Самаэль смотрел прямо вперёд, уже не глядя на меня.

— Я. Я представляю для тебя угрозу.

Лила нахмурилась.

— Я думала, мы согласились, что теперь мы на одной стороне.

— Так и есть. Но я уже не тот же, каким был при первой встрече с тобой. Я снова наслаждаюсь вещами. Едой. Алкоголем. Светом. И убийством. Это моя сторона жнеца, которая упивается смертью. Столетия назад, будучи жнецом, я убивал самозабвенно и наслаждался этим. Я выкашивал целые деревни, — смутные воспоминания замелькали перед моими глазами: земляные тропы, залитые кровью. — После падения ангелы становятся извращёнными версиями прежних себя. С тех пор, как я едва не умер, это искажение стало ещё хуже.

Она уставилась на меня пронизывающими тёмными глазами. Ветер хлестал её волосы.

— Но ты мне не навредишь.

— Откуда ты знаешь?

— Я не могу объяснить, просто знаю.

Лила хотела, чтобы я был тем, чем не являлся — ангелом, который не пал.

Я медленно пожал плечами и достал фляжку, сделав глоток. Я не говорил ей, что дело не только в жестокости. Я также думал об абсолютно развратных вещах, которые я бы хотел сделать с ней прямо сейчас, для начала затащив в один из этих тёмных переулков и содрав с неё платье. Я хотел дразнить её тело, погрузить в неконтролируемое желание, заставить стонать и хватать ртом воздух. Я хотел сделать её полностью моей… жёстко отыметь у стены, пока её ногти будут царапать мою спину. Я хотел ощутить её соски у себя во рту, свой член в ней.

Это не тот ангел, которым я был много веков. Это зверь, и я не уверен, что могу его контролировать.

Я стопроцентно соврал, когда сказал, что меня привлекла бы любая женщина, расхаживавшая передо мной полуголой. Это далеко не правда. Но конечно, я не собирался обнажать душу перед женщиной, которая использовала соблазн, чтобы покуситься на мою жизнь. Мои инстинкты были верны, поскольку она сказала, что я зло, и я ей не нравлюсь. Как только эта небольшая экскурсия закончится, я продолжу избегать её.

Лила прикусила губу, глядя на меня из-за локона каштановых волос.

— Тебе не приходило в голову, что может, ты слишком противишься своей истинной природе? Может, от этого становится хуже.

— Хочешь сказать, мне стоит поддаться и насладиться кровавой оргией?

— Нет, но может, тебе не суждено быть вечным девственником.

От удивления я раскрыл рот и закрыл обратно. Она как будто мысли мои читала.

— Ты понятия не имеешь, о чём говоришь.

— Ты знаешь, что такое узел-констриктор? Если ты дёргаешься, он лишь сильнее стягивает твои запястья. Может, этим ты и занимаешься. Если ты противишься желанию, может, оно становится ещё хуже.

Узел-констриктор…

Моя кровь распалилась, когда я представил её в своей кровати, голую, связанную и извивающуюся.

Но прежде чем я успел ответить, вдалеке сверкнула вспышка пламени. В тёмном парке, простиравшемся справа от нас, под узловатым деревом полыхал огонь. Что-то горело. Это выглядело как ангел с пылающими крыльями, свисавший с ветки. Вокруг него раздавались ожесточённые вопли.

— Это что? — спросила Лила.

— Чучело ангела. Меня, наверное.

— Ты определённо проигрываешь войну пропаганды.

Холодная дрожь пробежала по моему телу, когда я снова подумал о восстании Сеятеля.

Слева на другой стене виднелось ещё одно граффити с надписью «Альбия Скоро Восстанет… Альбия, Вперёд». Под ней изображался ещё один зигзаг молнии.

— В Ночь Сева улицы будут пылать демоническим огнём, — сказал я. — Они с нетерпением ждут своего судного дня. Те, кто помогал Свободному Народу, будут эвакуированы. Остальные сгинут. Я видел их представление об этом в своих кошмарах — каждый переулок полон мёртвых нефилимов, среди них и смертные, и ангелы, воздух переполнен пеплом пожаров. Любого, кто пытается остановить зачистку, вешают как предателей. Они преподносят это как день свободы, но это будет ад на земле.

— Свободный Народ ненавидит ангелов, но им кажется нормальным жить с демонами?

Я покачал головой.

— Нет. У них есть книга магии под названием Мистериум Либер. Она позволит им контролировать низших демонов. Так что когда демоны закончат, и Доврен заполнится трупами, Свободный Народ прикажет демонам убить самих себя. Вырезать собственные сердца. Затем они убьют Сеятеля. Так что мне надо убить Сеятеля прежде, чем появятся остальные демоны. Как король, я поведу Падших на охоту, чтобы одного за другим выследить всех из Свободного Народа.

— Но как нам найти этого Сеятеля?

— Ты поможешь мне, так или иначе.

Мрачно и загадочно. Полагаю, это типично для Самаэля.

— Ладно, хорошо, тогда я сделаю всё возможное, чтобы помочь тебе найти этого Сеятеля.

Проблеск движения привлёк моё внимание. Я инстинктивно потянулась к ножу. Но существо, выбравшееся из тьмы, было вовсе не опасным. На деле это оказалась маленькая девочка, сжимавшая небольшой деревянный поднос с увядшими бутоньерками.

Девочка была босой и одетой в старое серое платье. Она была бледной и осунувшейся, её карие глаза казались огромными на лице. Одна сторона её подбородка опухла, и это говорило мне, что когда-то она работала на спичечной фабрике. Я работала там в детстве, но недостаточно долго, чтобы сера так повлияла на меня.

Она бросила на Самаэля нервный взгляд.

— Бутоньерки!

Он убрал меч в ножны и снова пошёл вперёд, полностью игнорируя её.

— Подожди, Самаэль, — сказала я.

Он замер, стоя спиной к нам и сливаясь с тенями в поднятом капюшоне.

Я наклонилась, чтобы посмотреть на цветы. Маргаритки, агростеммы, колокольчики, наперстянка — распространённые, но красивые цветы. Сами бутоньерки были плохо сделаны, ленточки казались потрёпанными и завязаны неуклюжими, развязывающимися узлами. Но колокольчики были неплохим акцентом, и в целом создавалось милое впечатление.

— Сколько тебе лет? — спросила я у девочки.

— Десять, — она была размером с шестилетку… наверное, отчаянно недоедала. Её запястья выглядели так, будто были готовы переломиться в любой момент.

— Как тебя зовут?

— Ханна.

Я выпрямилась, чувство вины пронизывало меня. Я теперь не могла пройти мимо с фруктовым пирогом в сумке, ведь так?

Я полезла в сумку, достала пирог и развернула.

— Ты голодна?

Она уставилась на пирог широко раскрытыми глазами, точно не могла поверить, что он настоящий.

— Мне лишь надо знать, какой он на вкус. Остальное — твоё, — я отломила себе небольшой кусочек, затем передала ей остатки. Она сжала свой поднос одной рукой, затем широко улыбнулась, взяв пирог из моей руки.

Мой желудок громко заурчал, и я засунула в рот краешек фруктового пирога. Сладкий, кремовый, песочная корочка… все эти вкусы взорвались у меня во рту. «Рай». Я обернулась и увидела, как Самаэль пристально наблюдает за мной. Я пожала плечами.

— Я воровка, а не святая. Освальд дал его мне, и я понятия не имею, получу ли я ещё такой. Мне надо было узнать, какой он на вкус.

Маленькая девочка восторженно уставилась на свой пирог, едва не выронив поднос. Затем она затолкала его себе в рот. Несколько крошек упали на поднос. Только тогда я заметила тёмный синяк под одним её глазом.

Мой взгляд скользнул к подносу с увядшими цветами. Тот, с кем она жила, наверное, избивал её, если она приходила домой с пустыми руками. Но у меня ничего для неё не было, кроме пирога.

— Самаэль. Ты же хотел купить бутоньерки, верно?

Он повернулся ко мне, нахмурившись. В его светлых глазах проступило непонимание.

— Ты из ума выжила?

Девочка уставилась на меня, всё ещё жуя.

— Ну ты же хотел их. Для нашей свадьбы. Их можно высушить, знаешь ли. Дадим их дружкам жениха. Думаю, тебе понадобятся они все. И конечно, ей надо продать их, иначе у неё будет очень плохая ночь. Так что, похоже, вы наткнулись друг на друга по счастливому совпадению.