— Давай! — крикнул палач, который вовсе не был палачом, своему другу–варвару, и Вульфгар твердо встал на ноги и, отбросив наручники, отскочил от столба.

Огриллон снова поднял руку, в которой была зажата пригоршня небольших керамических шариков. Однако лишь немногие из ошарашенных, растерявшихся, разъяренных тварей заметили этот очередной фокус.

Гоблины пронзительно визжали, орки хрипели, и мало кто понял, что происходит, и предпринял какие–то действия.

Однако у кого–то все же хватило на это ума, например у одного могучего огра, сидевшего неподалеку от сцены. Он резко поднялся на ноги.

«Палач» взмахнул рукой, и керамические шарики полетели вперед. Ударяясь о пол, они разлетались на куски. Содержимое их излучало свет, магический, божественный, ослепительный свет.

Последний керамический шарик разбился прямо под ногами приближавшегося огра, и тот возмущенно зарычал и отпрянул, прикрывая глаза, которым многие месяцы не приходилось видеть яркого света.

— За мной! Бежим! — окликнул огриллон Вульфгара, и варвар последовал его примеру.

Однако, сделав всего пару шагов, он остановился, обернулся в сторону толпы, уклонился от брошенного копья и присмотрелся к одному крупному орку. Эта тварь, могучая и жестокая на вид, судя но всему, организовывала остальных, собирала всех под свою руку. Орк поднял оружие над головой, словно штандарт, и оружие это действительно было совершенно необычным.

Огриллон подбежал к правому краю сцены, где находился вход в туннель, ведущий прочь из зала. Заметив, что варвар отстал, палач резко обернулся; и как раз в этот момент Вульфгар, у которого в руках откуда–то взялся Клык Защитника, ударил какого–то огра прямо в морду и отшвырнул вниз, в кучку орков, пытавшихся взобраться на сцену.

Не прекращая движения, Вульфгар швырнул молот в зрительный зал, целясь в самого крупного орка, который так и стоял, непонимающе уставившись на свои пустые руки. Ведь всего несколько мгновений назад в пальцах его был зажат тот самый боевой молот, который сейчас проломил ему череп.

Вульфгар и Реджис, принявший облик огриллона, выбежали из зала и понеслись по коридору в пыточную камеру, а сотни монстров со злобным ревом устремились в погоню.

— Сегодня, — пообещал Тиаго военному правителю Хартуску. При каждом взмахе гигантских крыльев Араутатора длинные волосы дроу развевались на ветру. Старый белый дракон парил над ними, над двором перед цитаделью Сандабара, скрывавшейся за огромными железными дверьми.

Тиаго посмотрел на стену цитадели, на многочисленные канаты, которые тянулись от нее к толстому бревну. Бревно сжимал Араутатор в мощных задних лапах.

— Точнее, прямо сейчас, — заверил дроу орочьего вождя, жестом велел Хартуску отойти в сторону, поднял голову и окликнул дракона.

Издав душераздирающий крик, который заставил орков и гоблинов, находившихся в радиусе нескольких миль, зажать уши, Араутатор устремился прочь от цитадели, и когда канаты натянулись, дракон выпустил из лап бревно. Ствол гигантского дерева, вращаясь, полетел вниз и со страшной силой врезался в ворота цитадели.

Драконы уже расшатали ворота. Теперь створки и металлический косяк подались, и все это с оглушительным грохотом рухнуло внутрь, на вымощенный мрамором внутренний двор.

Во двор хлынули гоблины, «пушечное мясо», а за ними, размахивая острыми мечами, последовали элитные воины–орки Хартуска.

Как они и ожидали, внутренняя крепость была пуста.

— Люди, дворфы и их союзники бежали, — приходили сообщения из недр огромного здания.

— Наглухо закрыть все выходы из зернохранилищ, — приказал Хартуск, ничуть не удивленный, и кивнул собственным мыслям: он предвидел такой поворот событий. Трусливые людишки короля Огненного Шлема бежали в пещеры Вечного Огня, которые располагались под цитаделью и под зернохранилищами. — Перегородите туннели мощными дверями, охраняйте все помещения. И самые тяжелые двери поставьте на входах в зернохранилища.

Тиаго Бэнр, стоявший рядом, одобрительно кивнул. Они знали, что уцелевшие жители сбегут, и Хартуск, разумеется, объявил, что отправится в погоню за жителями Сандабара. Но Тиаго предложил иной план действий: восстановить стены и ворота, наглухо закрыть все выходы, соединявшие город с Подземьем, и объявить великую цитадель Сандабара собственностью Королевства Многих Стрел.

— В нашем распоряжении вся зима, — объяснил Тиаго Хартуску, повторяя слова, которые он и его сородичи–дроу говорили во время первого собрания внутри захваченной крепости. — Отгородимся от внешнего мира и помешаем прислужникам Огненного Шлема вернуться в город. Восстановим разрушенные стены Сандабара.

Орочий вождь кивнул, но видно было, что его по–прежнему не слишком радует подобная перспектива.

— Отныне эта крепость станет называться твердыней Хартуск, — предложил Тиаго, и орк согласился.

Итак, они приступили к работам, и гоблины с орками лихорадочно трудились, заделывая проломы в стенах и заново отстраивая здания гордого Сандабара, теперь предназначавшиеся для их грязных целей.

Прошло несколько дней, и план воплощался в жизнь отменно, даже лучше, чем предполагали дроу. Это был третий крупнейший город Луруара, после Серебристой Луны, также осажденной многочисленной армией, и пока еще уцелевшего Эверлэнда, расположенного неподалеку, на юге.

Поскольку мы довольно быстро захватили Сандабар, теперь у нас есть возможность продолжать осаду, — объяснял Тиаго своим сообщникам — Рейвелу и Тос’уну, а также Дум’вилль, Хартуску и советникам орочьего предводителя. — Отсюда мы легко можем поставлять боеприпасы и отправлять подкрепления нашим армиям, осаждающим Серебристую Луну, даже если выпадет небывалое количество снега. Луруар не получит передышки.

— Ни на один день, — согласился Хартуск, с силой ударив кулаком по дубовой столешнице. За этим самым столом совещался когда–то король Огненный Шлем и его военачальники, и на этом троне сидел король Сандабара, а до него — Ледяной Шлем, а еще раньше — его дед.

— Жаль только, что спаслось довольно много жителей, — вставил Рейвел Ксорларрин, и Тиаго злобно глянул на него. — Мы могли бы использовать их как рабов, когда будем возводить город военного правителя Хартуска, — объяснил маг.

— Наша победа от этого не стала менее полной, — возразил Тиаго. — Всего за несколько коротких месяцев мы заперли дворфов в их норах. Мы убили короля Адбара Бромма и забрали его голову в крепость Темные Стрелы. — Дроу расхаживал вокруг стола, с каждым словом возбуждаясь все сильнее. — Мы свергли наследников Обальда ради великой славы Груумша и его избранного, военного правителя Хартуска. — Эти слова вызвали бурное ликование орков. — Несм почти захвачен, Серебристая Луна осаждена и беспомощна, Сандабар пал. Уже пал!

— Победа! — прорычал военный правитель Хартуск, и остальные орки повторяли это слово.

— Луруар обречен, — заявил Тиаго. — После того как сойдет снег, единственным городом на поверхности, который останется в руках наших врагов, будет Эверлэнд, и жители его станут молить о милосердии.

— Никакого милосердия! — рявкнул Хартуск, и орки завопили еще громче.

Рейвел, однако, в этот момент искоса посмотрел на Тиаго. Они уже обсуждали между собой этот вопрос. Цели Мензоберранзана не полностью совпадали с целями военного правителя Хартуска. Он хотел войны, хотел крови, этот жестокий орк. Он был ненасытен.

Но дроу знали, что следует соблюдать осторожность, и понимали, что всему свое время. Если они будут действовать слишком напористо, — а Эверлэнд вполне мог оказаться последней каплей, — то вызовут гнев соседних государств, могущественных королевств, напуганных расширением орочьей империи. Как могло Королевство Многих Стрел, даже после своих завоеваний, соперничать с Глубоководьем и Мирабаром, с армиями Кормира?

Тиаго покачал головой, желая успокоить своего сообщника. Слова не имели значения. Оба дроу уже обсудили то, что военный правитель Хартуск — лишь их пешка, и ни в коем случае не наоборот. Белые драконы не станут воевать на стороне орков, если Громф Бэнр и сама Верховная Мать Бэнр запретят им. Великаны будут выполнять приказы трех поддельных братьев их бога Трима, а эти трое также являлись всего лишь марионетками Громфа, и их полностью контролировал Мефил.