Перевод: Rosland

Редактура: Бреган Д'Эрт

Русификация обложки: Alena Alexa

Стекло полосовало мою кожу. Под ночным небом я стремительно падал вниз. Время растягивалось, словно я летел в режиме замедленной съёмки. Кровь лилась из порезов, из раны в моём боку.

Мы должны были пожениться завтра, но теперь её нет. Вот что означало пасть: это означало утратить причину для существования.

Падение казалось вечным, всё чувство страха приглушилось, словно накрытое ватой. Моё помолвочное кольцо поблёскивало в ночи — маленькая полоска солнечного света во тьме.

По мере падения в ров неизбежность смерти пронизывала меня как кинжал. Это конец всему. Паника расцвела в моём сознании — страх незаконченных вещей и неотвеченных вопросов.

Наконец, я с силой врезался в мутный ров, и моя спина выгнулась от боли, а кости переломались от удара о воду. Резкий хруст прострелил мои ноги, мой позвоночник. Агония вонзалась в мой мозг шипами, лишая связных мыслей. Я думал, что мне надо выплыть на поверхность, но тело было слишком повреждено, чтобы нормально двигаться. В темноте я не мог различить, где верх, а где низ.

Погружаясь ко дну, я дрейфовал во мраке. Тёмная вода окружала меня, присваивала себе.

Вспышка золота сверкнула во тьме. Под поверхностью воды поблёскивало моё кольцо — яркая искра в мутной воде. Я хотел стащить эту проклятую штуку, но это стало бы пустой тратой энергии.

Это случалось прежде. Это всё уже случалось прежде.

Кровавые струйки смешивались с тёмной водой.

Я ещё был жив, и значит, по-прежнему мог выбраться из этой ситуации. Надо только отличить верх от низа, надо только приказать переломанным конечностям снова двигаться.

«Воздуха. Воздуха».

Мои лёгкие готовы были взорваться. Я не мог дышать, горло начало спазматично сжиматься. Я в отчаянии пытался работать переломанными ногами.

Смогу ли я вытащить себя из рва, впиваясь пальцами в грязь, прежде, чем утону? Что бы ни случалось в прошлом, я всегда находил выход.

Наконец, я сообразил, что сквозь поверхность проникали серебристые лучи света. Вот там верх. Я смогу добраться, если заблокирую боль в теле. Поразительно, но я до сих пор жив.

Но пока я плыл вверх, в моей груди зарождался ужас. Из-под воды я различил светлые волосы, спадавшие на чёрную рубашку. На берегу стояла Элис, окружённая строем Свободного Народа.

Как она умудрилась сюда попасть?

Как только я вынырну глотнуть воздуха, они вытащат меня. Меня ждал мир, полный боли.

Тремя неделями ранее

Вздохнув, я посмотрела на изогнутый ров внизу, его поверхность была тёмной и мутной. Под окном моей роскошной тюремной камеры в Железной Крепости три этажа из гладкого чёрного камня блестели в лунном свете. Я никак не смогла бы выбраться отсюда — ни впадинок между камнями, чтобы зацепиться за них пальцами, ни опоры для ног, чтобы помочь мне с побегом. Я провела здесь в ловушке долгие месяцы.

Несколько месяцев назад я была заперта в замке Саклас на утёсе у побережья Альбии. Это продлилось примерно пять дней. Затем четыре охранника вытащили меня посреди ночи и посадили в лодку. Они были в плащах и скрывали свои лица. Никто не разговаривал со мной, пока мы плыли по Тёмной Реке в Доврен, а я гадала, не казнят ли меня. Вместо этого они доставили меня обратно в город и заперли в Железной Крепости — месте, которое я видела издалека, но никогда не желала посещать.

Но я вынашивала план.

Я прижала ладони к холодному стеклу, мечтая о моменте, когда снова смогу бродить на свободе, пусть здесь всё и было чертовски блёклым. Зима расстелила свой морозный покров по миру, и лёгкий слой снега и льда покрывал всё вокруг. За рвом колючий и неухоженный сад расползался по земле вплоть до железных ворот. Это высокое и готическое здание прозвали Железной Крепостью из-за окружавшего его внушительного забора с острыми шипами. Может, скоро я окажусь на нём.

В настоящее время эта крепость стала другой. Железный забор наполовину разрушился, но ангельская магия оберегала здешнее место от непрошеных гостей. Войти получалось лишь тогда, когда кто-то изнутри пропускал тебя.

А что касается выхода? Я над этим работала.

Я слишком долго смотрела из этого окна, одетая в ту же ночную сорочку, которую носила месяцами. Никто не дал мне смену одежды, даже когда меня перевезли из одного места в другое. За последние несколько месяцев я запомнила каждый изгиб реки, которая вилась серпантином прямо за воротами. Сегодня над рекой клубился густой туман, пронизываемый тёплым светом газовых фонарей. Я едва могла различить два силуэта, шагавших вдоль берега.

Ноющая боль пронзила мою грудь. Может, я смогу увидеть другую живую душу…

Как было бы изумительно. Прошло как минимум два месяца с тех пор, как я видела кого-либо.

По крайней мере, я думала, что пробыла здесь два месяца. С таким же успехом могло пройти одиннадцать лет. Сложно было следить за ходом времени, когда одиночество мутило мои мысли подобно болезни, отчего тяжело было дышать. Каждый день мне доставляли еду через маленький кухонный подъёмник с деревянной дверцей. Он был недостаточно большим, чтобы я влезла внутрь, но я определённо пыталась.

Прежде чем меня заперли здесь, последним я видела прекрасное лицо Самаэля. С тех пор он, возможно, он уже забыл о моём существовании. Однажды я мельком видела его, погрузившегося в раздумья у Набережной; капюшон покрывал его голову. Я высунулась в окно, крича и пытаясь привлечь его внимание. Я жаждала просто увидеть те светло-серые глаза, но он как будто вообще меня не слышал. Я отчаянно хотела, чтобы он на меня посмотрел. Не повезло.

Но, полагаю, существовали вещи и похуже одиночества. В конце концов, я пыталась убить его бомбой. В ответ он запер меня в роскошной комнате с книгами. Я коротала время, самостоятельно учась читать и проговаривая слова вслух. Запоминая звуки и буквы.

Ещё один плюс моей тюрьмы: она совсем не походила на темницы замка Аида, где предателей мучили на протяжении тысяч лет. Я не лишилась кожи, ногтей, глаз. Оба моих уха по-прежнему крепились к голове, и ни одна раскалённая кочерга не вторгалась ни в какие мои отверстия. У меня не было переломов. Меня ни разу не окунали в кадку с кипящим маслом.

И это удача, чёрт возьми, поскольку Самаэль являлся почти нашим королём, а я его едва не убила. Убийцам королевских персон не предоставляли мягкую кровать и три приёма пищи в день. Обычно их внутренности выдирали у них на глазах.

Мне надо благодарить небеса за своё везение.

Однако в моей ситуации имелись две крошечные проблемы, и именно поэтому я работала над побегом.

Во-первых, мне надо отомстить, а заточение мешало мне сделать это. Мой бывший друг и моя сестра безжалостно предали меня, подвергнув мою жизнь риску. Они — причина, по которой я заперта здесь.

А во-вторых, в изоляции я лишалась рассудка, чёрт подери. Здесь не было пыточной дыбы, зато имелось вечное уединение. Единственный контакт с какой-то живой душой случался тогда, когда я слышала поскрипывание кухонного подъёмника и знала, что кто-то поднимает его из кухни внизу. Три раза в день кто-то доставлял мне на подносе вкусную еду — мясо, овощи, грешно сладкие красные фрукты с семечками, от которых у меня текли слюнки.

Меня кормили как никогда хорошо, но раньше я ни разу не была одинока. Даже постель я делила с мамой, поскольку у нас имелась всего одна кровать.

Временами мне казалось, что за мной наблюдает чьё-то фантомное присутствие. Злобный дух как будто таился в тенях и ждал. Однажды мне даже показалось, что я краем глаза видела женщину. Её тёмные волосы волнами струились вокруг её головы, будто она находилась под водой; руки были подняты, запястья вяло опущены.