Хазруэль снова вздохнул – еще тяжелее – и, горестно свесив по сторонам кожистые крылья, уселся на трон, который был ему куда более по мерке, чем Дальциэлю.

– У нас еще остались нерешенные дела, – сказал он, бережно ощупывая нос. Нос, судя по всему, уже подживал.

– Еще бы! – воскликнула Софи. Она дожидалась на ступенях трона, когда представится случай заговорить. – Когда ты украл наш бродячий замок, то куда-то подевал моего мужа Хоула. Где он? Хочу его обратно!

Хазруэль печально поднял голову, однако не успел он ответить, как в толпе принцесс раздались испуганные крики. Все, кто стоял у ступеней, разбежались подальше от кринолина Ее совершенства. Тот надувался и опадал на обручах, словно гармошка.

– Помогите! – послышался из-под него голос джинна. – Выпустите меня отсюда! Вы обещали!

Цветок-в-Ночи так и зажала рот ладошкой.

– Ой! Совсем забыла! – ахнула она и побежала от Абдуллы вниз по ступеням. Она отбросила кринолин в сторону, и из-под него вырвался клуб лилового дыма.

– Я желаю, – воскликнула Цветок-в-Ночи, – чтобы ты, джинн, освободился от власти бутылки и обрел свободу на веки вечные!

Джинн, как всегда, не стал тратить время на благодарности. Бутылка взорвалась с громким «бамс!». Среди клубов дыма на ноги поднялась фигура определенно более плотная.

При виде ее Софи коротко вскрикнула:

– Вот спасибо этой девушке! Спасибо, спасибо!

Она так быстро подбежала к тающим клубам дыма, что едва не опрокинула скрытого в них человека. Он, впрочем, не возражал. Он обнял Софи и закружил по залу.

– Как же я не догадалась? Почему я ничего не поняла? – задыхалась Софи, танцуя по битому стеклу.

– Чары же, – мрачно объяснил Хазруэль. – Если бы было ясно, что это чародей Хоул, кто-нибудь наверняка освободил бы его. Вы не могли догадаться, кто это, а он не мог никому про это рассказать.

Придворный маг Хоул оказался моложе и гораздо элегантнее кудесника Салимана. Он был в роскошном костюме лилового атласа, по соседству с которым волосы у него отливали довольно-таки неестественной желтизной. Абдулла взглянул в светлые глаза чародея на худощавом лице. Он же ясно видел эти глаза – тогда, в оазисе. Абдулла подумал, что должен был догадаться. Он почувствовал себя совершенно не в своей тарелке. Он помыкал этим джинном. Он думал, что неплохо его знает. Следует ли из этого вывод, что он неплохо знает чародея? Или нет?

По этой причине Абдулла не стал присоединяться к всеобщему ликованию, когда все, в том числе солдат, столпились вокруг чародея Хоула, громогласно поздравляя его с освобождением. Абдулла глядел, как крошечная принцесса Цапфана тихонько прошла сквозь ликующую толпу и торжественно вручила чародею Моргана.

– Спасибо, – кивнул чародей, забирая у нее младенца. – Я решил забрать его туда, где сам смогу за ним присматривать, – объяснил он Софи. – Извини, что напугал тебя. – Казалось, держать на руках младенцев Хоулу привычнее, чем его жене. Он ласково покачал Моргана и посмотрел ему в лицо. Морган в ответ уставился на него – довольно-таки свирепо. – Страшненький-то какой! – высказался Хоул. – Будто из старого кирпича высекли.

– Хоул! – укорила его Софи. Но получилось у нее совсем не сердито.

– Минутку, – сказал Хоул. Он шагнул на ступени трона и взглянул снизу вверх на Хазруэля. – Послушай-ка, ифрит. У меня к тебе счетец. Зачем, собственно, тебе понадобилось воровать мой замок и загонять меня в бутылку?

Глаза Хазруэля вспыхнули гневным оранжевым светом.

– Неужели ты воображаешь, чародей, будто твое могущество сопоставимо с моим?

– Нет, – ответил Хоул. – Просто я требую объяснений.

Абдулла поймал себя на том, что восхищается этим человеком. Зная, каким трусом был джинн, Абдулла не сомневался, что сейчас внутри Хоула все от ужаса превратилось в студень. Но снаружи этого было совсем не видно. Хоул прислонил Моргана к лиловому шелковому плечу и глядел Хазруэлю прямо в глаза.

– Что ж, – сказал Хазруэль. – Украсть замок мне приказал брат, так что тут у меня не было выбора. Однако относительно тебя Дальциэль никаких распоряжений не сделал, упомянул лишь, что я должен принять все меры, чтобы ты не смог вернуть замок назад. Если бы ты был безупречен, я бы всего-навсего перенес тебя на тот остров, где теперь пребывает мой брат. Но я знал, что ты воспользовался колдовством, чтобы завоевать соседнюю страну…

– Это нечестно! – возразил Хоул. – Мне приказал король!.. – На миг он стал очень похож на Дальциэля и, видимо, сам это понял. Он умолк. Он задумался. А потом печально сказал: – Признаться, я бы мог, пожалуй, перенаправить ход мыслей его величества, если бы мне тогда это пришло в голову. Ты прав. Только, пожалуйста, прими все меры, чтобы не попасться мне впредь в такой ситуации, когда я смогу загнать тебя в бутылку.

– Вероятно, я этого заслуживаю, – согласился Хазруэль. – И я тем более этого заслуживаю, что взял на себя труд обеспечить всем участникам самую подходящую участь, которую только мог измыслить. – Он скосил глаза на Абдуллу. – Прав ли я?

– Это самая что ни на есть горькая правда, о великий ифрит, – кивнул Абдулла. – Сбылись все мои мечты, а не только приятные.

Хазруэль тоже кивнул в ответ.

– А теперь я должен вас покинуть, – сказал он, – но прежде предприму еще один небольшой, но нужный шаг.

Крылья его взметнулись, руки проделали магические пассы. И вдруг ифрит оказался посреди роя непонятных крылатых созданий. Они парили над троном и над его головой, словно прозрачные морские коньки, не издавая ни звука, кроме слабого шелеста трепещущих крылышек.

– Это его ангелы, – объяснила принцесса Беатрис принцессе Валерии.

Хазруэль шепнул что-то крылатым существам, и они исчезли столь же внезапно, как и появились, но тут же возникли снова и точно так же, роем, зашелестели вокруг головы Джамала. Джамал в ужасе отшатнулся, но это не помогло. Рой следовал за ним. Крылатые существа одно за другим пикировали на разные части шкуры пса Джамала. Достигнув цели, существа сжимались и исчезали в шерсти, пока их не осталось всего два.

Абдулла внезапно обнаружил, что оставшиеся два ангела парят вровень с его глазами. Он пригнулся, и существа тоже снизились. Послышались два тоненьких холодных голоска, – вероятно, то, что они говорили, слышал только Абдулла.

– Тщательно все обдумав, – сказали голоса, – мы обнаружили, что это обличье нравится нам больше, нежели жабье. Мы расцениваем это в свете вечности и потому благодарим тебя. – С этими словами два существа метнулись к псу Джамала, сжались и исчезли в его грубой шкуре.

Джамал уставился на пса, которого по-прежнему держал в объятиях.

– И зачем же мой пес битком набит ангелами? – спросил он Хазруэля.

– Они не сделают ничего дурного ни тебе, ни твоему псу, – ответил ифрит. – Просто подождут, когда снова появится золотое кольцо. Сдается мне, ты сказал – завтра? Ты же понимаешь, насколько мне важно проследить судьбу моей жизни. Когда мои ангелы ее обнаружат, то доставят ее мне, где бы я ни находился. – Он вздохнул так тяжко, что у всех растрепались волосы. – А я не знаю, где я буду, – убитым голосом поведал он. – Надо искать себе место изгнания. В каких-нибудь отдаленных безднах. Я был злым. Никогда больше не войти мне в ряды Добрых Ифритов.

– Ну что ты, великий ифрит! – воскликнула Цветок-в-Ночи. – Меня учили, что добро умеет прощать. Добрые джинны наверняка обрадуются твоему возвращению!

– Ах, премудрая принцесса, – покачал огромной головой Хазруэль, – ты ничего не понимаешь.

Абдулла подумал, что он-то как раз понимает Хазруэля. Вероятно, это понимание основывалось на том, что с родственниками первой жены своего отца он вел себя отнюдь не учтиво.

– Тише, любовь моя, – произнес он. – Хазруэль имеет в виду, что быть злым ему понравилось и он в этом не раскаивается.

– Это правда, – сказал Хазруэль. – За последние месяцы на мою долю выпало гораздо больше веселья, чем за многие сотни лет до этого. Меня этому научил Дальциэль. Теперь я должен удалиться в изгнание, поскольку страшусь, не начну ли я так же веселиться среди Добрых Ифритов. Только я не знаю, куда мне пойти.