— Где Хьюго?

— Удалился. Мы с ним немного поспорили.

— Почему вы сразу не послали за мной?! — возмутился Ланьер.

— Не волнуйтесь, я отлично справилась.

— Я чуток помог... — высунулся из двери напротив Каланжо.

— Каким образом?

Каланжо хитро прищурился, вытащил из кармана брюк гранату.

— Не бойся, она — парализующая. Ну, поваляешься полчаса в отключке. Одна неприятность: все мышцы расслабляются, кишечник и мочевой пузырь опорожняются. Вонища!

«Воображаю, как Хьюго взъярился», — подумал Ланьер.

И еще подумал, что стоит на всякий случай носить с собой парализующую гранату.

— Ты встал на пути у эсбэшника! — покачал головой Виктор. — Не боишься? Хьюго быстренько докажет Бурлакову, кто был прав.

— Плевать на его доказательства. Твой Бурлаков пригласил нас зимовать у него в крепости. А гостям морды не бьют. Особенно если этот гость — женщина. И потом... — Каланжо подмигнул. — Я подозреваю, что в здешнем мире хватает мест, где можно перезимовать. И где мы не будем каждый день видеть господина Хьюго. Этому павиану все время кажется, что в стаде слишком мало порядка.

— Да что ж ты все время о павианах да о павианах? — спросил Ланьер. — Жил среди них?

— Почему это — «жил»? Я и сейчас среди них живу.

Чернота. Потом свет. Вернее, что-то похожее на свет. В груди — жгучий комок. Знакомо. Неболь. Именно так, слитно. Она страшнее боли. Выворачивает наизнанку, а ты не можешь блевать. Давишься, не в силах раскрыть рта, задыхаешься, не в силах вздохнуть. Время идет, минуты стекают в часы. Первым возвращается зрение. С трудом различимы предметы. Окно, стена, какой-то шкаф, старый, с открытыми дверцами.

Поль уже слышит отдельные звуки — заунывный вой за окном (мобиль не заводится, двигатель надрывается и глохнет), какой-то грохот, стук, шаги, они отдаются внутри черепа эхом. Но прислушиваться нет сил.

Голоса все отчетливее. Ясно уже — говорят о нем. Что именно говорят — неинтересно. Ему хочется только одного — кричать. Вопить. Орать так, чтобы заложило уши. Но он не в силах разлепить губ. Его обработали нейтралом. Изобретение последней настоящей войны, его тоннами применяли в госпиталях, кололи тяжелораненым во время транспортировки. Или до операции, когда раненые ждали своей очереди в операционную. Нейтрал дешев и не дает человеку в течение шести часов двигаться и говорить. Раненые не кричат, не рвут бинты с ран, не повторяют сиплыми противными голосами: «Пить». Они даже не могут умереть от болевого шока. Потому что по независимой болевой шкале больной испытывает лишь некоторое неприятное чувство. Когда эскулапов спрашивали, почему это неприятное чувство рвет человека на части, те пожимали плечами и говорили, что это самовнушение. Человек ожидает боль, он ее воображает. Фантомные боли. Так болит ампутированная нога. А тут у человека как бы отнимают все тело. Прежде чем тащить на себе раненого Поля, Бурлаков вколол рядовому Ланьеру лошадиную дозу нейтрала. И то чувство Поль никогда уже не забудет...

Кричать вдруг расхотелось. Комок внутри быстро рассасывался, по спине стекали капли пота. Правая рука дернулась. Поль был уверен, что уже может пошевелить правой ногой.

— Он все еще неподвижен? — спросил чей-то голос.

Кажется, мужской. Ему отвечал тонкий, скорее всего, мальчишеский. Во всяком случае, молодой. Этот второй, мальчишка, несомненно, смертельно трусил.

— На койке лежит, как замороженный. Все хреново. Ты говорил: траст ми! Вот я и дотрастался! Копа пришили! Теперь виндексы в турборежиме шмонают всех подряд. Замордорят нас. Тут и «белуха» твоя не поможет.

— Спокойно, френд! Главное, этот человек здесь!

Поль прикрыл глаза. Из-под сомкнутых век катились слезы. Глаза жгло невыносимо. Отходняк. Нейтрал. По телу пробежала судорога. Еще одна. Поль кусал губы, чтобы не закричать. Но эту боль уже можно терпеть.

— Нет, ты послушай! Копы просто так это дело не оставят! Начнут пиявок ловить. И меня схватят.

Поль сел на кровати. Похитители не связали его. Понадеялись на нейтрал. Не сообразили, что в теле Поля все реакции идут иначе, нежели у обычных людей. Обычный человек провалялся бы в отключке двенадцать часов. Сколько времени он в плену? За окном еще светло. Значит — часа четыре.

— Все будет нормально, — успокаивал мужской голос. — Сейчас я его увезу отсюда. Тебе заплатят. Ты только не дрейфь. Заплатят. Куча бабок. — Голос сделался громче, то есть — ближе. Похоже, говоривший стоял за дверью. Держался уже за ручку. Хотел войти. Трусливый помощник мешал.

— Ты видел значок у него на плече? Видел? Не видел. Он — виндекс. А с виндексами лучше не связываться.

— Какой он, к черту, виндекс! Самозванец! У него не коммик, а накладка! Идентификатор липовый. Он — пиявка со дна. Как ты. Тебе не надоело ныть? А вот мне надоело слушать! Иди, подготовь мобиль!

Дверь отворилась. На пороге появился мужчина лет тридцати, худощавый, тщательно выбритый, в белой сорочке и дорогом костюме, поверх которого накинута была неуместная ветровка.

Гость глянул на Поля. Улыбнулся:

— Смотрю, вы уже очнулись. Я и забыл, что на виндексов нейтрал действует иначе.

— Кто вы? — спросил Поль. Язык ворочался во рту бревном. Слюна бежала, как у бешеной собаки.

— Страж ворот Александр Вязьков. Вы должны были в первую очередь прийти к нам, к стражам. Но почему-то не сочли нужным это сделать. Почему?

— Как вы меня нашли?

— Стражи следят за каждым, кто прошел врата. А вы пятьдесят лет провели в Диком мире. Вы глупо себя вели, не находите? Вы просто обязаны были с нами связаться.

Вязьков вошел в комнату, уселся на шаткий стул.

— Вы мне диктуете условия? — Поль сумел придать своему голосу надменность.

— Ни в коем случае! — Вязьков энергично покачал головой. — Это счастье, что я нашел вас прежде, чем те, другие. Убийцы.

— Знаете про покушение?

— Я многое знаю. А вот вы весьма смутно представляете расстановку сил в нашем мире.

— Кто пытался меня убить?

— Люди, посланные Валгаллой. На этой стороне их называют «неподчинимые».

— Неподчинимые? Понятно. Так вы знаете про Валгаллу?

— Совсем немного. Вы пришли, чтобы нас предупредить? Так?

— Возможно.

— Надеюсь, вам многое известно и вы меня просветите. Придется вам, мой друг, несколько дней пожить в этой норе. Пока я не подыщу убежище получше.

— Нора? Да, похоже. Мне здесь не нравится. Запах затхлый. Чувствуете? Что это за здание?

— Старое общежитие. Построено лет семьдесят назад. Еще до последней настоящей войны. Здесь вас никто искать не станет. Так о чем вы хотели поведать миру через портал?

— Я весьма... весьма вам благодарен. — Поль вытер рот рукавом. Передернул плечами. Теперь его била дрожь. Зубы противно клацали. Чертов нейтрал! — Г-господ-дин Вязьков. Прежде мне нужно убедиться, что вы — именно тот, за кого себя выдаете. А не очередная подсадная утка. Мне никто не хочет говорить правду. Меня это раздражает. Очень сильно раздражает.

— И как вы намерены проверить мои слова? — Лицо Вязькова изображало доброжелательность. — Вот мое удостоверение стража. — Он продемонстрировал значок с голограммой врат. — Но вряд ли вас это убедит. Не так ли?

— Им-мен-но так. — Поль даже не взглянул на голограмму.

— Скажу другое. Я виделся с вашим сыном Виктором, перед тем как он ушел за врата. Знаете, зачем он туда отправился? Думаете, порталить, собирать сенсашки? Как же! Он хотел отыскать Валгаллу. Как он узнал про нее — не знаю. Во всяком случае — не от меня. Я лишь снабдил его кое-какой секретной информацией. Но путь в гнездо Виктор должен отыскать сам.

— Вам известны планы Валгаллы?

— Нет, мой друг. Они никому не известны.

— Мне известны. Их цели, их планы.

— И что?

— Они планируют захватить этот мир.

— Похоже на бред. Через врата им не пройти, даже если они соберут мощную армию на той стороне, — заявил страж. — Врата охраняют и...