Дальциэль поднял глаза. Перегнувшись через подлокотник трона, он играл в шахматы с Хазруэлем. При виде толпы принцесс он несколько побледнел и махнул брату рукой, чтобы тот убрал доску. К счастью, толпа принцесс была такой плотной, что Дальциэль не заметил в ее гуще ни Софи, ни Джарину Джамскую, однако Джамала его прекрасные глаза заметили и сузились от изумления.

– Ну что опять? – проныл он.

– В наши покои проник мужчина! – визжали принцессы. – Страшный, ужасный мужчина!

– Какой еще мужчина? – протрубил Дальциэль. – Кто посмел?

– Вот! – пропищали принцессы.

Абдуллу выпихнули вперед, между принцессой Беатрис и принцессой Альберийской. Одет он был весьма бесстыдно – на нем не было ничего, кроме кринолина, который висел в гардеробной нише. Кринолин был главной частью плана. Под ним среди прочего прятались ковер-самолет и бутылка с джинном. Когда Дальциэль взглянул на Абдуллу, тот от души обрадовался, что принял эти меры предосторожности. Раньше он не думал, что глаза у ифритов горят самым настоящим пламенем. Глаза у Дальциэля были как два синеватых горна.

Поведение же Хазруэля смутило Абдуллу еще сильнее. По обширному лицу Хазруэля расплылась гнусная ухмылка, и он сказал:

– А! Опять ты!

И он сложил могучие руки и как-то уж слишком саркастично скривился.

– Как сюда попал этот юноша? – гневно спросил Дальциэль трубным голосом.

Никто не успел ответить, как Цветок-в-Ночи приступила к исполнению своей части плана – она протолкалась сквозь толпу принцесс и грациозно пала ниц на ступени трона.

– Пощади, о великий ифрит! – вскричала она. – Он пробрался сюда, чтобы спасти меня!

Дальциэль презрительно рассмеялся:

– Так он же глупец. Я попросту сброшу его обратно на землю.

– Только попробуй, о великий ифрит, и я отравлю тебе жизнь! – объявила Цветок-в-Ночи.

Она не играла. Она знала, что говорила. И Дальциэль это понимал. По его узкому бледному телу пробежала дрожь, а пальцы с золотыми когтями стиснули подлокотники трона. Но глаза все еще полыхали от ярости.

– Я сделаю, что пожелаю! – протрубил он.

– Тогда соблаговоли проявить милосердие! – воскликнула Цветок-в-Ночи. – Предоставь ему хотя бы ничтожную возможность уцелеть!

– Молчи, женщина! – протрубил Дальциэль. – Я еще не решил. Я хочу сначала узнать, как ему удалось сюда попасть.

– В обличье собаки повара, само собой, – сказала принцесса Беатрис.

– А когда он превратился в человека, то оказался совсем неодет! – добавила принцесса Альберийская.

– Какой кошмар! – закивала принцесса Беатрис. – Пришлось надеть на него кринолин Ее совершенства.

– Подведите его поближе, – приказал Дальциэль.

Принцесса Беатрис и ее помощница подтащили Абдуллу к подножию трона, причем Абдулла шел крошечными жеманными шажками, надеясь, что ифриты спишут такую странную походку на кринолин. На самом же деле ему приходилось семенить, потому что под кринолином прятался еще и пес Джамала. Абдулла изо всех сил стискивал его бока коленями, чтобы псу не пришло в голову выскочить. Эта часть плана подразумевала отсутствие пса, а принцессы все как одна считали, что Дальциэль непременно отправит Хазруэля на поиски собаки, а тот разоблачит всеобщий обман.

Дальциэль вперил в Абдуллу гневный взор. Абдулле осталось уповать лишь на то, что Дальциэль и вправду не располагает никакими особенными возможностями. Хазруэль говорил, будто его братец слаб. Однако Абдулле подумалось, что даже слабенький ифрит в несколько раз сильнее человека.

– Так ты прибыл сюда в обличье собаки? – протрубил Дальциэль. – Каким образом?

– Волшебным, о великий ифрит, – ответил Абдулла. Вообще-то он собирался детально все объяснить, однако под кринолином Ее совершенства разыгралась небольшая битва. Оказалось, что пес Джамала ненавидит ифритов даже сильнее, чем бо?льшую часть человечества. Он так и рвался покусать Дальциэля. – Я принял обличье пса твоего повара, – начал объяснять Абдулла. Тут пес так рьяно устремился к Дальциэлю, что Абдулла испугался, как бы он не вырвался. Он был вынужден еще сильнее стиснуть колени. Пес ответил на это громким грозным рыком. – Прошу прощения! – простонал Абдулла. На лбу у него выступил пот. – Я еще не отвык от собачьего обличья и время от времени не могу сдержать рычания.

Цветок-в-Ночи поняла, что Абдулле приходится туго, и ударилась в рыдания.

– О благороднейший принц! Ради меня унизиться до собачьего облика! Пощади его, благородный ифрит! Пощади!

– Молчи, женщина! – снова оборвал ее Дальциэль. – А где этот повар? Подведите его ко мне.

Принцесса Фарктанская и наследница Таяка выволокли вперед Джамала, который ломал руки и подобострастно корчился.

– Досточтимый ифрит, клянусь, я тут ни при чем! – выл Джамал. – Только не делай мне больно! Я не знал, что это не настоящая собака!

Абдулла был готов поклясться, что Джамал в полном и неподдельном ужасе. Может, и так, но у повара хватило разумения даже в таком состоянии погладить Абдуллу по голове.

– Хорошая собачка, – проговорил он. – Молодец. – После чего рухнул ниц и принялся на занзибский манер пресмыкаться на ступенях трона. – О величайший из великих, я невиновен! – голосил он. – Невиновен! Не казни меня!

Голос хозяина успокоил пса. Рык прекратился. Абдулла чуточку расслабил колени.

– Я тоже невиновен, о собиратель венценосных дев, – заявил он. – Я пришел спасти только ту, которую люблю. Неужели ты не проявишь снисхождения к моей верности – ведь ты и сам любишь столько принцесс!

Дальциэль с озадаченным видом почесал подбородок.

– Любовь? – протянул он. – Нет, не могу сказать, чтобы это чувство было мне понятно. Я вообще не понимаю, смертный, как что бы то ни было могло заставить тебя оказаться в подобном положении.

Хазруэль, который огромной темной массой маячил позади трона, улыбнулся еще гнуснее прежнего.

– Что мне сделать с этой тварью, о брат мой? – пророкотал он. – Поджарить его на медленном огне? Извлечь его душу и встроить ее в пол? Расчленить его…

– Нет, нет! Будь милосерден, о великий Хазруэль! – нашлась Цветок-в-Ночи. – Дай же ему шанс! Если ты это сделаешь, я никогда не стану задавать тебе вопросов, жаловаться и читать тебе нотации! Я стану кроткой и вежливой!

Дальциэль снова почесал подбородок и с сомнением огляделся. У Абдуллы отлегло от сердца. Дальциэль и вправду был слабенький ифрит – по крайней мере, по характеру.

– Если бы я решил дать ему возможность… – начал ифрит.

– Послушайся моего совета, о брат мой, – пресек его Хазруэль. – Не делай этого. Этот человек такой плут…

При этих словах Цветок-в-Ночи снова зарыдала и еще начала бить себя в грудь. Абдулла закричал, перекрывая ее рыдания:

– О великий Дальциэль, позволь мне попытаться отгадать, где ты спрятал жизнь твоего брата. Если я не отгадаю – убей меня, а если отгадаю, отпусти с миром.

Это совершенно ошеломило Дальциэля. Он разинул рот, показав острые серебристые зубы, и его смех раскатился по залу, словно фанфары.

– Но тебе нипочем не догадаться, маленький смертный! – хохотал он. А затем, как принцессы и твердили Абдулле, ифрит не сдержался и начал сыпать намеками. – Я спрятал его жизнь так искусно, – многозначительно начал он, – что можно смотреть на нее, но не видеть. Хазруэль ее не видит, а ведь он ифрит. На что же тебе надеяться? Но я думаю, что будет забавно, если перед тем, как убить тебя, я дам тебе три попытки. Догадывайся. Итак, где я спрятал жизнь моего брата?

Абдулла глянул на Хазруэля – не решит ли тот вмешаться. Однако Хазруэль просто с загадочным видом присел на корточки. Пока что план действовал. Хазруэлю было выгодно не вмешиваться. Абдулла на это и рассчитывал. Он покрепче стиснул пса коленями и вцепился в кринолин Ее совершенства, притворяясь, будто думает. На самом деле он тихонько пнул бутылку с джинном.

– Моя первая догадка, о великий ифрит… – произнес он и уставился в пол, словно зеленый порфир мог его вдохновить. Сдержит ли джинн свое слово? На какую-то жалкую и страшную секунду Абдулла решил, что джинн, как всегда, его обманул и придется рисковать самому. А потом, к великому своему облегчению, он увидел, как из-под кринолина Ее совершенства выползла струйка лилового дыма и замерла, настороженная и смирная, у босой ноги Абдуллы.