Я старался красться как можно тише. Теперь я увидел, что это была не столько пещера, сколько склад или перегонный цех, а может, сразу и то и другое. Едва видимые в тусклом свете, повсюду стояли стеклянные емкости, каждая размером с большой варочный котел; они рядами стояли на полках до самого потолка, который тут был низким. Такое чувство, что Вера устроила тут подпольный склад медикаментов.

— Конечно, я тебя не виню, — услышал я ее голос. — Я вовсе не виню тебя. Каждый из вас заслужил свое место здесь. Каждый…

Пробираясь на цыпочках вперед, я старался найти удобную точку наблюдения, чтобы рассмотреть, с кем разговаривает Вера, но в одной из емкостей странно мелькнул свет, и она привлекла мое внимание.

Что-то посмотрело на меня оттуда. Голова. Голова без тела.

Нет, понял я, наклоняясь к емкости, она была не совсем без тела, просто все остальные части и конечности также находились за стеклом, но не были никак связаны друг с другом. Я посмотрел на другие емкости и увидел предплечья, к которым присоединялись запястья, а пальцы прижимались к стеклу изнутри, словно морская звезда, только серо-зеленого цвета. Я видел стопы, я видел лица, отделенные от черепа и похожие на маски, и, конечно, пенисы — их здесь тоже было немало (правда, не более одного на емкость). И в каждом сосуде, будто солнце, вокруг которого вращались жуткие бледные планеты, плавала голова.

С отвращением я осмотрел все ряды емкостей: на нижних полках, на верхних полках, затем снова взглянул на те, которые находились на уровне моих глаз — полки находились по обе стороны центрального прохода. Я понял, что, по-видимому, передо мной Верины Бессмертные, все те заслужившие почет любовники, которые обращались с ней именно так, как она хотела.

«И где они в итоге оказались, черт возьми», — подумал я.

Вдруг ближайшая ко мне бестелесная голова подмигнула и ухмыльнулась.

Обычно, занимаясь тайной слежкой, я не начинаю вопить, как перепуганный ребенок, но в этом случае уже было слишком поздно. Своим громким криком я не только спугнул Веру, но и, вероятно, подсказал «улыбающемуся убийце» свое местонахождение. Вполне возможно, что меня услышали и жители нижних уровней Аваддона. Все головы вокруг меня начали просыпаться, оглядываясь в поисках того, кто издал такой девчачий вопль и пробудил их от формальдегидного сна.

Теперь уже не было смысла прятаться или бесшумно красться. Я пошел вперед прямо через центр прохода. Вера стояла посреди пещерной комнаты в окружении жутких полок со стеклянными сосудами, в каждом из которых плавал человеческий набор из рук, сердец, яиц и выпученных глаз.

Я недооценил ее. Я ожидал, что ее удивит мое присутствие или хотя бы заставит зарыдать и закричать прежде, чем она бросится на меня. Однако она напала сразу и беззвучно, широко раскинув руки. Она пыталась зацепиться за меня, как будто хотела выцарапать мне глаза; странно, ведь она находилась пока слишком далеко, чтобы достать до моего лица. Но примерно через тысячную долю секунды ее коготки щелкнули, будто электрошокер — она едва не задела меня.

Видимо, ее яд годился не только для любовных утех.

Итак, у меня была каминная кочерга, у нее — на каждом коготке двухметровые ядовитые усики, которые могли убить меня. Вера снова атаковала. Я бросился вниз, и в итоге она смахнула с полки одну из емкостей. Стекло разбилось и рассыпалось по полу, жидкость вместе с частями тела растеклась в разные стороны. Мне пришлось перепрыгнуть через обрубленные руки, которые тут же поползли к Вере. Она резко щелкнула обеими руками. Я откатился, избегая прикосновения ее едва видимых нитей, а затем, приблизившись, ударил ее кочергой, стараясь пронзить ее живот. Она согнулась вдвое, но большего вреда я ей не нанес: она снова вздернула руки и постаралась поймать меня своими жалящими нитями. Одна из них зацепила меня и обвилась вокруг шеи, обжигая, будто напалм. Нить все сильнее сжимала мое горло, и я чувствовал, что разум покидает меня, а боль становится невыносимой, жестокой, словно мощный электрический разряд, словно электрический угорь, обвивший мою шею и выжимающий из меня остатки жизни.

Вдруг волна мучений отхлынула. Краем глаза я заметил, что Вера пытается отпихнуть что-то. Одна из рук, выбравшаяся из разбитой банки, вцепилась в ее щиколотку. Наконец она сумела стряхнуть ее и снова обратила все свое внимание на меня, но к тому моменту у меня уже родилась идея.

Я схватился за жалящую нить, душившую меня. Ощущение было такое, будто моя рука коснулась раскаленного металла, но, как я говорил, я научился справляться с болью. Я с силой дернул за нее, затем собрался с силами и продолжил тянуть, хотя казалось, будто я отрезаю собственную голову электропилой. Я тянул, пока нить наконец не треснула. Вера яростно завизжала, но это точно не был крик боли. Ее глаза закрылись полупрозрачной пленкой, она бешено зашипела и снова выпустила свои нити. Я уклонился и попутно разбил железной кочергой ближайшую емкость, затем еще одну. Она начала отступать, я продолжил громить сосуды вокруг себя, разбивая один об другой, сметая с полок и осколки стекла, и пока еще целые емкости. Стекло было повсюду, а зловонные облачка жидкости отравляли почти все мои органы чувств, кроме зрения.

Части тела теперь тоже были разбросаны по всей комнате и, будто группа очень медленных черепах, двигались к Вере, преодолевая острые осколки и лужи жидкости.

Я опрокидывал емкости целыми полками, стараясь заполнить комнату разбитым стеклом и выпустить как можно больше ее бессмертных. Они собирались вокруг нее, разные части от десятков разных тел, цеплялись и заползали на нее. Руки работали вместе, чтобы поднять головы и передать другим рукам. С хлюпающего пола, будто вулканы, поднимались существа с несколькими головами и конечностями. Эти уродливые создания быстро окружили Веру и, несмотря на ее щедрую любовь и доброту, ни один из ее бессмертных явно не желал пропустить это воссоединение.

Она полностью забыла обо мне и пыталась выбраться из окружения, но пальцы, ноги, почки и лица сплелись коралловым рифом и уже доставали ей до пояса. Руки взбирались по ее телу, как крабы, и хватались за ее распущенные темные волосы. Она кричала и пыталась отбиться, но их становилось все больше, руки собирались в целые цепочки, пока Вера наконец не оказалась в центре раскачивающейся и извивающейся массы. Ее бледное лицо выражало изумление, она кричала, но уже почти беззвучно, потому что ее голос охрип. Руки прижимались к ней так, чтобы головы могли достать и поцеловать ее. Телесная масса становилась выше, и головы стали облизывать ее языками, которые иногда отваливались, будто напившиеся крови пиявки.

Хоть я и возненавидел эту стерву, я не стал смотреть, что будет дальше. Увидев свободный проход, я, спотыкаясь, прошел мимо странной массы тел и побежал вперед, пока не увидел в дальнем конце подвала лестницу, по которой карабкался, казалось, целую вечность. Все это время мое сердце бешено стучало. Еще долго издалека слышались хриплые крики Веры. Наконец я оказался в части общего туннеля под Вокзалом. Отсюда я мог выбраться наверх, чтобы снова оказаться под низким куполом ночного адского неба.

Никогда бы не подумал, что буду рад опять увидеть этот ужасающе пустой небесный свод.

Есть в Аду и кое-что хорошее: от украденного здесь легко можно избавиться, причем в любое время суток. В перерывах между визитами Веры с ее вампирской вагиной у меня было много времени на размышления, так что у меня была пара идей на тот случай, если мне удастся выбраться. И мне удалось.

Богатый район, где жила Вера, располагался на краю Серной лагуны, престижного местечка неподалеку от Ночного рынка, где полным-полно лавок, тентов и лачуг из разных жутких материалов и где можно купить или продать почти все, что угодно. Я хромал и был в крови (надеюсь, этим в Аду особо не выделишься), но продолжал идти к рынку, расспрашивая народ, пока наконец не добрался до лавки одного парня по имени Саад Бабрак, который ниже шеи походил на лысого тарантула и имел репутацию осторожного торговца. То есть перекупщика краденого.