– А, теперь мы дошли до главного, – сказал Абдулла. – И он приказал тебе украсть Цветок-в-Ночи.

– Поправка, – ответил Хазруэль. – Размах мышления мой брат унаследовал от матери, великой Дазры. Он повелел мне украсть всех принцесс на свете. Подумайте минутку – и вы поймете, какой это мудрый шаг. Мой брат вошел в брачный возраст, однако родословная у него настолько пестрая, что ни одна девица из джиннов или ифритов не проникнется к нему сочувствием. Волей-неволей ему приходится снисходить до смертных женщин. А поскольку он какой-никакой, а все-таки ифрит, подходят ему, естественно, лишь особы голубой крови.

– Просто сердце кровью обливается, как послушаю о твоем братце, – заметил Абдулла. – Неужели ему нужны непременно все до единой и на меньшее он не согласен?

– А почему он должен соглашаться на меньшее? – удивился ифрит. – В его распоряжении мое могущество. Он тщательно все обдумал. Понимая, что принцессы не умеют передвигаться по воздуху, как мы, джинны и ифриты, первым делом он повелел мне украсть некий ходячий замок, принадлежащий одному ингарийскому волшебнику, чтобы поселить там своих невест, и лишь затем вынудил меня похищать принцесс. Сейчас я этим и занимаюсь. Тем временем, естественно, я строю и собственные планы. Я стараюсь добиться того, чтобы за каждой похищенной принцессой стоял оскорбленный возлюбленный или разочарованный принц, которых можно будет заставить отправиться ее вызволять. А чтобы вызволить принцессу, влюбленный должен бросить вызов моему брату и заставить его выдать, где он прячет мою жизнь.

– И тут-то мне и пора вступить в игру – так, о великий комбинатор? – холодно поинтересовался Абдулла. – Я ведь тоже часть плана по вызволению твоей жизни?

– Приблизительно, – ответил ифрит. – Я надеялся скорее на наследника престола Альберии или на печинстанского князя, однако эти молодые люди предпочли искать утешения в охоте. По правде говоря, все обиженные проявили примечательную слабость духа, в том числе и король Верхней Норландии, который попросту начал составлять каталог домашней библиотеки самостоятельно, без помощи дочери, а ведь даже на него я надеялся больше, нежели на тебя. Можно сказать, на тебя я ставил в последнюю очередь. Ведь, в конце концов, пророчество, данное при твоем рождении, и вправду было весьма и весьма двусмысленным. Да и ковер-самолет я подослал тебе разве что ради забавы…

– Да что ты говоришь! – воскликнул Абдулла.

– Поскольку меня очень позабавили количество и сущность исходивших из твоей палатки мечтаний, – пояснил Хазруэль.

Несмотря на холодный туман, Абдулла почувствовал, как щеки у него начинают пылать.

– А затем, – продолжал Хазруэль, – когда ты удивил меня тем, что улизнул от Султана Занзибского, меня изрядно позабавила мысль о том, чтобы принять обличье персонажа, которого ты сочинил, – Кабула Акбы – и заставить тебя прожить часть твоих мечтаний наяву. Обычно я стараюсь, чтобы на долю всех поклонников принцесс выпадали приключения, которые соответствуют их нраву.

Несмотря на замешательство, Абдулла готов был поклясться, что ифрит при этих словах скосил огромные золотисто-карие глаза на солдата.

– И сколько же разочарованных принцев задействовано на сей день в твоей игре, о кладезь беззлобных шуток? – спросил он.

– Уже без малого тридцать, – ответил Хазруэль, – однако, как я уже упоминал, большинство из них задействовать и вовсе не удалось. Это неустанно меня поражает – ведь по рождению и образованию они несравнимо выше тебя. Однако я утешаю себя тем, что осталось похитить еще сто тридцать две принцессы.

– Думаю, ты можешь остановиться на мне, – сказал Абдулла. – Каким бы низким ни было мое происхождение, Судьба, судя по всему, этого и хотела. Я могу со всей настойчивостью заверить тебя в этом, поскольку совсем недавно бросил вызов Судьбе по этому же вопросу.

Ифрит улыбнулся, что было зрелищем не менее неприятным, нежели когда он нахмурился, и кивнул.

– Это мне известно, – сказал он. – Именно поэтому я перестал тебе являться. Вчера ко мне вернулись два моих прислужника-ангела: их повесили в обличье людей. Это обстоятельство не слишком их порадовало, и они говорят, что виноват во всем ты.

Абдулла поклонился.

– По зрелом размышлении они несомненно предпочли бы остаться бессмертными жабами, – съязвил он. – А теперь ответь мне на последний вопрос, о предусмотрительный похититель принцесс. Скажи, где найти Цветок-в-Ночи, да и твоего братца Дальциэля тоже.

Улыбка ифрита стала шире, что сделало ее еще более неприятной, поскольку при этом обнажилось много необычайно длинных клыков. Он указал вверх громадным заостренным пальцем.

– Что ж, о приземленный искатель приключений, они, разумеется, находятся в замке, который вы видели на закате последние несколько дней, – сказал он. – Как я уже говорил, этот замок раньше принадлежал одному местному волшебнику. Попасть туда будет не так-то просто, а если ты там окажешься, не забывай – я раб своего брата и буду вынужден сражаться против тебя.

– Понятно, – отозвался Абдулла.

Ифрит уперся в землю громадными когтистыми руками и принялся подниматься.

– Должен также отметить, – сказал он, – что ковру приказано не следовать за мной. Могу ли я вас покинуть?

– Нет, стой! – закричал солдат.

В тот же миг Абдулла вспомнил, что забыл узнать еще кое-что, и спросил:

– А как же джинн?

Однако солдат кричал громче и заглушил Абдуллу:

– Стой, ты, чудище! А по какой такой причине этот замок болтается в небе именно здесь, а, зверюга?!

Хазруэль снова улыбнулся и замер, балансируя на одном могучем колене:

– Как это проницательно с твоей стороны, солдат. Конечно, он здесь не просто так. Он здесь потому, что я готовлю похищение дочери короля Ингарии, принцессы Валерии.

– Моей принцессы! – ахнул солдат.

Улыбка Хазруэля обратилась в смех. Он откинул голову и поднялся в туман.

– Сомневаюсь, солдат! Ох сомневаюсь! Этой принцессе от роду всего четыре года! Но хотя тебе от нее никакого проку, от тебя-то, полагаю, мне прок будет. И тебя, и твоего занзибского друга я считаю пешками на моей доске – но пешками в очень выгодной позиции!

– Почему ты так думаешь? – возмутился солдат.

– Потому что вы поможете мне ее похитить! – ответил джинн и, взмахнув крыльями, взмыл в туман, оглушительно хохоча.

– Хотите знать мое мнение? – спросил солдат, мрачно бросая ранец на ковер-самолет. – Этот гад ничем не лучше своего братца – если, конечно, у него вообще есть братец.

– О, брат у него есть. Ифриты не лгут, – ответил Абдулла. – Только они питают чрезмерную склонность к тому, чтобы относиться к смертным свысока, – даже добрые ифриты. А имя Хазруэля действительно значится в Перечнях Добрых Сил.

– А по первому впечатлению и не скажешь! – заметил солдат. – Куда же подевалась Полночь? Перепугалась, наверное, до смерти.

И он поднял такой шум вокруг поисков Полуночи в кустах, что Абдулла не стал и пытаться втолковать ему основные сведения о джиннах и ифритах, которые любой занзибский ребенок усваивает еще в школе. К тому же он боялся, что солдат прав. Может быть, Хазруэль и принес Семь Клятв, которые позволили ему войти в Воинство Добра, однако его братец предоставил ему прекрасную возможность нарушить все семь. Добрый ли, злой ли, Хазруэль был явно очень доволен собой и сложившимися обстоятельствами.

Абдулла взял бутылку с джинном и поставил ее на ковер. Бутылка тут же повалилась набок и покатилась.

– Осторожнее! – закричал из нее джинн. – На этом я не полечу! Вы думаете, почему я с него свалился? Да потому что боюсь высоты!

– Опять ты за свое! – приструнил его солдат. Вокруг его руки обвилась Полночь, она отбивалась, кусалась и царапалась и вообще всеми силами показывала, что кошки и ковры-самолеты – непримиримые враги. Это само по себе могло испортить настроение кому угодно, но Абдулла понимал – мрачность солдата объясняется в основном тем, что принцессе Валерии, как выяснилось, всего-то четыре года. Солдат мечтал стать женихом принцессы Валерии. А теперь, естественно, он чувствовал себя страшно глупо.