Дорожка уперлась в калитку, запертую на деревянный засов. Мы поставили пакеты, перевесились через калитку, посмотрели вперед. Дорожка шла через какое-то поле. Дальше начинался уклон, там ничего не было видно, а за ним вздымались все новые поля, насколько хватало глаз. В жизни не видела столь унылой картины: полная пустота.

— И куда мы, блин? — спросила я.

Жук пожал плечами:

— Подальше от брошенной машины. Куда — не важно.

— Тут мы не пройдем, — я кивнула на эту безжизненную сельскую местность.

— Почему?

— Да ты сам погляди, придурок! Ни деревьев, ни изгородей. Нас будет видно, как на ладони.

— Ты предлагаешь вернуться? Сидеть в машине, пока нас не обнаружат, не вытащат оттуда и не бросят на землю лицом вниз, приставив пистолет к затылку?

— Какой еще пистолет?

— Они же думают, что мы террористы.

Я опустила лицо на руки и закрыла глаза. Я плохо себе представляла, каково это — быть в бегах, но представление у меня было совсем не такое. Я ужасно устала, мучительная тяжесть разливалась по рукам и ногам.

— Можно мы посидим тут немного? — спросила я, не поднимая головы; рукав заглушал мои слова.

Жук покачал головой:

— Мы слишком близко к машине. Нужно уйти подальше. — Он сделал паузу. — Смотри, вон там, на холме, кучка деревьев. Давай дойдем до них и спрячемся до темноты.

Я подняла глаза. На вершине холма милях в двадцати от нас действительно что-то темнело.

— Чего? Дойдем вон туда?

Жук кивнул:

— Да, на это уйдет полчаса, максимум сорок минут. Это мы сможем.

Он подхватил все мешки, перекинул через калитку, потом и сам перешагнул — его длинным ногам это было нипочем.

Я вздохнула и полезла следом. Деревяшка закачалась у меня под ногой, я пискнула. Жук рассмеялся и поддержат меня одной рукой. Я ухватилась за него, перекинула ногу, отпустила, покачнулась, ухватилась за деревянный столбик, перебросила вторую ногу. Пока попа моя болталась в воздухе, деревянная опора так и норовила подломиться, а на ладони у меня вдруг оказалось что-то липкое. Отпустив столбик, я поняла, что вляпалась в птичье дерьмо.

— Блин! — Я слышала, что за спиной у меня Жук хохочет во все горло. — Ничего смешного, я теперь вся в дерьме! — Я опустила ногу, нащупывая землю. Оказавшись наконец на земле, развернулась и увидела, что Жучила аж пополам согнулся от смеха. — Ты чего?

— Ну просто умора, вообще! Ты прям звезда!

— Отвали!

Я попыталась вытереть об него руку, но он увернулся. Я немножко погонялась за ним вокруг пакетов, а потом он ухватил меня за запястье, пригнул к земле и как следует оттер мне ладонь о траву. Большая часть дерьма осталась на ней, остальное я обтерла о брюки. Мы сели поодаль друг от друга. Я никак не могла отдышаться, легкие рывками втягивали воздух, но постепенно тело успокоилось, дыхание выровнялось.

Жук пошарил в одном из пакетов, вытащил коку, хлебнул, протянул ее мне. Кока была теплая, выдохшаяся, но мне показалась нектаром. Потом мы собрали наше барахло и зашагали по тропке в это безлюдье.

Вы себе просто не представляете, насколько не по себе было мне в этом поле. После всех этих рассуждений про пистолеты, я постоянно чувствовала точку у себя между лопаток, куда снайпер, того и гляди, всадит пулю. Чем дальше мы уходили от калитки, тем беззащитнее я себя ощущала. Если бы я топала по этой тропинке голышом, мне и то не было бы так неловко. Вокруг не было ровным счетом ничего, только трава и небо. Я в жизни не видела столько неба, его было просто неприличное количество. В городе как-то не понимаешь, какую огромную часть пространства занимают здания. Убери их, и останется одно только небо, огромное и пустое. И нет ничего между твоим затылком и бесконечным пространством, одна лишь сила тяжести не дает взлететь ввысь, подальше от земли. Меня это страшно напрягало. Единственное, что оставалось, — смотреть на дорожку и ставить одну ногу строго перед другой.

А Жук шагал впереди своей обычной пружинистой походкой. Я поняла, что приглядываюсь к тому, как он идет: длинные ноги при каждом шаге практически достают до тощей задницы. В школе и на улице он всегда казался каким-то дерганым, словно вся его энергия не вмещалась в стены, улицы и здания. А здесь ноги его будто бы пожирали расстояние. Этот долговязый лондонский негритос здесь выглядел как дома. Тут все было как раз его масштабов.

Другое дело — я. Он подпрыгивал, а я ползла, и в голове крутились сплошные: «Не могу… не хочу… вот ведь блин». Стоило добраться до вершины холма и подумать, что мы уже почти на месте, как перед нами тут же вставал следующий холм. Они накатывали, как волны, и тянулись, насколько хватало глаз.

В конце концов мы оказались на краю поля. С одной стороны дороги тесным строем росли деревья. Где-то журчала вода. Жук остановился, поставил пакеты.

— Погоди минутку.

Он отбежал в сторону и перескочил через изгородь из колючей проволоки.

— Ты куда? — заорала я, но он не откликнулся, и я осталась в поле одна как дура. Я села, глядя в ту сторону, откуда мы пришли. Вот сейчас увижу преследователей — и что мне делать? Впрочем, ответа я так и не придумала, потому что передо мной возник Жучила, страшно довольный собой.

— Там спуск, Джем, а внизу речка. Как раз то, что нам надо. Пройдем немножко по воде. Тогда, если они с собаками, они нас не нагонят. Потеряют след. Я такое в кино видел.

Ну я тоже видела, а толку? Только его фиг остановишь:

— Давай, перекидывай мешки, а потом я помогу тебе перелезть.

Я бросила ему поклажу, потом посмотрела на изгородь:

— Ну не знаю… — сказала я с сомнением.

— Давай, ставь ногу на проволоку, руку на столб, потом подтягивайся. Я тебя поймаю.

Лучше я ничего не придумала и сделала так, как он сказал. Проволока прогнулась под моим весом, но я решила: «А, будь что будет» — и полезла дальше. Тут Жук протянул руки, ухватил меня под мышками, перетащил на другую сторону и в целости-сохранности поставил на землю. Мы улыбнулись друг другу, хлопнули ладонь в ладонь. Потом собрали вещи и зашагали между деревьями.

Уклон был довольно крутой. Внизу явно текла речка, шириной метра три-четыре, очень быстрая и мутная.

— Там глубоко? — спросила я.

— Без понятия, придется проверять. Давай перебросим вещи на тот берег, а потом я слазаю, проверю.

— Может, ты сперва проверишь? Если там слишком глубоко, мы же через нее не переберемся, верно? Толку нам тогда от вещей на том берегу.

— Джем, — сказал Жук очень серьезно, — мы должны перебраться. У нас просто нет выбора. Все будет хорошо, обещаю. — Он поднял первый пакет, связал ручки, раскачал его как следует, а потом, крякнув, метнул вперед. Пакет пролетел над водой и приземлился на другом берегу. Жук ухмыльнулся и взялся за следующий. Все перелетели благополучно, кроме последнего. Жук не рассчитал, пакет взлетел слишком высоко и бухнулся в воду.

— Блин горелый! — рявкнул Жук, быстро сел и начал лихорадочно стаскивать кроссовки и носки. Закатал джинсы и соскользнул с берега прямо в воду.

— Мамочки! — взвизгнул он, ну прямо как девчонка. — Холоднющая!

Пакет проплыл метров десять вниз по течению и застрял, зацепившись за что-то возле дальнего берега. Жук двинул к нему вброд. Вода едва доходила ему до колен.

— Кидай мои кроссовки на ту сторону, а потом свои. Можешь переходить, вода ледяная, а так порядок! — проорал он.

Я запихала его носки в его же кроссовки и один за другим перекинула их через речку. Жук приближался к пакету. Я нагнулась и тоже начала разуваться.

— Упс! — Жук дошел примерно до середины и внезапно взмахнул руками. — Скользко, так что ты поосторожнее!

— Ладно! — крикнула я в ответ, продолжая сражаться с затянувшимся узлом на шнурке. Жук бултыхался, поругивался, как и всегда, — я на него не смотрела. Наконец, сняв носки и кроссовки, я встала, чтобы кидать их через речку. Пакет лежал на прежнем месте, покачивался — вода пыталась унести его дальше. А Жука не было. Он исчез.