Ли Хан повернула за угол и, сделав элегантный вираж, прилепилась к палубе намагниченными подошвами ботинок рядом с поисковой группой, командир которой ее вызвал. Два десантника деловито прилаживали здоровенный прозрачный пузырь поверх задраенного люка в переборке.

– Добрый день, господин адмирал! – Майор Брайс отдал честь Ли Хан. Она тоже отдала ему честь, а потом оттолкнулась ногами от палубы, взлетела и прилепилась магнитными подошвами к переборке. Там она и висела, как огромная летучая мышь, наблюдая над головами за работой десантников.

– Это единственный люк, за которым сохранился кислород, майор?

– Так точно! Мы проверили все остальные отсеки, но там ничего и никого нет. А в этом помещении – атмосферное давление.

– Сколько вам понадобится времени?

– Мы уже почти прилепили края. – Майор показал на пластиковый воздушный шлюз. – Сейчас подадим в него давление и вскроем люк. Впрочем, ради тех, кто внутри, необязательно торопиться.

Ли Хан кивнула. Через десять месяцев после нападения в отсеке никто не мог выжить!

– Готово, господин майор, – сказал сержант космического десанта.

– Вы хотите туда войти, господин адмирал? – Брайс взглянул на Ли Хан.

– Да, майор.

– Тогда вперед!

Брайс отдал несколько четких команд, и Ли Хан оказалась зажатой между двумя капралами, одетыми в массивное боевое снаряжение. Один из них подал энергию на люк отсека с реактивного двигателя своего скафандра. Люк соскользнул в сторону, и пластиковый воздушный шлюз заскрипел, выпуская в отсек избыточное давление. Капралы неуклюже расступились, пропуская вперед Ли Хан, которая протиснулась сквозь отверстие в переборке.

Она оказалась в гробнице.

Первым, что она увидела в свете прикрепленной к шлему лампы, были резиновые коврики и листы пластикового герметизирующего материала, затыкавшие два отверстия с рваными краями. Один из лучей, разрушивших капитанский мостик, прошел прямо сквозь эту каюту. У кого-то хватило ума немедленно поставить на отверстия заплаты, а расположение отверстий объясняло, почему эту каюту не обыскивали. Луч прошел параллельно соседнему коридору и наверняка пробил по меньшей мере десять-двенадцать располагавшихся вдоль него кают. Многие пассажиры первого класса погибли, не успев понять, что происходит, и пираты наверняка решили, что такая же участь постигла обитателей этой каюты.

Все эти мысли пронеслись в голове Ли Хан за несколько секунд, потраченных на изучение заплатки. Потом она увидела тела, и у нее внутри забурлило от ярости.

Дети! Это же дети!

На койках лежало пять маленьких детей. У них были аккуратно подоткнуты одеяла, словно они мирно спали. Потом Ли Хан увидела труп молодой женщины у стоявшего в стороне письменного стола, к столешнице которого был прилеплен огарок свечи. Череп женщины был разнесен вдребезги, а ее окоченевшая рука еще сжимала крупнокалиберный игломет.

Ли Хан стало нехорошо, и она отвернулась. Нет, она испытывала не тошноту, а лишь холодную, страшную ненависть к существам, умерщвлявшим детей, которых у нее самой никогда не будет.

Она взяла себя в руки и наклонилась над трупом неизвестной женщины. К письменному столу был прикреплен старомодный блокнот с магнитной обложкой. Ли Хан аккуратно отлепила его и вышла обратно в шлюз.

– Сбросьте кислород, майор, – приказала она и впервые прокляла свою способность сохранять хладнокровие в самых критических ситуациях. – И перевезите тела на флагман.

– Есть! – ответил майор неестественным голосом, и Ли Хан поняла, что он видел на маленьком мониторе все, что попало в поле зрения камер, прикрепленных к скафандрам вошедших в каюту. – Доставить их на Симмарон?

– Нет, майор, – негромко ответила Ли Хан. – Не думаю, что их стоит показывать в таком виде родным и близким. Мы постараемся их идентифицировать, а потом погребем в космическом пространстве.

– Вас понял.

– Я возвращаюсь на флагманский корабль, майор.

– Прикажете отрядить сопровождающих?

– Нет. Я лучше побуду одна.

Ли Хан подняла голову и посмотрела на вошедшего в каюту Томанагу. Он видел изображение внутренностей лайнера и достаточно хорошо знал Ли Хан, чтобы понимать, какая ярость скрывается за ее внешне невозмутимым лицом. Не говоря ни слова, он сел на стул, указанный ему Ли Хан, и осторожно начал разговор со своим кипящим негодованием адмиралом:

– Вы меня вызывали?

– Да, – спокойно ответила Ли Хан. Она указала на блокнот с намагниченной обложкой:

– Отнесите его Ирене. Он может оказаться ей полезным.

Томанага исподтишка наблюдал за Ли Хан. Ее лицо было, как всегда, невозмутимым, но все ее существо излучало убийственную ярость. Ее обычно такие спокойные темные глаза сверкали, как кинжалы, и пораженный Томанага даже не сразу понял, что перед ним за блокнот.

– Слушаюсь, – наконец негромко ответил он.

– Тем временем, – тщательно подбирая слова, продолжала Ли Хан, – я изложу вам, командир, содержание предсмертной записки, в которой говорится о том, что выпало на долю этой молодой женщины.

– Там написано, кто напал на лайнер?

– Написано, – ледяным тоном ответила Ли Хан. – Но разрешите мне вкратце пересказать ее содержание. Девушку звали Урсула Хаузер. Она училась на втором курсе философского факультета новоафинского университета.

Несмотря на то что Ли Хан изо всех сил старалась держать себя в руках, у нее задрожали губы.

– Урсула Хаузер училась на философском факультете, – негромко повторила она. Судя по характеру отверстий, ее каюта почти мгновенно потеряла герметичность, но Урсула была сообразительной девушкой и тут же залатала отверстия.

Затем по каналам внутренней связи стали раздаваться вопли пассажиров, которых убивали пираты. – Ли Хан подняла на Томанагу свои полыхавшие яростью глаза. – Пираты выстроили пассажиров, отобрали молодых привлекательных женщин, которые могли им пригодиться, а остальных умертвили в трюме номер три.

Урсула попыталась спастись. Ей приходилось участвовать в полетах на космических яхтах, и она решила добраться до одного из катеров лайнера и скрыться там. Пробираясь к шлюпочному отсеку, девушка наткнулась на пятерых смертельно перепуганных ребятишек из третьего класса, уносивших ноги от одного из пиратов. Урсула заколола его ножом, который прихватила в камбузе. – Ли Хан на мгновение замолкла, и Томанага почувствовал, как пульсирует кровь у него в висках. – Она взяла игломет бандита, но поняла, что отрезана от шлюпочного отсека. Конечно, пираты могли ее пощадить, но они наверняка расправились бы с ребятишками. Ей ничего не оставалось, кроме как попытаться где-нибудь с ними спрятаться.

Урсула не сомневалась, что пираты считают разгерметизированными все отсеки в районе ее каюты, и спряталась там вместе с детьми, надеясь, что их не найдут и они смогут добраться до катера, когда разбойники покинут корабль. Но пираты выпустили из корабля весь кислород, и девушка оказалась заживо погребенной в своей каюте с пятью ребятишками. У них не было ни энергии, ни скафандров, ни воздушного шлюза. Иными словами, они оказались в ловушке. – Ли Хан говорила все тише и тише. Она отвернулась от побледневшего Томанаги, который теперь едва ее слышал. – Она сделала то, что должна была сделать, командир, – дала каждому из детей по смертельной дозе снотворного из аптечки, находившейся в каюте. Убедившись в том, что они мертвы, села за письменный стол, записала их имена, изложила на бумаге происшедшее, – с этими словами Ли Хан прикоснулась к обложке блокнота, – и застрелилась. Ей было девятнадцать лет!

Последовало долгое молчание. За годы, проведенные на действительной службе, Роберт Томанага никогда не испытывал личной ненависти к противнику. Однако в тот момент он прекрасно понял, что значит ненавидеть и истинный смысл избитых фраз о «смертельной ярости».

– Однако, – начал он, пытаясь перевести разговор в профессиональное русло, чтобы справиться с приступом гнева, – как же им удалось догнать лайнер? «Арго Поларис» был таким быстроходным, что его смог бы настичь разве что космический истребитель. Вряд ли его капитан позволил бы приблизиться к себе неизвестному космическому кораблю в разгар гражданской войны.