Дана рассмеялась. Смех вышел невеселым, хриплым и отрывистым, но, как она надеялась, достаточно выразительным.

— Да кто ты такой, Фил, чтобы обещать мне такое? Или ты думаешь, что я ничего не знаю о системах защиты Империума? Может быть, где-то в архивах сети действительно лежат данные на моего отца и на тех людей, о которых ты говорил, а может, и нет. Но ты в любом случае не сможешь ничего с ними сделать. Если ты затеял все это шоу с целью повеселить меня, считай, ты своего добился.

Карпентер закончил возиться с браслетом и невозмутимо взялся за кулон

— Тебе не откажешь в трезвости мышления, Дана. Конечно, банки данных безопасности — самое охраняемое место на планете. В этом весь смысл Империума, не так ли? Но если бы ты не была так напугана, так взволнована, так враждебна по отношению ко мне, ты задалась бы вопросом — а как вышло, что я вообще что-то знаю о судьбе Золтана Лигетти?

Цепочка с кулоном вдруг выскользнула у него из пальцев, но он ловко перехватил упавшее украшение почти у самого одеяла.

— Помнишь, я рассказывал тебе про офицера ФБР, занимавшегося делом Андреаса Типфеля? Прекрасный специалист, честный, преданный идеям Белого Возрождения. Но он работал не только на федеральное правительство. Его настоящие боссы и мои настоящие боссы — это одна и та же фирма.

— Твой босс — Роберт. — Дане вдруг окончательно стало страшно. Мужчина, сидевший на краю ее постели, был совсем не тем Филом Карпентером, которого она знала без малого десять лет. Место молодящегося глянцевого оптимиста с обложки журнала занял сосредоточенный, почти угрюмый сорокалетний профессионал. Теперь она физически чувствовала исходившую от него тяжелую волну угрозы и подчинения.

— Роберт — ничто, — ответил он. — Я говорил тебе, что он оказался недостоин своего места в иерархии. Иеремия Смит возвысил его, посадил по правую руку от себя, но, когда дети сатаны расправились с Пророком, у Роберта не хватило духу даже как следует покарать их. Он служил Белому Возрождению, это правда, но в нем никогда не было искры божьей. Знаешь, что говорится в Писании про таких, как он?

Он положил твердую руку на прикрытое одеялом бедро Даны.

— Ты мог бы быть холоден или горяч! О, если бы ты был холоден или горяч! Но ты тепел, и так как ты тепел, то изблюю тебя из уст моих! Вот что сказал господь о таких, как Роберт. Ты понимаешь меня, Дана?

— Ты не ответил на мой вопрос, — сказала она, стараясь не показать своего испуга. Рука Карпентера жгла ее сквозь одеяло, как раскаленный металл. — Как ты собираешься выполнить свое обещание?

Он с сожалением покачал головой и убрал руку с ее бедра.

— Ты так ничего и не поняла. Я работаю на могущественных людей, Дана. Наши возможности велики. Не безграничны, нет, но достаточно велики. И если ты поможешь нам, мы поможем тебе. — Карпентер взял ее безвольную руку и надел браслет ей на запястье. — Ты возьмешь этот подарок Роберта с собой на базу “Асгард”. Там ты должна будешь вынуть рубин и поместить его в контроллер компьютера, управляющего Хрустальным Кольцом. Это все.

Он сумасшедший, подумала Дана. Опасный безумец. Все, что Карпентер говорил ей раньше, было отвратительно, ужасно, почти невыносимо. Но, по крайней мере, разумно. Ее начала бить мелкая дрожь.

— Никто не даст мне даже близко подойти к управляющим компьютерам “Асгарда”. Если уж ты и твои боссы такие крутые, почему бы им не найти кого-нибудь более подходящего?

Как ни странно, он ответил ей, и, когда он заговорил, голос его был почти печален'

— Ты в силах сделать это, Дана. Ты была орудием сатаны, но можешь стать карающим мечом в деснице господней. Ты — женщина низшей расы, преступница и обманщица, блудница, торговавшая своим телом, но никто не подходит для этой миссии лучше тебя, потому что тебя выбрал сам господь.

Хьюстон, Техас,

Объединенная Североамериканская Федерация,

ночь с 27 на 28 октября 2053 г.

Тонкие пальцы Морвана де Тарди протянулись над застывшим в оборонительной позиции войском белых и сомкнулись на изящной шее вооруженного изогнутой саблей офицера.

— Шах Вашему Величеству.

На освободившийся квадрат доски переместилась королева черных

—высокая, закованная в доспехи из вороненой стали, с холодным точеным лицом ангела смерти. Ее равнодушный взгляд был устремлен на открывшегося для удара белого короля.

Тамим ас-Сабах погладил бородку, пропуская волоски между большим и указательным пальцем, — именно так поступал Хасан ибн-Сауд в минуты задумчивости. Положение на доске складывалось неблагоприятное. Стремительная атака белых, предпринятая им в первой половине партии, увязла в глубоко эшелонированной обороне Морвана де Тарди и бесславно захлебнулась к концу двадцатого хода. Теперь защищаться приходилось уже ас-Сабаху, а тяжелые фигуры черных медленно смыкали кольцо вокруг его короля, почти лишенного поддержки. Один конь, один офицер и одна ладья — жалкие остатки королевской гвардии. Правда, были еще и пешки. Три пешки, одна из которых выдвинулась достаточно далеко на поле противника.

— Сложная ситуация, — задумчиво произнес ас-Сабах. — J Боюсь, мне опять придется пожертвовать возможностью хоро– ' шего хода для того, чтобы спасти своего короля.

Не скрывая неудовольствия, он передвинул увенчанную короной фигуру на одну клетку вбок — теперь монарх находился под защитой оставшегося в живых офицера и жалкой пешки. Впрочем, на шахматной доске даже самые ничтожные из пехотинцев могут решить судьбу сражения.

— Мне очень жаль. — Тонкие губы де Тарди едва заметно дрогнули. — Через два хода я заставлю вашего короля отступить в единственное оставшееся ему убежище, и игра будет сыгранаг Впрочем, я готов предложить вам ничью, если, конечно, это не оскорбит достоинства вашего королевского величества…

Он приложил раскрытую ладонь к груди жестом, неловкость которого позабавила Тамима. Морван де Тарди ему нра” вился: в нем не было той надменности, что так отличала американцев, и он очень старался вести себя в соответствии с принятыми на Востоке правилами. Выходило у него скорее смешно, чем вежливо, но подобная неуклюжесть удивительным образом располагала к нему ас-Сабаха.

Собеседники сидели в высоких чиппендейловских креслах в той комнате королевских апартаментов, которую, по распоряжению Юсуфа аль-Акмара, оборудовали для игры в шахматы. Теплый лимонный свет струился из подвешенных под потолком яшмовых спиралей, отражаясь в стоявших перед игроками бутылках и бокалах. Де Тарди смаковал бургундское урожая 1969 года — вино ему явно нравилось, но, несколько смущенный тем, что сам король пьет воду, он тактично воздерживался от похвал. Ас-Сабах любовался игрой пузырьков в бокале с “Акуа Дай-монд” — лучшей очищенной водой, доступной на территории Федерации. Насколько он знал, король предпочитал воде свежевыжатые соки из плодов своих оранжерей, но самому ас-Сабаху литровая бутыль “алмазной” казалась сказочным сокровищем. В обычной жизни он довольствовался той сотней литров безопасной для здоровья, но ужасной на вкус воды, которой власти ежемесячно обеспечивали каждого взрослого мужчину королевства. На детей приходилось еще по тридцать литров, Айша, как замужняя женщина, получала семьдесят. Если двести тридцать литров не удавалось растянуть на месяц, Тамим шел в лавку одноглазого Рахмана и покупал десятилитровую канистру “жемчужной”. Такая канистра обходилась ему в четверть гонорара за полностью дублированную фата-моргану. Вкус у нее был чуть получше, чем у бесплатной королевской воды, но по сравнению с “Акуа Даймонд” “жемчужная” казалась прокисшей верблюжьей мочой.

И какая великолепная форма бутылки! Ас-Сабах с трудом оторвал взгляд от мерцающих хрустальных плоскостей опустевшего наполовину сосуда и добродушно кивнул ожидавшему его ответа консулу.

— Не оскорбит. Но я не принимаю вашего предложения. Партия должна быть доиграна.

Де Тарди покачал головой и передвинул делающего “свечку” боевого коня с фланга в центр. Еще один ход — и король белых окажется под перекрестным ударом коня и королевы черных. Ас-Сабах потянулся к неглубокой чаше из бирюзового стекла, до краев наполненной сваренными в меду орехами и прозрачным рахат-лукумом, и выудил нежно-розовую дольку засахаренного померанца.