Глаза Поллианны затуманились слезами, она замолчала. Поллианне нравилось гулять и разговаривать с мистером Пендлтоном, но, конечно, не так, как с Джимми. Им с Джимми и не обязательно было вести долгие беседы, чтобы чувствовать себя счастливыми. Джимми все понимал. Джимми был большой, сильный и счастливый. Джимми не грустил ни о потерянном племяннике, ни о юношеской любви, которая ничем не увенчалась. Джимми не ковылял на двух костылях, и его не надо было жалеть. Только он был поистине радостен, счастлив и свободен. Одним словом, только он был Джимми.

Это случилось перед самым окончанием похода. И впервые Поллианна вдруг загрустила и почувствовала себя несчастливой.

— Лучше бы мы уехали домой позавчера. Тогда бы ничего этого не произошло.

Но они не уехали позавчера, и вот что случилось.

Рано утром в день отъезда решено было совершить прогулку к маленькой бухте. Это было в двух милях от лагеря.

— Наловим рыбы на прощальный ужин, — так объяснил цель прогулки Джимми. И все с радостью согласились.

Позавтракав и приготовив рыболовные снасти, компания на рассвете отправилась в путь. Смеясь и весело окликая друг друга, они повернули на узкую тропинку, которую протоптал в лесу Джимми, хорошо знавший эти места.

Сперва Поллианна шла по тропинке вслед за Джимми, но потом отстала и оказалась позади Джейми, который всегда следовал замыкающим. Поллианна наблюдала за Джейми, и ей казалось, что на его лице было такое выражение, какое бывало, когда ему нездоровилось или он выбивался из сил. Она понимала, что в очередной раз уязвит его, если заговорит об этом во всеуслышание. В то же время, если она убирала с его пути камень или корягу, он бывал ей благодарен. И она при любой необходимости приходила ему на помощь и принимала как награду его благодарный взгляд.

Компания вскоре вышла из леса. Перед ними тянулась старая каменная стена, по обе стороны которой расстилались широкие луга, на них выгоняли пастись скот. Вдалеке виднелся живописный домик, принадлежавший фермеру. На пастбище, ближе к дому, росли красивые цветы золотарника на красных стеблях. И Поллианне захотелось нарвать этих цветов.

— Джейми, подожди, я сбегаю на луг. Это будет такой букет для нашего пикника! — И тут же она стала перебираться через стену на другую сторону.

До чего же ее манили и дразнили эти цветы! Чем дальше, тем их становилось больше и тем они казались красивее. Она, окликая Джейми и весело подпрыгивая, отдалялась от стены, чтобы прибавить к букету новые цветы. Поллианна очень красиво смотрелась на лугу в своем алом свитере. Цветы уже не помещались у девушки в руках, когда вдруг позади нее раздался страшный рев разъяренного быка. Затем до нее донесся ужасный возглас Джейми и тяжелый стук бычьих копыт.

Она не могла до конца осознать, что произошло потом. Она бросила все цветы и побежала. Еще никогда она не бежала с такой бешеной скоростью. Уже близко от нее были стена и Джейми… Но и стук копыт раздавался совсем рядом. Как в тумане, она увидела искаженное лицо Джейми, услышала его истошный крик. А потом раздался еще один голос. Он ободрял и вселял мужество — Джимми!

Она бежала, не разбирая дороги. В какой-то момент она споткнулась и чудом удержалась на ногах. Силы ее были уже на исходе. И вдруг до нее вновь донесся голос Джимми. Она зашаталась, ткнулась вдруг во что-то теплое, стало темно, и что-то монотонно забилось возле самого уха. Она услышала, как стучит сердце Джимми. В следующий момент она оказалась у него на руках, и тут же ее обдало жаркое дыхание разъяренного животного. Бык пронесся мимо. И вот они были уже за стеной. Она лежала на траве, и Джимми, склоняясь над ней, спрашивал, не умерла ли она.

С истерическим смехом, к которому примешивались рыдания, Поллианна отстранилась от Джимми и вскочила на ноги.

— Умерла? С чего ты взял? Все прекрасно. Ой, как я была счастлива, когда услышала твой голос! Как все замечательно! Но как тебе это удалось? — стала допытываться она.

— Да мне это ничего не стоило, я… — он вскрикнул, потому что увидел распростертого на земле Джейми, и они оба бросились к нему.

— Джейми, Джейми, что с тобой? — тормошила его Поллианна. — Ты упал, ты ранен?

Юноша молчал.

— Дружище, что с тобой? Ты жив? — спрашивал Джимми.

Джейми резко приподнялся. Увидев его лицо, Джимми и Поллианна отпрянули в страхе и изумлении.

— Ранен? Вы говорите — ранен? — Он отбрасывал от себя их руки. — Это хуже всякой раны, когда видишь такое, и знаешь, что ты беспомощен, привязан к этим двум палкам… Какая рана может быть больнее и тяжелее?

— Джейми! — ласково успокаивала его Поллианна.

— Довольно! — закричал юноша почти грубо. Он силился и никак не мог подняться на ноги. — Еще не хватало, чтобы я теперь устраивал сцену. — Каким-то нечеловеческим усилием он заставил себя подняться и доковылял до тропинки, которая вела назад к лагерю.

Джимми и Поллианна пристально наблюдали за ним.

— Ну слава богу! — вздохнул Джимми, потом тихо произнес: — Да, трудно ему!

— А я опять не подумала! Восхваляла тебя, а он был тут же и слышал! — Поллианна почти рыдала. — Ты видел его ладони? Они кровоточат, как будто от гвоздей!

— Поллианна, куда ты? — кричал Джимми.

— Разумеется, к Джейми. Неужели я теперь его брошу? Мы во что бы то ни стало должны его вернуть.

И Джимми, со вздохом, который, конечно, не относился к Джейми, пошел следом за девушкой.

О походе во всеуслышание говорили с восторгом, но все равно чувствовалась какая-то недосказанность.

Поллианна не могла понять, в ней ли самой происходит разлад, или между всеми участниками похода вдруг изменились отношения. Во всяком случае, она ощущала некую напряженность и полагала, что и другие ее замечают. И как главную причину она без всяких колебаний определила тот последний день со злополучной прогулкой к бухте.

Правда, надо сказать, что ей и Джимми тогда без особого труда удалось уговорить Джейми вернуться и пойти к бухте вместе со всеми. Но никто не мог вести себя на этой прогулке непринужденно. Поллианна, Джимми и Джейми были как-то подчеркнуто веселы, а другим, не имевшим точного представления о случившемся, все же бросалось в глаза какое-то неблагополучие, и они не слишком старались это скрыть. Одним словом, беззаботная радость ушла. Даже долгожданный ужин показался невкусным, и вся компания вернулась в лагерь еще до наступления темноты.

Поллианне казалось, что как только начнется домашняя жизнь, злосчастный эпизод с разъяренным быком сам собой позабудется. Но ничто не забывалось, и винить в происшедшем нельзя было никого, кроме себя самой. Джейми был как немой укор. Лицо его выражало страдание, и багровые пятна на ладонях никак не проходили. Поллианне было больно за него, и она не могла быть прежней в его присутствии. В раскаянии она призналась самой себе, что ей не нравится теперь ни оставаться наедине с Джейми, ни беседовать с ним. И, однако, она часто оставалась с ним наедине.

Она всегда приходила на зов его дружбы, а порой и сама искала его общества. Но теперь Джейми нуждался в ней.

Причиной всему этому было, как думала Поллианна, ее чудесное избавление. Джейми никогда не заговаривал об этом. Вообще он казался даже веселее обычного, но прежде за его веселостью не замечалась та потаенная горечь, которая бросалась в глаза теперь. Кроме того, после злополучной прогулки он явно тяготился обществом и чувствовал себя свободно только наедине с ней.

Как-то, наблюдая за игрой в теннис, он сказал Поллианне:

— Никто не может понять того, что понимаешь ты.

Поллианна удивилась его словам, не зная, что ответить, и он уточнил: