Он не принял в расчет пса Джамала. Полежав минутку в полном ошеломлении, пес поднялся, разъярившись больше прежнего и преисполнясь ненависти к ифритам. Он увидел Хазруэля и узнал своего врага. Вздыбив шерсть и оскалясь, пробежал он обратно к трону, мимо крошечной принцессы и Моргана, мимо принцессы Беатрис и Валерии, мимо нахлынувших на трон принцесс, мимо скорчившейся фигуры своего хозяина, – и прыгнул на ту часть ифрита, до которой легче всего было достать. Абдулла едва успел отдернуть руку.

Щелк! – лязгнули зубы пса. Гульп! – сказала его глотка. После чего на морде у него появилось озадаченное выражение, и он рухнул на пол, беспокойно икая. Хазруэль взвыл от боли и вскочил, прижав обе руки к носу. Солдат скатился на пол. Абдулла и Цветок-в-Ночи разлетелись в стороны. Абдулла бросился к икающему псу, однако Джамал успел первым и нежно обнял своего любимца.

– Бедная собачка, бедная собачка! Ничего, скоро тебе полегчает! – заворковал он и понес пса вниз по ступеням.

Абдулла стащил со спины ифрита оглушенного солдата и вместе с ним преградил Джамалу путь.

– Все стойте! – крикнул он. – Замри, Дальциэль! Мы заполучили жизнь твоего брата!

Бой на троне тут же прекратился. Дальциэль выпрямился, раскинув крылья, и глаза у него снова стали словно горны.

– Я тебе не верю, – сказал он. – Где?

– Внутри пса, – ответил Абдулла.

– Только до завтра, – успокоил их Джамал. – У него от кальмаров желудок стал такой чувствительный. Скажите спасибо…

Абдулла пнул его, чтобы тот замолк.

– Пес проглотил кольцо, которое было у Хазруэля в носу, – объяснил он.

Злоба на лице Дальциэля ясно показала ему, что джинн был прав. Абдулла угадал.

– Ах! – сказали принцессы. Все уставились на Хазруэля, огромного, согнутого пополам, – из его яростных глаз лились слезы, а обеими руками он держался за нос. Между громадных когтистых пальцев сочилась ифритская кровь – прозрачная и зеленоватая.

– Гаг же я саб де подял, – сокрушался Хазруэль. – Ода же была у бедя под досом!

Из толпы, окружившей трон, выступила старенькая принцесса Верхненорландская, она пошарила в рукаве и протянула Хазруэлю крошечный кружевной платочек.

– Возьмите, – сказала она. – Не горюйте.

Хазруэль с сердечным «сбазибо» принял платочек и прижал его к ранке на носу. Ничего существенного, кроме кольца, пес не откусил. Хорошенько промокнув кровь, ифрит тяжко преклонил колена и указал Абдулле на трон.

– Ну вот, теперь я снова добрый. Просите чего хотите, – скорбно проговорил он.

Ответ на вопрос Хазруэля Абдулле долго обдумывать не пришлось.

– О могучий ифрит, сошли своего брата туда, откуда он не вернется, – повелел он.

Дальциэль тут же ударился в тающие голубые слезы.

– Это нечестно! – рыдал он, топая ногами по трону. – Вечно вы все против меня! Хазруэль, ты совсем не любишь своего маленького братика! Ты меня надул! Ты даже не попытался помешать этим троим негодяям!

Абдулла был уверен, что Дальциэль совершенно прав. Зная, каким могуществом обладают ифриты, Абдулла не сомневался, что стоило Хазруэлю захотеть, и он бы зашвырнул солдата, не говоря уже о самом Абдулле и о Цветке-в-Ночи, на край земли.

– И я никому ничего плохого не сделал! – продолжал голосить Дальциэль. – Имею я право жениться или нет?!

Пока он вопил и топал, Хазруэль шепнул Абдулле:

– В океане на юге есть плавучий остров, мимо которого корабли проходят лишь раз в сто лет. На нем выстроен дворец и растет много фруктовых деревьев. Можно, я сошлю брата туда?

– А теперь вы собираетесь прогнать меня! – не унимался Дальциэль. – Никого не волнует, как мне будет там одиноко!

– Кстати, – шепнул Хазруэль Абдулле, – родственники первой жены твоего отца заключили с наемниками соглашение, которое позволило им покинуть Занзиб и счастливо избежать гнева Султана, но две их племянницы остались. Султан арестовал бедных девушек, ведь теперь они твои ближайшие родственницы.

– Как это огорчительно, – искренне ответил Абдулла. Он понял, к чему клонит Хазруэль. – Быть может, о великий ифрит, ты отметишь свое возвращение на путь добра тем, что перенесешь этих юных дам сюда?

Жуткое лицо Хазруэля просияло. Он поднял огромную когтистую лапу. Прогремел раскат грома, за которым последовал девичий писк, и перед троном возникли две толстые племянницы. Все оказалось очень просто. Абдулла понял, что Хазруэль действительно утаивал свою силу. Взглянув в громадные раскосые глазищи ифрита, в уголках которых еще стояли слезы после нападения пса, Абдулла понял: ифрит знает, что он знает.

– Хватит принцесс! – охнула принцесса Беатрис. Она стояла на коленях возле Валерии, и вид у нее был раздраженный.

– Нет-нет, заверяю вас, это совсем другое дело, – успокоил ее Абдулла.

Племянницы ничем не напоминали принцесс – скорее наоборот. Они были в самых старых своих одеждах практичного розового и повседневного желтого цвета, к тому же измятых и несвежих после пережитых испытаний, и прически у бедняжек совсем растрепались. Девушки бросили взгляд на Дальциэля, который рыдал и топал ногами у них над головой, а затем на массивную фигуру Хазруэля, а потом и на Абдуллу, на котором не было ничего, кроме набедренной повязки, и завизжали. После чего каждая попыталась спрятать лицо на пухлом плече сестры.

– Бедные девушки, – заметила принцесса Верхненорландская. – Вовсе не царственное поведение.

– Дальциэль! – окликнул Абдулла хнычущего ифрита. – О прекрасный Дальциэль, похититель принцесс, успокойся на миг и погляди, что за подарок я преподношу тебе, чтобы утешить тебя в изгнании.

Дальциэль умолк на полувсхлипе.

– Подарок?

Абдулла показал на племянниц:

– Взгляни на двух невест – юных, цветущих и изнывающих без нареченного.

Дальциэль отер со щек сверкающие слезы и осмотрел племянниц – совершенно так же, как самые придирчивые клиенты Абдуллы осматривали его ковры.

– Парные! – сказал он. – И какие пухленькие! Ну и где тут подвох? Они наверняка не твои, и ты не имеешь права ими распоряжаться!

– Никакого подвоха, о сиятельный ифрит, – возразил Абдулла. Ему подумалось, что теперь, когда ближайшие родственники девушек их бросили, они оказались в полном его распоряжении. Но на всякий случай он добавил: – Ты же можешь их похитить, о могучий Дальциэль. – И он подошел к племянницам и погладил обеих по пухлым плечам. – Милые дамы, – начал он. – О полнейшие из полных лун Занзиба, молю, простите меня за тот несчастный обет, который помешал мне сполна насладиться вашим… э… величием. Посмотрите же, какого мужа я нашел вам взамен моей ничтожной особы. При слове «муж» головы племянниц так и вскинулись. Они посмотрели на Дальциэля.

– Какой симпа-атичный, – произнесла розовая.

– А мне нравится, когда крылья, – произнесла желтая. – Оригинально.

– Клыки – это так эротично, – задумчиво протянула розовая. – И когти тоже, только надо поосторожнее с коврами.

С каждым их высказыванием Дальциэль сиял все пуще.

– Сейчас же их похищу, – решил он. – По мне, так они куда лучше принцесс. Хазруэль, почему я с самого начала не стал вместо принцесс похищать толстушек?

Хазруэль обнажил клыки в ласковой улыбке:

– Ты сам так захотел, о брат мой. – Улыбка его померкла. – Ну что ж, если ты готов, мой долг – отправить тебя в ссылку прямо сейчас.

– Теперь я не особенно возражаю, – ответил Дальциэль, не сводя взгляда с племянниц.

Хазруэль снова простер руку – медленно и неохотно, – и так же медленно, с тремя раскатами грома, исчезли Дальциэль и две племянницы. Слегка потянуло морем, откуда-то донеслись крики чаек. И Морган, и Валерия снова принялись плакать. Все прочие вздохнули, глубже всех Хазруэль. Абдулла с некоторым удивлением понял, что Хазруэль и вправду любил брата. Хотя понять, как вообще можно любить Дальциэля, было трудновато, Абдулла его не винил. Мне ли его судить, подумал он, когда Цветок-в-Ночи подошла и взяла его за руку.