя. Предлагаю принять посланника на борту «Нельсона». Никогда не вредно произвести впечатление на орионцев, хотя, надеюсь, вы понимаете, что я не собираюсь знакомить такого ушлого усатого-полосатого, как Леорнак, с нашим новейшим оружием!

Все одобрительно закивали.

– Кроме того, полагаю, что на борту «Нельсона» надо присутствовать и представителям нашей политической элиты, например господину де Парме, госпоже Ортеге и господину Мак-Фарланду.

Его слова снова встретили всеобщее одобрение. Выбор совершенно естественным образом пал на де Парму, являвшегося номинальным главой Верховного Совета, и на Брайана Мак-Фарланда, члена Верховного Совета, возглавлявшего комитет иностранных дел. Впрочем, у Мак-Фарланда было мало работы, потому что все сношения Пограничных Миров с другими человеческими правительствами сводились к обмену ядерными боеголовками, а иными расами, с которыми этим мирам приходилось сталкиваться, были только орионцы (официальная политика которых не допускала контактов с людьми на протяжении их гражданской войны) и тангрийцы (которые неизменно рассматривали людей как особо опасную разновидность дичи). Не исключено, что близился звездный час Мак-Фарланда. Кроме того, Тревейн отдыхал душой в его обществе. Мир Аотеароа, откуда был родом Мак-Фарланд, как можно догадаться по его названию, первоначально заселялся новозеландцами, но позднее туда прибыло множество австралийцев. Теперь аотеаройцы были «австралистее» настоящих австралийцев, и одна только манера речи Мак-Фарланда напоминала Тревейну о том, как он в качестве пилота космического штурмовика стажировался в Брисбене на Земле.

Мак-Фарланд был включен в состав встречающих орионского посланника по еще одной причине, о которой не говорилось вслух. В настоящее время военные действия отвлекали другие Пограничные Миры от размышлений о том, почему во временном правительстве так непропорционально много ксанадиков. Однако в самом ближайшем будущем они обязательно должны были об этом задуматься, и Тревейн хотел бы предотвратить возможный конфликт, пытаясь провести на высокие должности как можно больше выходцев из других Пограничных Миров. Хотя Мириам и считала себя приемной дочерью Ксанаду, она всецело одобряла такую политику Тревейна. Ей самой, в общем-то, было нечего делать на борту «Нельсона», но никто не стал возражать против предложения Тревейна включить и ее в состав делегации.

Тревейн задумался над тем, в каком странном положении оказались они с Мириам. Почти всегда и повсюду неофициальные, но широко известные отношения такого рода, какие существовали между ними, повредили бы политической карьере Мириам. Однако на Ксанаду этого не произошло. Усмехнувшись, Тревейн подумал, что, возможно, это объясняется ее способностью, несмотря на их близость, решительно (а иногда и яростно) спорить с ним, если она считала, что он ошибается. При этом такие споры происходили далеко не всегда наедине, и никто не мог усомниться в том, что политические взгляды Мириам Ортеги совершенно самостоятельны. Это было особенно заметно на фоне остальных членов Верховного Совета, которые считали мнение Тревейна почти непререкаемым.

Мириам посмотрела на адмирала и спрятала улыбку, увидев, как он скользнул по ней задумчивым взглядом. Она знала, о чем он думает, и понимала, что некоторые особенности его психики не позволят ему догадаться, почему против ее кандидатуры не было возражений. Отчасти ее коллеги не возражали, потому что были уверены в ее способности не испытывать благоговения перед генерал-губернатором. Однако по меньшей мере в такой же степени это объяснялось ее особым положением, которым она была обязана своими отношениями с Тревейном. В глазах жителей Пограничных Миров героический адмирал был просто-напросто непогрешимым, а она, благодаря близости к нему, также в известной степени считалась выше всякой критики. При этом Мириам подумала, что он так никогда и не поймет, в чем дело. Он слишком хорошо знал собственные недостатки, чтобы допустить, что Пограничные Миры считают его или ее непогрешимыми. А она сама ни за что не хотела намекнуть ему на это.

Катер орионцев успешно вошел в шлюпочный отсек «Нельсона», где во главе группы, включавшей в себя помимо членов Верховного Совета вице-адмирала Соню Десай, коммодора Генджи Йошинаку и капитана «Нельсона» Льюиса Муджаби, стоял Иан Тревейн. Офицеры (и в том числе сам Тревейн) по этому случаю были в полной парадной форме. На плече каждого из них – специальная нашивка, которую Тревейн недавно ввел в качестве знака различия вооруженных сил Пограничных Миров. На ней были изображены звезды (равные числом количеству Пограничных Миров) вокруг планеты с луной, символизирующих Земную Федерацию. Мириам предложила изобразить в центре звездного круга руку с пальцами, сжатыми в кулак, что, по ее мнению, отражало бы истинно боевой дух Пограничных Миров. Сам Тревейн считал эту идею замечательной, но, по некотором размышлении, не согласился на такой хулиганский символ.