Будь у №5 хитроумный план, он бы не дал ничего, Марк мгновенно умел отличать ложь от правды. Но беззаветная вера в коварный клубок отвратительно подлых интриг, что плетутся вокруг, поразила его. Извращенный ум №5 так умело использовал общеизвестные факты, смещая акценты, что Марк растерялся. Слишком созвучен был в чем-то ее безумный рассказ его собственным тайным мыслишкам, которых он всегда стыдился и не хотел признавать.

Ядовитые зерна упали на почву, способную дать урожай из обиды и зависти. Наверное, было немало мгновений, когда Рассел вдруг понимал, что стал жертвой чужой непонятной интриги. Но чувства №5, повторяю опять, были искренни и неподдельны. Общаясь с ней, Марк ощущал небывалый, почти фанатичный напор слепой веры в реальность того, что она говорила. Потом к этой вере добавилось чувство восторга и благоговения, счастья и благодарности жизни за то, что рядом с ней человек, понимающий все куда лучше нее, скромной и беззащитной служанки.

Марк держался почти год, пытаясь порвать паутину, сплетенную из липких, приторно-сладких восторгов, приправленных злобой и горечью. Он мог понять и разрушить любую ловушку, которую ставит изысканный разум, но оказался бессилен перед откровенным и грубым напором чужой энергетики. Он сдался, стал упиваться обидой и гневом. Друзья превратились в любовников, и №5 была счастлива.

Счастлива? Так говорила она. Мне же было немыслимо трудно назвать счастьем жуткую смесь унижения, гордости и жажды мести. Она трепетала пред Марком, она поклонялась ему и… Считала его своим главным орудием. Марк должен был отомстить всем «красивым и умным», которые смели считать себя выше нее. Как? Это был самый сложный вопрос, потому что она не знала сама. У нее не хватало фантазии. Но №5 знала: месть будет страшной! Жестокой. И подлой. Она упивалась ее предвкушением, грезила вслух, как мы будем униженно ползать, моля о пощаде…

Кассета крутилась, она продолжала вещать, а я тупо смотрела на стену. Уже к середине рассказа мне стало понятно, о чем речь. Меня утомлял этот нудный поток неприкрытой агрессии. Видимо, №5 была не так уж глупа, ей хватало ума не вываливать Марку то, что она рассказала мне. С ним №5 говорила намеками, не раскрывая себя до конца, чтобы он не сбежал. Теперь мне предстояло решить, как быть дальше.

Отправить кассету в Совет Башни, чтобы №5 просто исчезла с работы? Она заслужила такой конец… Но как же Марк? Ему вряд ли простят эту связь. Нет, не так… Не простят его домыслы. Если уборщица целых два года могла управлять им, как куклой, играя на скрытых амбициях Рассела, как ему можно доверить детей? Марк обязан исчезнуть из Башни намного быстрее, чем №5, и его место займет другой. Умный. Красивый. Решительный. Мы познакомимся, у нас начнется флирт, потом серьезный роман. Памятуя об участи Марка, он вряд ли рискнет нарушать наши правила. Я должна быть рада этой замене. В моей жизни будет мужчина, о котором мечтает любая нормальная женщина. Он будет очень тактичным, внимательным и… Совершенно чужим. Нужен ли мне такой человек?

Погрузившись в свои мысли, я не заметила, что №5 замолчала. Она теперь просто сидела и слушала стук механизма, вращавшего маятник.

– Приди в себя. Ты сейчас помнишь все, что ты делала и говорила. Ты знаешь, что я записала на пленку твое «выступление». У тебя ровно неделя, чтобы уволиться под благовидным предлогом. Если ты не уйдешь, я отправлю кассету в Совет.

№5 поняла, что ее ожидает, намного быстрее, чем я замолчала. О том, что потом было, я не хочу вспоминать. Эта женщина думала, что она сможет отнять пленку, и просчиталась. Пришлось защищаться. По-своему. И вызывать к себе службу охраны. Потом был мой рапорт, в котором я написала, что не понимаю причину агрессии №5. О кассете я не сообщила, хотя знала, что, при желании, мое молчание можно квалифицировать как нарушение правил и даже как преступление. Каждый наставник прекрасно знает Устав. Пункты 5, 7, 12: «Злоупотребление властью… Сокрытие сведений… Манипуляция…»

Позже, уже убедившись, что №5 больше нет в Башне, я уничтожила запись, ничего не сказав Марку Расселу. Не знаю, двигала мною любовь или элементарный инстинкт собственной безопасности. После того, что случилось, я не могла верить Марку как прежде. Мне был не нужен свидетель, который потом мог меня попрекнуть совершенным, а может, и выдать, стремясь защитить самого себя.

Зачем я вспоминаю об этом спустя столько лет? Чтобы как-то себя оправдать. Не за эту историю, а за все то, что случилось в дальнейшем. Тот, кто безупречен, легко осуждает других. Ему трудно понять, почему человек нарушает простейшие правила. После всего совершенного я полагала, что я не смею судить, и пыталась понять, нарушая Устав…

Мы с Марком встретились после каникул и все пошло так, как и раньше, до №5, разве что стало меньше тепла. Нас тянуло друг к другу, но мы не могли, а вернее, уже не хотели открыться, боясь, что другой оттолкнет, причинит слишком сильную боль.

В группе все оставалось по-прежнему. Роллан сидел один, а Каролина и Вилли повсюду ходили вдвоем. Эта пара меня умиляла. За время каникул почти во всех девочках произошел перелом. Они стали себя ощущать повзрослевшими, вдруг ощутили какую-то власть над ребятами. Мальчики тоже теперь изменили свое отношение к ним. Я уже пару раз замечала во время уроков записки и пестрые фантики сладких горошин, переправлявшихся с парты на парту.

А Вилли с Кароль продолжали пока оставаться детьми. Они словно не видели, не понимали того, что творится вокруг. Непонятные “игры” соклассников не вызывали у них интереса.

Однажды кто-то из мальчиков на перемене нарисовал на тетрадке Кароль симпатичную пару сердечек. Она восхитилась “нежданным подарком” и пририсовала сердечкам забавные рожицы, обескуражив “поклонника” и рассмешив Вилли.

– Ты дорожишь его дружбой? – однажды спросила я девочку.

– Да, Вилли – чудо! – ответила мне беззаботно Кароль.

Я совсем успокоилась.

В классе началась подготовка к практической магии. Первый этап: “Доверие. Внимание и понимание действий партнера” не требовал мощного “дара”. Достаточно было сосредоточиться и научиться классифицировать ряд внешних действий, а после давать на них верный невербальный ответ. Группа старалась, как только могла. Отстающих, практически, не было.

Второй этап обучения: “Скрытый подтекст. Распознание тайных мотивов”, уже был сложнее. А третий: “Двойной диалог”, до конца прояснял личный уровень Силы.

Кароль и Роллан теперь работали вместе, и это было естественным. Любой другой ученик рядом с ними “гас”, просто терялся. Их “диалоги” казались прекрасною песней, способной зачаровать всех. (Мы с Марком не раз забывали, что мы на уроке.) Закончив, они возвращались за парты, давая понять, что учеба не связана с их личной жизнью.

Тот год был триумфом Кароль. Она просто лучилась, как бледно-молочный опал с золотистою искрой внутри, привлекая к себе взгляды. Ей было совсем не нужно носить особые юбочки или раскрашивать личико, чтобы кого-то привлечь. Переходный момент: обаяние будущей девушки и беззаботность ребенка, который имеет все, что ему нужно…

Когда свет вдруг стал угасать? К концу года? Наверное, да, просто я не заметила этого сразу. И остальные не поняли, что происходит. Должно пройти время, прежде чем мы почувствуем: что-то случилось.

Перемену я обнаружила на третий год, сразу после каникул. Кароль пришла в класс другой, как-то странно поникшей и замкнутой. Внешне она старалась вести себя так, как всегда, но внимательный взгляд обнаруживал легкую фальшь.

С точки зрения класса, причина была налицо. Прежний друг, Вилли, демонстративно не замечал Каролину. Он сменил парту и перемены теперь проводил с Лизбет Стив, очень рано понявшей, как можно использовать навыки школы для женской “охоты”. В четырнадцать лет она резко оформилась и ощутила большой интерес к тайнам “взрослой” любви.