Но пока он поднимался, я нашел свой револьвер.

Пока монстр двигался на меня, я лежал на спине и не мог прицелиться так же точно, как в первого пса, так что я выстрелил несколько раз так быстро, как только успевал нажимать на курок. Выстрелы попали в грудь, пробив в ней огромную кровавую дыру, а еще задели ухо и кусок покатого черепа, но хотя существо застонало и закашлялось, оно все равно выпрямилось и сделало еще несколько пошатывающихся шагов в моем направлении. Матерясь, как человек, чей брат только что выиграл в лотерею, я выстрелил снова. В этот раз я засадил целую обойму в грудь цербера, после чего он сделал странный, неуклюжий шаг в сторону, затем еще один, будто мост под ним вдруг покосился, и потом пес ступил прямо в обрыв.

Я услышал яростные крики стражей, которые только что стали свидетелями случившегося, но не стал оборачиваться: я пытался подняться. Если во всей этой суете я не сбился со счету, то сейчас у меня оставался один револьвер и одна пуля, так что я не собирался выступать против Нилока и его парней. Возможно, теперь, когда у них больше не было церберов, я мог просто убежать. И я точно собирался попробовать.

Что-то ударило меня, как только я сделал несколько шагов, и ударило сильно, будто в меня въехал грузовик на огромной скорости. Я пролетел вперед пару метров, упал на живот и проскользил вперед, в результате чего моя рука и плечо оказались уже за краем моста. Это все случилось так внезапно, что я не сразу понял, что из моей груди торчит гарпун — сантиметров на тридцать. То, что гарпун держал один из моих преследователей, стало ясно мгновение спустя, когда что-то потащило его сзади, и гарпун скользнул назад и уперся мне в ключицу.

Надеюсь, вы не сочтете меня слишком трусливым, когда узнаете, что, несмотря на отсутствие слезных каналов, я изо всех сил старался зареветь, словно расстроенный малыш. Ну, в перерывах между откашливанием крови.

Веревка, к которой был привязан гарпун, снова натянулась, оттаскивая меня с края моста. Испытывая адскую боль, я потянулся и схватился за веревку, пытаясь перевернуться на спину — в таком положении шансы защитить себя явно увеличиваются. Но у меня не было плана. Я мог лишь мечтать о том, чтобы никто не дергал за этот зазубренный гарпун до скончания веков.

Нилок подошел ко мне, проходя мимо существа, которое меня пронзило, коренастого бандита, смахивающего на тролля и сиявшего довольной улыбкой из неровных зубов. Комиссар шел вдоль туго натянутой веревки, словно ребенок, который спешит увидеть подарки под елкой на Рождество. Его голова почти отросла заново.

— И что это тут у нас? — пробормотал Нилок. — Ох ты, боже мой, вы только посмотрите! Это же существо по имени Снейкстафф, разрушившее мой прекрасный, замечательный дом. Думаю, ты должен ответить нам за это прежде, чем мы передадим тебя Мастеме, что скажешь? Думаю, Совету Инквизиции хватит для мучений просто куска твоего тела, согласен? Может, оставим им голову и пару важных органов? Когда мы с тобой наиграемся, все остальное пойдет на восстановление Дома могильных гор. Это ведь будет логично, мой маленький грубый гость?

Мне понадобилось некоторое время, чтобы осознать это, потому что большая часть меня была занята ужасной, переполнявшей меня болью, — я лежал на своем револьвере. Я потянулся за ним как можно более незаметно, при этом прикрыв глаза, чтобы выглядеть так, будто я сдался, и пытаясь заставить Нилока подойти поближе. Осталась одна пуля. Она не спасет меня — рядом с Комиссаром было слишком много стражей, — но, по крайней мере, я смогу избавиться от Нилока.

Когда я почувствовал, что нахожусь в подходящем положении, чтобы двигаться быстро, несмотря на боль, я вытащил из-под себя револьвер, прицелился и спустил курок. Шум выстрела оказался на удивление громким для пространства без потолка, он эхом отозвался от закругленных стен, повторяясь снова и снова. Переворачиваться и двигаться так резко, так быстро было очень больно, но это все стоило бы того, если бы я только не промахнулся.

Казалось, Нилока вовсе не побеспокоила пуля, пролетевшая мимо его тощей головы. Он лишь раздраженно фыркнул.

— Так неприятно. Сначала ты уничтожаешь моих милых церберов, а теперь нападаешь и на меня? За то, что я выполняю свои должностные обязанности? Какой позор, Снейкстафф, просто позор!

Кажется, дребезжащий звук, который я услышал, был его смехом, но в тот момент меня отвлекло свечение, парившее в воздухе прямо сзади него. Некоторые из стражей Нилока тоже смотрели в ту сторону. Сначала это была просто шипящая искорка размером с тлеющий уголек, но затем эта искра вдруг бросилась к земле, оставив в воздухе странную полоску света. Когда уже сам Нилок понял, что что-то происходит, из этой зазубренной, повисшей в воздухе полоски появилась сияющая рука, а секунду спустя из ниоткуда вырвался «улыбающийся убийца», спрыгнув прямо на мост рядом с Нилоком. Комиссар открыл свой сморщенный рот, чтобы прокричать приказ, но прежде чем его изумленные солдаты могли что-либо сделать, «убийца» схватил Нилока и всадил свой четырехгранный нож в шею Комиссара, затем он стал поворачивать лезвие внутри так, что это было неприятно даже для великого демона. Нилок визжал от боли и удивления. Его стражи обступили его, пытаясь оттащить это костлявое существо, напавшее на него, но они никак не могли схватить его. «Улыбающийся убийца» буквально переползал по телу Нилока, будто Комиссар был пальмой с бананами, а он — бионической мартышкой-убийцей.

Я понял, что смотрю на все это с открытым ртом, когда на самом деле мне нужно бежать сломя голову. Я попытался подняться, но толстая веревка от гарпуна по-прежнему проходила через мою грудь и исчезала в толпе стражей. Теперь она дергалась от каждого движения их борьбы с «улыбающимся убийцей», принося в мою окровавленную грудь такие мучения, которые даже нельзя оскорбить этим слабым словом «боль».

— Теперь оно понимает! — проскрипел «улыбающийся убийца» из самой середины всей суматохи. Люди Нилока отчаянно пытались освободить своего хозяина, но в этом им мешал слишком узкий мост и невероятная, ужасающая быстрота движений «убийцы». — Оно понимает теперь все. Причину. Ты причина. Вот почему ты пришел раньше, чем нужно — оно видит!

У края толпы демон-страж, державший веревку гарпуна, вдруг заворчал, пошатнулся и затем свалился с моста в фонтане собственной крови. У меня оставалась лишь доля секунды, чтобы приготовиться к тому, чтобы упасть вместе с ним, но, к моему радостному удивлению, веревка валялась на мосту, а к ее концу цеплялся кровавый паук: гарпунщик упал, но его рука осталась на мосту, и все благодаря сумасшедшей резне «улыбающегося убийцы».

Получив секундную передышку, я постарался порвать веревку, потому что вряд ли бы смог убежать, если бы она тянулась за мной хвостом, а гарпун по-прежнему цеплялся за мое тело, разрывая к чертям мои демонические легкие и мое демоническое сердце. Пытаясь освободиться, я осторожно отошел в сторону от всеобщей схватки. После внезапного ухода гарпунщика для работы «улыбающегося убийцы» появилось еще больше пространства, и он принялся за дело. Это была самая проклятущая вещь, которую мне приходилось видеть, и мне все равно, простите ли вы мне такое выражение.

Представьте всемирно известного, но судорожного артиста балета. Теперь прокрутите картину в твоей голове раза в три или четыре быстрее и попытайтесь вообразить, что артист вытащил длинный острый нож, и когда этим ножом он разрезает плоть, он думает, что молится. Я никогда не видел ничего настолько ужасно жестокого, что я мог при этом же назвать красивым. Знаю, это звучит странно, но это было своего рода искусство, будто самое дикое импровизированное соло, которое вам удалось услышать, набирающее темп и обрывающееся прямо посреди главного риффа. Все произошло так быстро, что трудно было представить, что это не было спланировано заранее. Но никто, даже демон, не собирался так умирать — от смертельного лезвия тощего хихикающего существа.