— Военный правитель Хартуск! — заорали его прихвостни–орки.

В комнате, находившейся глубоко под землей, весьма довольный Громф Бэнр, наблюдавший за этой сценой сквозь магическое зеркало, кивнул и сказал:

— Так намного лучше.

— Грязные твари, — с отвращением заметила Сарибель Ксорларрин, наморщив нос. Затем тяжело вздохнула и смахнула с рукава своего роскошного платья какую–то личинку.

Отряд дроу выгнал кучку орков из скопления примитивных домов, расположенных к северу от крепости Темные Стрелы, хотя аристократы–дроу едва ли могли применить слово «дом» для описания этих грубых хижин. Жилища по большей части представляли собой просто нагромождение камней; одну из стен поддерживало дерево, а другой служил склон горы. Вместо крыш и дверей были натянуты рваные шкуры, грубо скрепленные щепками.

Сарибель снова хмыкнула и подняла взгляд на провисшую шкуру, совершенно справедливо решив, что червяк упал оттуда. Шкура, снятая с недавно убитого животного, была покрыта запекшейся кровью: орки даже не потрудились почистить ее.

— Будь прокляты эти отвратительные орки, — сказала жрица, даже не пытаясь скрыть свое отвращение от находившейся в комнате женщины, которую оставили здесь в качестве служанки. — Когда мы покончим с войной, я с радостью скормлю драконам пару десятков этих тварей.

Женщина–орк, проходя мимо могущественной жрицы, не осмелилась поднять взгляд от грязного пола, не издала ни звука, не выказала возмущения.

— Мы здесь для того, чтобы служить Паучьей Королеве, — напомнила Сарибель одна из младших жриц. — Я бы с радостью позволила червям пожрать свое тело, если бы это доставило удовольствие Ллос.

— Я легко могу это устроить, — злобно пообещала Сарибель. Тон ее был совершенно серьезным, и, когда злосчастная жрица невольно отшатнулась, две другие женщины даже не пошевелились, чтобы поддержать ее.

Они расступились, словно ожидали, что Сарибель сейчас произнесет жуткое заклинание, и дерзкая молодая жрица умрет страшной смертью.

Сама несчастная уже мысленно готовилась к самому худшему и подскочила чуть ли не до потолка, когда поднялась шкура, прикрывавшая дверной проем. В хижину широкими шагами вошел Громф Бэнр, едва не споткнувшись о суетившуюся служанку. Со злобным рычанием Громф обрушил на нее порыв ветра — простое заклинание, доступное любому начинающему магу.

Но на сей раз это было не простое заклинание. У архимага Мензоберранзана не мог получиться обычный порыв ветра. Ураган подхватил служанку, поднял ее в воздух, завертел и швырнул в сторону, прочь от Громфа, и она врезалась в ту самую несчастную жрицу. Женщины повалились на пол и начали барахтаться, безуспешно пытаясь подняться, но Громф не обратил на них ни малейшего внимания.

— Забирай своего мужа, и побыстрее! — рявкнул Громф, обращаясь к Сарибель. — Вас отзывают.

— Отзывают? — повторила Сарибель, не успев собраться с мыслями и сообразить, что умнее всего было бы тотчас же выполнить приказ архимага. — Война только что началась. Армии совсем недавно выступили из крепости Темные Стрелы.

Громф посмотрел на нее со смесью отвращения и жалости, и Сарибель очень не понравилось это выражение его лица.

— Следует ли мне сообщить Матери Бэнр, что ты не намерена выполнять ее приказа? — ровным голосом произнес архимаг.

Сарибель сглотнула ком в горле.

— Тиаго сейчас…

— В горах с отрядом из Сверкающей Белой Пещеры, — перебил ее Громф. — Похоже, он вообразил себя повелителем драконов.

— Он превосходно справился с огромным чудовищем…

— Ой, заткнись! — небрежно бросил Громф этой наглой ведьме.

Сарибель даже вытаращила глаза и невольно потянулась к плети со змеиными головами. Да, он — архимаг Мензоберранзана, но она — верховная жрица, женщина благородного происхождения, и он не имеет права так неуважительно разговаривать с ней, особенно в присутствии ее подчиненных.

— Я создам соответствующий портал на счет «десять раз по восемь ног», — спокойно произнес Громф, пользуясь обычным среди дроу обозначением времени. «На счет восемь ног» означало, что говорящий считал до восьми, потом до семи, потом до шести, и затем обратно до единицы, всего до тридцати шести. Следовательно, «десять раз по восемь ног» означало счет до трехсот шестидесяти, то есть шесть минут. — Иди со мной, если хочешь, — продолжал архимаг. — Если нет, я передам твои сожаления Верховной Матери Мензоберранзана, главе Дома, к которому принадлежит Сарибель Бэнр.

Упоминание ее нового имени — на этот раз, вопреки обычаям дроу, Сарибель, а не Тиаго, изменила имя и перешла в Дом супруга — заставило Сарибель смолкнуть. Она лихорадочно попыталась найти какие–то возражения.

— Раз, — начал Громф, и холодное напоминание о том, что время пошло, заставило четырех жриц броситься к выходу.

Каждая женщина спешила первой протиснуться в дверь, так что они при этом сорвали шкуру, свисавшую с потолка.

— Идиотка, — пробормотал вполголоса Громф, про себя проклиная свою сестру за то, что она позволила Тиаго привести в их блистательный Дом эту бестолковую, никчемную бабу из рода Ксорларрин.

Потом он утешил себя мыслью о том, что это ненадолго — по крайней мере, так казалось со стороны.

Архимаг пожалел, что не может оставить этих двоих здесь. Ему смертельно хотелось вернуться в Мензоберранзан, к своим ученым занятиям, и он понимал, что приезд двух дерзких молокососов вызовет гнев некоторых высокопоставленных лиц и новые интриги в столице дроу.

Теперь настала очередь Громфа тяжко вздыхать, потому что в этом случае он ничего поделать не мог. Мать Бэнр ясно выразила свою волю.

Эта пара нужна была ей для пышного празднества, демонстрации ее могущества; а затем им предстояло занять свое место в сложной схеме махинаций Квентл.

Мать Мез’Баррис Армго из Второго Дома Мензоберранзана, состроив недовольную мину, заняла свое место в конце одной из двух самых длинных «ног» стола, сделанного в форме гигантского паука.

Она взглянула на кресло, стоявшее справа от нее, между ее местом и местом Верховной Матери Бэнр, и поняла, что коварная Квентл снова затеяла какую–то гадость.

Пять других верховных матерей сидели возле коротких «ног» паука, и лишь место, некогда принадлежавшее главе Восьмого Дома, оставалось свободным. Это место предназначалось для Дома До’Урден, так сообщила им Мать Квентл на последнем заседании Правящего Совета.

Верховная жрица Сос’Умпту Бэнр вошла в зал, и Мез’Баррис прищурилась, глядя, как остальные женщины почтительно кивают ей. Они думают, что она попрежнему является Матерью Дома До’Урден, сообразила Мез’Баррис. И действительно, одна лишь Мез’Баррис не ахнула и не выразила изумления, когда Сос’Умпту, вместо того чтобы занять роскошное кресло Восьмого Дома, направилась к простому стулу между местами Бэнр и Дел’Армго.

Жрица Бэнр, которая всегда выполняла свой долг, сидела с каменным лицом, и по ее виду нельзя было догадаться о чувствах, в действительности испытываемых ею. Если у нее на самом деле отняли Дом До’Урден, если ее лишили прежнего высокого положения, ее, казалось, это нисколько не волновало.

Мез’Баррис обернулась и устремила пристальный взгляд на Мать Жиндию Меларн, главу Шестого Дома, которая не слишком хорошо умела скрывать свои эмоции. Жиндия была одной из самых фанатичных верховных матерей, служивших Паучьей Королеве, и отнюдь не являлась трусливой, как миконид (если вспомнить старую пословицу).

Мать Меларн смотрела на Сос’Умпту с неприкрытым презрением. Из всех верховных матерей Жиндия сильнее всего была разгневана решением Матери Бэнр воссоздать Дом До’Урден и сделать его Восьмым. Все шесть женщин понимали, что таким образом Мать Бэнр получила марионетку в Правящем Совете.

Но для амбициозной Жиндии это явилось жестоким ударом. После того как род Ксорларринов покинул город и создал новое поселение, она предполагала, что Дом Даскрин поднимется на ступень выше и станет Восьмым. Мез’Баррис знала, что Жиндия не питала любви к Дому Даскрин. Совсем наоборот. На самом деле Жиндия давно плела интриги совместно с Домом Ханзрин, самым могущественным из кланов города, не представленных в Правящем Совете, стремясь разделаться с Домом Даскрин.