Маменька как-то учитывала поступления топлива и продуктов товарно-денежным способом, чисто по записям покупая у тех, кого нужно кормить тем, чем кормить и предстоит. Перед моим взором наглядно развернулась картина тутошнего хозяйствования. После знаменитого в недавнем прошлом "Огораживания", когда английские землевладельцы пустили бывшие раньше пахотными земли под пастбища для овец, лишив источника пропитания тех, кто выращивал зерновые, во владениях Корнов, как и повсюду, сильно убавилось населения. Но несколько пахотных наделов сохранилось. И держатели крупного рогатого скота тоже пасли своих коров, снабжая молоком соседей. И ещё делали сыр. Как-то подорожали в это время продукты потому, что и погоды стали холоднее, и количество пахарей уменьшилось. А из числа тех, кому пришлось съехать, добавилось людей в экипаже папиного флейта, да кое-кого он свез на Карибы. В селении, кроме кузнеца ещё и чеботарь живёт, и шорник-кожевник. Скот здесь на мясо забивают, хоть и понемногу, но все время… Тут и стрельнуло в мою голову понимание, что не так уж сильно нужно этим людям мёрзнуть, если живут они среди овец, которых прямо сейчас приходится в больших количествах резать — кормов-то не так уж много запасено, а выкапывать траву из-под снега тутошние животные не научены.
Пересидеть холода под крышей всем невозможно, потому что и дрова нужно рубить в лесу, и скотине кормов подбрасывать, а одежда здешняя не слишком тёплая. Зато у шорника, который и выделкой кож занимается, сколько-то волосатых шкур в запасе имелось. Мама их выкупила и наняла того же шорника кроить жилетки-безрукавки. Шили женщины для своих мужей и сыновей бесплатно. Потом ещё меховые пелерины, а там я и устройство армейской шапки-ушанки припомнил. Меховые рукавицы, штаны, обувь… только мысль подай, а дальше само пошло. Работников одели тепло.
Особенно это пригодилось тем, кого пришлось послать в Лондон, на ледовую ярмарку, закупаться недостающим. Не ближний свет, но существенная экономия — по округе-то цены на продукты и всё, что способно гореть, взлетели буквально в стратосферу, а там и запасов больше, и поборов для торгующих со льда нет — так что и наценка божеская. И дорога, не в пример тёплым временам, безопасная. Разбойнички, кто не вымерз, в тепле сидят и нос наружу не кажут.
Лесов вокруг много, но ни строевой древесины, ни деловой в них не найти, потому что растут здесь деревья, считающиеся сорными. Берёзы с осинами и особенно много быстрорастущих верб и ив. Маменька постоянно нанимает тутошних мужчин на расчистку загущённых зарослей и рубку добытых не особо толстых стволов и сучьев на поленья. Получившиеся дрова этим же лесорубам и продаёт так, что им за заработанное достаётся половина добытого. В пределах поместья с землями получается вполне приемлемо — как только у кого-то возникает нужда в топливе — ступай к хозяйке. Она укажет, откуда и докуда что вырубать, причём бесплатно, за половину нарубленного. Да, маменька эксплуатирует труд тех, кто живёт на её территории. Она вообще весьма рачительно ведёт дела Корнов. Скажем, пахари уже попробовали сажать заморский маис, который для нас кукуруза. До молочной спелости он вызрел, а до полной — только отдельные початки, которые и пошли на семена. Зато зелёную массу она сама и купила, а зимой продала её овцеводам на корма. Не силосом из ям, а прямо из буртов сухими стеблями. Не хуже соломы срубали это пропитание оголодавшие к весне рогатые — с заготовкой кормов для скота местные не так уж сильно парятся. Хотя, сколько-то сена запасают.
Весной, когда стало теплее, и народ потянулся по домам, маменька ещё и за постой со всех денежку списала. Недорого взяла, но за несколько месяцев получилось неслабо. И ведь не пикнул никто — все остались живы — ни один не замёрз. Не то, что в соседях. А тут и скот почти весь сохранили, Потому что мелкие веточки со срубленных деревьев или сучьев на корм пошли. После сена, соломы и кукурузных стеблей, конечно.
А в нашу школу запросились девочки. Четырёх родители отпустили. И двоих пацанов на год младше наших младших. Опять новый класс организовывать пришлось с преподавателем Гарри Смитом. Он из них химиков воспитает. В смысле, научит химичить. Хоть и младший из старших, но мозговитый.
Работы по переделке набора флейта завершились ещё в октябре. Ему, как и предлагали мы с Сонькой, заметно удлинили нос, сделав более узким. Бушприт приладили старый, составленный из двух брёвен, но не задрали его вверх под углом сорок пять градусов, а вытянули вперёд, лишь чуточку приподняв кончик. Так делают на маломерных судах — куттерах и шлюпах для размещения сверху пары кливеров, которые здесь называют стакселями. Отчего передняя мачта флейта теперь не выглядела чересчур сдвинутой к носу. От неё вперёд и вниз протянулись сразу три штага — троса, удерживающих мачту от падения назад.
— Три стакселя поставим, — довольно говорил отец, любуясь тем, что вышло. — А то с блиндом ужас сколько проблем, да и не пойдёшь с ним в бейдевинд.
"Это, когда ветер встречный, — пояснила для меня Сонька. — Папа очень ценит косые паруса и очень искусно под ними ходит."
Ну да я уже и сам видел, что он не ставит прямых парусов в узких местах, предпочитая неторопливость и управляемость. К моменту, когда пришла пора восстанавливать обшивку, наступили холода, да такие, что древесина сделалась хрупкой, отчего с этим делом пришлось погодить. Поэтому мне удалось и правильные гвозди приготовить, и с пропиткой древесины подготовиться — нагнали мы достаточное количество машинного масла.
Шляпка гвоздя теперь стала квадратной, под гаечный ключ. Но только одним ключом забитый гвоздь не выкрутишь, потому что витки идут слишком редко и полого. Тут нужно за головку хватать мощными клещами и одновременно и тянуть, и крутить. Тянуть через рычаг, как у гвоздодёра, и крутить тоже рычагом с хорошим плечом. Наши ребята втроём управлялись. Так у этого гвоздя под шляпкой ещё и планшайба отштампована, чтобы он древесину не прорывал, а прижимал. И еще мы их все облудили, погружая горячими в расплавленное олово после макания в правильно разбавленную спиртом канифоль с добавлением туда нужной толики кислоты. Лудили и паяли мы уверенно, особенно чугунные котлы для варки пищи. Как-то это здесь было в обычае.
Гвозди наши сечением две на две линии, три на три, четыре на четыре и шесть на шесть — имели постоянное сечение от шляпки до острия и разную длину, но все одинаковый шаг извивания. Шли они только на папин флейт. Кстати, забивать их следовало через бронзовые оправки, чтобы не содрать лужение со шляпок.
Древесину же — сначала доступные поверхности деталей набора, а потом и доски непосредственно перед установкой на места в обшивке, промазали на два слоя подогретым машинным маслом. Горяченькое оно охотно впитывается. Вдоль днища от киля и до изгиба шпангоутов доски прибили наискосок, обеспечив вдоль всего днища абсолютно жёсткую пластину из сплошных треугольников, вторые и третьи стороны которых образовали шпангоуты и стрингеры. Место поворота плоскости там, где шпангоуты согнуты, зашили продольно, а потом снова наискосок вверх до самой ватерлинии. С такими элементами прочности судовой корпус сделался значительно жёстче на изгиб. Не слабее, чем с обшивкой из стального листа. Его теперь ни в горизонтальной плоскости вдруг не переломит, ни в вертикальной.
Папенька тоже подготовился — привёз в огромном количестве медный лист толщиной в одну линию. Мы у себя его проверили — из грязной и довольно хрупкой английской меди. Но гвозди её вполне и пробивали, и удерживали хорошо. Винтовые, медные, нашего гвоздильного заводика. Так что в сумме флейт подвергся очень серьёзному тюнингу, хотя мои продвинутые мачты в душе отца так и не нашли признания. Зато на камбузе появились керосиновые плиты — они теперь чугунные, с регулировкой подачи фитиля и слюдяным окошком, чтобы присматривать за пламенем.
Итоги года меня порадовали. Без потерь пережили сибирские морозы и вспышку дизентерии, соорудили игрушечную, но действующую пушку, из которой можно попадать, стреляя с качающейся палубы, а грозные двенадцатифунтовки обеспечили бомбическими снарядами, да ещё и кучность их стрельбы повысили. Лишили флейт уродливого задранного к небу бушприта и снабдили вполне пригодным для девочек гальюном типа "сортир". Ну а медная обшивка днища… думаю, мысль кораблестроительную мы опередили на сколько-то десятилетий.
