Когда вингер Даны исчез из сектора обзора, скрывшись за стеклянными башнями Манхэттена, Голдблюм активизировал компьютер. Поверхность рабочего стола засветилась, и мягкий дружелюбный баритон сказал:

— Боюсь, я был прав, док. Анализ внешних реакций и тест на алкоголь показывают, что пациент находится в состоянии перманентного нервного стресса, что повышает вероятность скачкообразного распада в два — два с половиной раза. Рекомендую интенсивную антистрессовую терапию с помещением пациента в искусственную среду типа фата-морганы и месячный курс транквилизаторов. Больше витаминов, солнечного света и секса. В результате прогнозирую снижение вероятности распада до пятнадцати-двадцати процентов. Ваши комментарии?

— Расскажи это ее боссу, — вздохнул Голдблюм.

Хьюстон, Техас,

Объединенная Североамериканская Федерация,

26 октября 2053 г.

Сидя в бронированном коконе королевских апартаментов, Тамим ас-Сабах шептал про себя слова хадиса блаженного Абу Ху-райры: “Если начинается Рамадан, то раскрываются врата рая, закрываются врата ада и накладываются оковы на Сатану и слуг его”. Рамадан — месяц поста, милости и прощения. Простим же каждого, ктопричинилнамзлословомилиделом… Отстранимся же от всего, что мешает творить добро в этот месяц Добра…

Рамадан давно уже начался, в который раз сказал себе Тамим ас-Сабах. Близится Ночь могущества, Ляйлятуль-кадр, когда поклонение Аллаху значит больше, чем в течение тысячи месяцев. А ты, ничтожный, приближаешься прямо к разверстым вратам Ада. Неужели мудрый Абу Хурайра (да будет доволен им Аллах!) ошибался? Силы преисподней могущественны как никогда… кто способен остановить железную поступь темного воинства? Уж, во всяком случае, не ты, жалкая тень величия чужих предков… Тонкие пальцы ас-Сабаха прикоснулись к бриллиантовому символу династии Саудидов, украшавшему его парадный костюм. Когда-то перед алмазным сиянием склонялись сильные люди Востока и Запада. Короли Аравии играли судьбами мировых рынков, покупали военную поддержку сверхдержав, свергали и приводили к власти диктаторов… Все осталось в прошлом. Бриллиантовая реликвия Саудидов пережила их славу. К тому же сейчас она позорнейшим образом сверкала на недостойной ее груди. Тамим ас-Сабах чувствовал, что символ династии жжет его кожу сквозь дорогую белую ткань королевского облачения. Пусть даже сам Тайный Имам благословил его на этот маскарад, ложь остается ложью. Кто продолжает лгать и лжесвидетельствовать в месяц Рамадан, тот напрасно лишает себя пищи и воды. Путь обмана приводит в ад. Адские врата гостеприимно распахнуты…

Переливчатая трель интеркома заставила его проглотить последние слова хадиса. На инкрустированном слоновой костью столике зажегся перламутровый шар системы внешнего обзора — Юсуф аль-Акмар, министр двора, топтался за дверью, ожидая позволения войти.

Ас-Сабах опустил унизанную тяжелыми золотыми перстнями руку на подлокотник кресла, и трехдюймовая плита биостали мягко ушла в ковер, пропуская гостя. Юсуф аль-Акмар переступил порог, низко наклонив голову — никто из приближающихся к королю не должен поднимать глаза до высочайшего повеления, смотреть следовало в пол. За древней традицией стояло не столько тщеславие, сколько забота о безопасности — убийце сложнее нанести удар, если он не видит точного местонахождения жертвы. Сейчас подобные церемонии потеряли всякий смысл — никто в наше время не убивает королей мечом, — но одной из немногих забот министра двора было неукоснительное соблюдение многочисленных средневековых ритуалов, в том числе и совершенно дурацких.

— Ваше Величество, — провозгласил он торжественно, — мы над Хьюстоном.

Ас-Сабах наградил его долгим изучающим взглядом. Министр двора словно сошел с картинки учебника истории — в таких одеждах щеголяли еще шейхи, оказывавшие гостеприимство Лоуренсу Аравийскому. Грудь в орденах, на самом видном месте американское “Пурпурное сердце” — здешние хозяева по достоинству оценили мужество аль-Акмара, проявленное им в сирийской кампании… Еще в Эр-Рияде Юсуф долго убеждал его надеть все королевские регалии — американцы, мол, с почтением относятся к наградам, — но ас-Сабах отказался наотрез. Бриллиантового знака Саудидов вполне достаточно, королю не пристало кичиться побрякушками, пусть даже и столь благородными, как добытые кровью военные ордена. Теперь, рядом со сверкающим, словно витрина ювелирной лавки, дядей короля ас-Сабах чувствовал себя почти голым. “Знает или не знает?— думал он, глядя на аль-Акмара. — Если знает, то наверняка считает, что я просто боюсь посягать на королевские отличия… Что ж, отчасти так оно и есть. А если не знает? Конечно, король может позволить себе некоторые вольности… в строго очерченных границах… а кому, как не министру двора, знать, где эти границы проходят. Жаль, что нельзя спросить напрямик…” Вслух он сказал:

— Приготовьте бумаги. Когда посадка?

— Ваше Величество, непредвиденные изменения в плане. Уже пятнадцать минут нас эскортируют четыре истребителя Федерации. По-видимому, хозяева собираются посадить нас не в международном аэропорту Хьюстона, а где-то в окрестностях, возможно, на Барскдейлской базе ВВС… Если это так, то большой церемониальный выход вряд ли уместен… Я бы осмелился предложить малый выход в сопровождении высших чинов гвардии количеством до восьми человек с небольшим салютом из табельного оружия охраны. Корону, с вашего позволения, можно вынести на вышитой бриллиантами подушечке. Поскольку вас не будут встречать высшие лица государства, надевать ее нет необходимости…

— Юсуф, — прервал его ас-Сабах в мягкой манере, столь свойственной королю Хасану ибн-Сауду Четвертому, — я приказал приготовить бумаги. Прочие мелочи меня мало интересуют.

Аль-Акмар, по-прежнему не поднимая головы, уколол его внимательным взглядом своих раскосых, кофейного цвета глаз. Чтобы проделать такой трюк, требовались многолетняя тренировка и опыт прирожденного придворного. “Знает, — подумал ас-Сабах почти с облегчением, — и дает мне понять, что запомнит эту дерзость. По возвращении непременно пожалуется племяннику… если, конечно, оно состоится, это возвращение…”

— Бумаги готовы, Ваше Величество. Прикажете доставить сейчас же?

— Да, — сказал ас-Сабах, — желательно уже в кейсе. Я хочу иметь их при себе… И вот что… бросьте всю эту чушь насчет гвардейцев и салюта. У меня есть серьезные основания полагать, что никого из вас не выпустят дальше этой самой военной базы.

Министр двора выглядел шокированным. По-видимому, о возможности такого варианта развития событий племянник его не предупредил. Интересно, подумал ас-Сабах, сколько всего историй заготовил хитроумный Хасан для своих верных слуг и подданных и есть ли среди них хоть одна, которую можно назвать истинной?

Эта мысль неожиданно рассердила его. Тонкие пальцы ас-Сабаха сжались в кулак. Голос его стегнул аль-Акмара шелковой плетью:

— Я не привык повторять дважды!

В это мгновение лайнер мягко завалился на левый борт — это чувствовалось даже в бронированном яйце королевских апартаментов, плавающем в компенсационном растворе, — и пошел вниз, проваливаясь сквозь километры пустоты. Аль-Акмар прижал ладони к позвякивающей орденами груди:

— Идем на посадку, Ваше Величество. Кейс будет доставлен сию минуту.

Король оказался прав. Тогда, в душной темноте нависшей над Рас-Хадрамаутом безлунной ночи, он сказал ас-Сабаху:

— Когда идешь на свидание к мертвецу, глупо рассчитывать вернуться живым. Совет Семи не раз собирался в Хьюстоне, тут нет ничего удивительного. Но на этот раз никто, кроме меня, не получал приглашения. Поэтому не жди, что вас будут встречать с фанфарами. Посадят где-нибудь в глуши… свиту изолируют, а тебя доставят к нему… тайно, в закрытом автомобиле. Постарайся держать себя с достоинством, Тамим. Может быть, твоим сопровождающим сохранят жизнь и они еще увидят своих близких. Во многом это зависит и от тебя.