Султаны взрывов возникали повсеместно, швыряя в лица песок и камни, а ветер радостно разносил их во все стороны. Густой дым от сгорающей нефти продолжал клубиться над рекой, медленно сползая на сушу. Всё вокруг было покрыто копотью и дымом.

Артпоезд снова пошёл вперёд и получил прямое попадание в один из закрытых вагонов, тот загорелся, оттуда стали выскакивать люди, спрыгивая на ходу. Он снова сдал назад, ориентируясь по цветным флажкам, которыми управлял один из разбойников Вороха, кажется, итальянец.

Оттащив состав снова назад и выведя из-под удара полевых орудий, с него стали опять стрелять из гаубиц, от выстрелов которых содрогался не только весь состав, но и железнодорожные пути, вместе с землёй.

Дигна повёл в атаку своих воинов, и те, несясь изо всех сил, стремились добежать до английских позиций, изредка стреляя на ходу. Заговорили пулемёты, расстреливая наступавших. Бухали гулкие взрывы гаубичных снарядов, разрывая всех осколками.

Бой кипел отчаянный. Быстро преодолев оставшееся расстояние, бывшие дервиши и разбойники набросились на обороняющихся, закипела схватка. Не ориентируясь на бой, гаубицы продолжали стрелять, не разбирая, в кого попадёт снаряд, своего или чужого.

Но эту атаку египтяне и англичане, всё же, смогли отбить, ценой больших потерь с обеих сторон. Отступив, дигновцы перегруппировались, готовясь к повторной атаке. Осман Дигна чувствовал, что осталось совсем немного.

К нему подскочил Ворох и, приставив губы к его уху, прокричал.

— Снаряды заканчиваются. У гаубиц по десятку осталось, а у морских, и вовсе, по пятёрке.

— А? Что? — оглохший от разрывов снарядов и оружейной стрельбы, переспросил Дигна.

— Я говорю, снаряды заканчиваются, надо атаковать всеми силами, иначе трындец!

Что такое трындец, Осман не стал уточнять, и так было ясно, что бой был на критической отметке. Но, потеряв канонерские лодки, египтяне упали духом, а англичане сражались только спаянные железной дисциплиной и чужой местностью.

Ведущий паровоз снова поддал парку и потянул за собой состав. Гаубицы замолкли, поезд подвёз платформы до прицельной дистанции и остановился, а корабельные пушки заговорили, выпуская последние снаряды по врагу.

В это время, кавалерия Дигны, совершив обходной манёвр, обрушилась на тыловые укрепления англичан, максимально быстро и неожиданно вступив в бой и пользуясь тем, что они оставались незамеченными.

Сразу же пошли в атаку и пехотные части отряда Дигны. Снова завязалась перестрелка. Заговорил и замолчал пулемёт, в ответ заговорили пулемёты с поезда, лихорадочно отстреливая длинные ленты.

С дикими криками, волны наступающих накинулись на укрепления союзных войск. Дальше пошла рукопашная. Лошади высоко вскидывали ноги, вставая на дыбы, обрушивая их потом вниз и наступая как на землю, так и на людей. Всадники рубили с плеча пехотинцев, пытающихся защититься штыками.

Дигна учёл прошлый опыт, и почти все всадники были вооружены пистолетами. И сейчас они расстреливали револьверные барабаны и пистолетные магазины по тем, кого не смогли ещё порубить. Наконец, две волны встретились и рассекли укрепления на две неравные части, а затем стали их выкашивать. Египетские солдаты побежали, их продолжали рубить и стрелять в спину, не давая возможности выжить.

Кто-то бросал оружие, кто-то поднимал руки вверх, но почти никого не щадили. Пленные были не нужны, и никто не надеялся на выкуп. Шла мясорубка. Обезумевшие от ужаса английские и египетские солдаты кинулись кто куда, спасая свои жизни.

Через час поле боя опустело. На нём остались только трупы и победители, деловито расхаживающие между мёртвыми, добивая чужих раненых и даря им милосердный удар кинжалом в сердце. Своих тяжелораненых Дигна тоже отдал приказ убивать.

Умирая, суровые воины просили передать свою добычу семьям, чтобы они не нуждались, даже без него. Им давали на то клятву, и не было ничего крепче этой клятвы, данной умирающему соратнику, земляку или другу.

Бой закончился. Кроме нескольких сотен, англичане были полностью уничтожены. Были убиты и генерал, и все офицеры, а египтяне, потеряв больше половины своего состава, бросились в бегство, и их нигде не было видно.

Стали собирать трофеи. А Семён Ворох, подогнав к затопленным канонеркам лодки и плоты, стал искать снаряды, заставляя за ними даже нырять. На поле боя пришлось остаться на сутки, нужно было захоронить своих товарищей и собрать трофеи, а также починить повреждённый артиллерийскими осколками паровоз и загрузить снаряды, найденные на канонерках.

Часть орудий пришлось сбросить с платформ, так как к ним было мало снарядов. Оставили одну гаубицу, пять морских орудий, а также трофейные полевые орудия, к которым было много снарядов, найденных на позициях англичан.

Все найденные трофеи отправлять было уже не с кем, и не на чем. Слишком много народу полегло в этом бою. Из почти десяти тысяч человек, были потеряны четыре тысячи, включая тяжелораненых, которых пришлось убить. Легкораненых насчитывалось больше тысячи. Слишком тяжёлым был бой.

На следующий день, отремонтировав паровоз, они отправились на нём дальше. Впереди был Каир, но вот Дигна, с таким количеством войск, не собирался совершать подвиг, он и так сумел совершить невозможное.

Он понимал, что не сможет стремительно захватить город, завязнув в его узких улочках. Поднятое ополчение и отдельные вооружённые отряды перемолотят их отряд, как зерно, растерев в муку и пустив по ветру, хоть это и дастся им очень большой кровью. Поэтому он повернул на Суэц, воспользовавшись другой железнодорожной веткой.

Этот ход конём смогли оценить все европейцы, которые в тот момент находились в Каире, или, приникнув к телеграфному аппарату, заворожённо смотрели, как на белой узкой ленте вытягиваются ровной строчкой печатные буквы, оттиснутые молоточками телеграфного аппарата.

«Катастрофик», вот и всё, что смогли сказать первые, увидевшие и прочитавшие текст на быстро вылезающих телеграфных лентах. Та информация, которую они прочитали, иначе интерпретироваться просто не могла. Дигна, на своём боевом поезде, с ветерком проскакивал все станции и полустанки, останавливаясь лишь для того, чтобы ограбить местный банк, о чём ему услужливо подсказывали европейцы, из отряда Вороха.

Добычи было столько, что некоторые уже соскакивали с поезда и растворялись в ночи, спеша укрыться с награбленным. Они хотели затеряться среди египтян, вернуться к обычной, но уже комфортной, жизни в Европе, или арабских странах, а не бродить неприкаянными разбойниками с винтовкой по пустыне. Но таких было немного.

Основная масса стремилась отправиться дальше, познать приключения, что называется, до конца. Не стоит их винить в подобной глупости. Впереди была неизвестность, позади тоже была неизвестность, здесь они были чужими, и потому им следовало держаться вместе, иначе гибель и забвение.

Так они и летели, и днём, и ночью, на своём чёрном поезде, а слева и справа от него мчались на лошадях не отстающие всадники. Гикая и визжа, они озвучивали эмоции, которые переполняли их. Те же эмоции переполняли и Османа Дигну, и Семёна Вороха.

«Мамба, мамба файв, ты денег нам прибавь, мы на поезде летим, и на море поглядим, там пограбим всех мы всласть, и вернёмся восвоясь». Оооо… Ооооо — орали они вдвоём, подставляя свои разгорячённые лица встречному ветру и надеясь на победу. Нет не так, на ПОБЕДУ!

Поезд мчал вперёд, рассекая пески. Густой дым от сгоревшего кардифа уносился встречным горячим ветром назад, расплёскивая его по пустынной местности. Суровые темнокожие воины, из разных племён Судана, спали вповалку на платформах, возле своих орудий, в крытых вагонах, возле пулемётов, и везде, где смогли найти место.

Были здесь и люди из племени бишарин, и из племени баккара, и из динка, и из шиллака, и многие-многие другие. Так было во всём поезде, баккара спал рядом с динка, бишарин рядом с бари, а рядом с ними, вповалку, спалиарабы и загорелые дочерна европейцы, коих трудно было отличить сейчас от негров.