В обычной ситуации я бы постарался изучить такую странную вещь поближе. То есть как устроен такой город, полный жителей, которые не желают друг друга видеть? Но Джозеф начинал меня беспокоить. Чем ближе мы подъезжали к центру города и высокой башне подъемника, видневшейся на горизонте, тем больше он отвлекался — стал разговаривать сам с собой и бросать на меня косые взгляды, словно это я вел себя странно, а не он. Я старался поддерживать безобидную беседу, но, казалось, от этого становится только хуже, так что, когда мы были в паре кварталов от гигантской башни станции, я совсем замолчал. Но это тоже не помогло. Джозеф постоянно бормотал что-то себе под нос и хватался за свое ружье, которое опиралось на приборную панель между нами. Когда он увидел, что я заметил его движения, это его только разозлило.

— Ах да, — сказал он. — Думаешь, получится? Но я доберусь до него первым, и тогда — бум! Тебе же хуже! — Он фыркнул от смеха, выражение его обвисшего лица было пустым, как у тыквенного фонаря на Хэллоуин. Он начинал пугать меня до чертиков.

— Просто выпусти меня здесь, — сказал я. — Мне нужно именно сюда. Спасибо, что подвез.

— Спасибо? — теперь он смотрел прямо на меня, удивленное выражение половины его лица казалось еще более суровым по сравнению с вялыми чертами другой половины. Слюна капала из уголка его рта. — Ты имеешь наглость сказать мне «спасибо»? Собираясь убить меня?

Он остановил машину, пытаясь нащупать свое ружье, которое, по счастливой случайности, было слишком большим для тесного пассажирского авто. Мои револьверы все так же лежали на полу, и я понимал, что не успею схватить их — он пристрелит меня быстрее, так что я распахнул дверь, пнул «кольты» в сторону дороги и сам бросился вслед за ними.

Мгновение спустя раздался громовой взрыв. Мою голову обдало горячим паром от того, что здание прямо надо мной разлетелось на мелкие кусочки. Пытаясь в темноте нащупать свои револьверы, я услышал, как Джозеф вышел из машины и взвел курок.

— Пытаешься убить меня, да? Думаешь попробовать снова, а? Проделать еще одну дыру в Джозефе? — кричал он, но прежде чем ему снова удалось выстрелить, ночную улицу наполнил такой пугающий звук, которого я никогда не слышал: вой, заставивший мою кожу сползти с тела и убежать подальше. Адские церберы. Церберы были в городе. Но они же остались далеко позади в холмах, в нескольких километрах отсюда. Как они смогли нагнать меня так быстро?

Джозеф, может, и сумасшедший, но он не был дураком, готовым связаться с адскими церберами. Обнаружив свои «кольты», я услышал, как хлопнула дверь его машины. Затем он уехал.

Шум его двигателя стал почти неразличимым вдалеке, но одна из адских тварей снова завыла — это был ухающий вопль, отдающий эхом, от которого может остановиться даже сердце вполне здорового человека. Другой пес завыл в ответ, еще ближе. Они были повсюду и искали меня, а до станции подъемника в центре города оставалось еще метров восемьсот. И я мог добраться туда только пешком.

Приходит время, когда нужно бороться, но сейчас пришло не оно. Пришло время бежать.

УЛИЦА УЕДИНЕНИЯ[77]

Как вы уже поняли, правило номер один в Аду — это самосохранение, так что можете представить, много ли народу оказалось на улицах Слепого Червяка, пока я бежал по деловому кварталу города.

Даже двигаясь быстро, я не мог не заметить странности этого Города Эгоистов, как его называл Джозеф: улицы и тротуары были широкими, как в фашистской столице (видимо, чтобы людям было еще легче избегать друг друга), общественные места разделены кабинками и занавесками, чтобы никто никого не видел, а офисные служащие и продавцы не принимали более одного клиента зараз. Даже на вокзале между рельсами, вдоль которых я шел к станции подъемника, были возведены стены, вероятно, затем, чтобы пассажиры в своих отдельных купе не видели пассажиров во встречных поездах. И конечно, раз это большой город, даже ночью жизнь не замирала — уборщики, ночные служащие, официантки и их посетители казались музейными экспонатами за стеклянной витриной. И никто из них не обращал внимания ни на кого другого, кроме себя. Туннели, стены, перегородки и заслонки: в Слепом Червяке создали систему разделения мирового класса. С тем же успехом я мог оказаться посреди пустыни Гоби, преодолевая песчаные дюны и надеясь на помощь от ящериц. Я не очень-то надеялся на подмогу, преодолевая бегом улицу Одиночества (серьезно, именно так она и называлась). Единственной хорошей новостью было то, что если я не стану мешать горожанам Слепого Червяка, то и они навряд ли станут преграждать мне путь. «Город Социопатов — лучше бы его так назвали», — подумал я.

Металлические когти адских церберов выстукивали громкий ритм по тротуару всего в паре улиц от меня. Даже полностью увлеченные собой жители стали обращать внимание — не на меня, а на жуткий скрежет и лязг, который издавали мои преследователи. Услышав отраженный эхом вой на пустынных улочках, горожане сразу же поспешили убраться.

Поворачивая на широкую главную улицу, которая носила имя улицы Уединения, я обернулся. Первый цербер как раз поворачивал за угол, выступ на его морде вытянулся, показывая рот, полный острых зубов. Эта тварь была ростом почти с меня, но я мог передвигаться только на двух ногах. Будто снова за мной гонится галлу — монстр Элигора, — еще одно древнее зло, желавшее разодрать меня на куски. Тот монстр тоже был больше и быстрее меня, но в этот раз у меня нет с собой ни серебряных пуль, ни Сэма или Чико, которые могли бы помочь, ничего. Я взвел курки обоих «кольтов», пригнул голову и попытался выжать еще немного скорость из моих уставших мышц.

В конце широкой улицы под массивным туннелем подъемника я увидел станцию и бросился к ней. Несколько церберов уже были всего в нескольких метрах от меня, их смертельные когти звонко бряцали об асфальт, но я не нашел в себе смелости обернуться назад.

Двери станции были открыты. Я проскочил внутрь, едва не упав на первом же спуске — а их, как и подъемов, здесь было немало. Внутри обычного общественного здания было бы большое открытое пространство, но холл этой станции превратили в лабиринт кролика с запутанными тропами. У меня не было времени на загадки, но, к счастью, стены лабиринта были невысоки, и я смог разглядеть широкий туннель подъемника в самом центре зала. Вероятно, строительство в Слепом Червяке велось с учетом более привычного адского населения, и сооружения модифицировали лишь недавно.

Наравне с адской фауной реки Флегетон социологические особенности жителей Слепого Червяка могли бы дать материал на десятки лет работы для ученых, но все, чего желал я, — суметь выжить в ближайшие несколько минут. Я пробежал по лабиринту, попутно совершив около тринадцати или четырнадцати смертных грехов Слепого Червяка: я не только слишком быстро приближался к горожанам, но и буквально сбивал их с ног, чтобы поскорее пробраться вперед. Церберы были прямо за мной, и жители Червяка, попадавшиеся на моем пути, не слишком долго бранили меня; когда местные обнаружили, от чего я пытался сбежать, сзади послышались вопли и крики, возвещавшие о настоящем хаосе.

Я пробрался через первый ряд стен и оказался там, где раньше находился центр старого зала, теперь разделенный, будто улей, на отдельные кабинки, в которых пассажиры ожидали своего отправления. Будто бы продолжая полосу моей дерьмовой удачи, ни один из подъемников не мигал, что означало, что все двери были закрыты. Также на них не было никаких индикаторов, оповещающих о том, какой подъемник прибудет следующим. Им могла вполне оказаться кабина на противоположной стороне от гигантской центральной колонны.

Низкий и громкий рык вовремя заставил меня броситься вперед, чтобы не столкнуться с адскими церберами, которые неслись вперед из прохода позади меня — огромные челюсти одного из них уже поймали случайного беднягу-пассажира. Тварь трясла несчастную, вопящую жертву, словно терьер, играющий с мышью; заметив меня, цербер выпустил из своей хватки покалеченное тело.