Через два дня она получила деньги. Лилия наняла человека, чтобы он помог ей доехать до Нью-йоркского вокзала. Уже в поезде, когда заработал двигатель и состав медленно тронулся мимо линии машин, направляющихся в Чикаго, она опять заплакала. Радостная Лилия легла и сразу уснула, и не видела, как за окном промелькнул и остался позади Нью-Йорк. Она иногда просыпалась, чтобы поесть и сменить положение.

Следующие несколько дней были кошмаром. Из-за урагана началось наводнение, поезд задерживался, пока ремонтировали пути и она не могла сообщить Бойсу о времени своего прибытия.

Узнав, что она от Эдди Мекома, ей предоставили чистую недорогую комнату с замком на двери и ванной в конце коридора. На следующее утро Лилия проснулась поздно и долго не могла уложить свои волосы. Как могла, она скрыла свой живот под лучшим платьем и цветной шалью. Скрестив на удачу пальцы, Лилия отослала кучера с адресом своей гостиницы к Бойсу. Через час он был у нее на пороге.

Перед ней стоял возмужавший тридцатилетний Бойс, шести футов роста, с огромной гривой волос, большими густыми усами и аккуратно подстриженной бородой. Тело под хорошим серым костюмом было сильным и мускулистым. Сначала она, стеснялась Бойса и прикрывала свой большой живот, но он, казалось, не обращал на это внимания. Бойс подошел к ней и поцеловал. Это был страстный долгожданный поцелуй. И она ответила ему благодарностью.

— Это сон, вот что это, — сказал он ей. — Я уже не надеялся снова увидеть тебя. И вот ты здесь, такая же красивая, какой я тебя помню.

Слезы катились из ее глаз.

— Продолжай, — с усмешкой сказала она, — я большая, как корова, и ты знаешь об этом.

— Красивая, — он взял ее лицо в свой руки, и ты будешь такой же прекрасной матерью.

Бойс опять поцеловал Лилию. Он откинул ее осторожно на кровать и уткнулся лицом в грудь.

— Я не могу поверить, что ты здесь. Лилия обхватила его голову и изумилась своему счастью. Через минуту он сел рядом с ней.

— Я владею собственным домом, у меня есть сбережения и хорошая работа. Я резчик по дереву, — сказал он ей. Его большие руки были в твердых мозолях. — После землетрясения и великого пожара, у меня больше работы, чем я в состоянии сделать. Ты не поверишь, но люди платят за херувимов и орлов.

— Не могу представить, — ответила Лилия. Она внимательно смотрела на этого мужчину, которого помнила семнадцатилетним мальчиком. Он стал настоящим американцем и его речь изменилась. Лилии приходилось слушать с огромным вниманием, чтобы понять его.

Он встал, подошел к окну и, не глядя на Лилию, спросил:

— С моим отцом все хорошо?

— Да, — заверила она Бойса.-У него все прекрасно.

— Он знает о ребенке?

— Да.

— А моя мать?

— Она тоже знает.

— Они знают, что ты здесь?

— Нет.

Он опять сел рядом с ней и они долго сидели в объятиях друг друга, пока Бойс не сказал:

— Я думаю, будет лучше, если мы не будем больше об этом говорить. — Лилия молчаливо кивнула в знак согласия и опять наступила тишина.

— Я всегда любил тебя. Ты выйдешь за меня замуж?

— Он наполовину будет тебе родственником, — удивленная, она сказала первое, что пришло в голову. Бойс снова поцеловал ее.

— Выйдешь или нет, он все равно будет наполовину родственником. Да?

Через два дня они стояли перед алтарем, который Бойс сделал своими руками для церкви святого Антония и произносили клятву верности. Дочь Джеймсона Вудза, первый и единственный ребенок Лилии родилась за десять дней до рождества. Это был самый грустный и самый радостный день в жизни Лилии.

Спустя два дня она взяла лоскут шелковой ткани, завернула в него ожерелье и медальон с камеей, которые подарил ей отец ребенка и которые она носила у сердца более семнадцати лет, и спрятала их. Джеймсон был обречен никогда не увидеть своего ребенка, и лучше было прервать все связи. Этот длинный день стал для нее концом и началом.

За неделю до того, как должен был родиться Бойс, Мэриел оставила работу. Она хотела закончить последние приготовления в его детской и запастись пеленками. Проходя мимо витрин магазинов будущая мама мечтала, что скоро сможет носить эти вещи. Но больше всего ее занимали собственные ощущения. Она радовалась, что в ее теле живет маленький человечек, ее сын.

Обычно в это время года в южной Калифорнии с утра до самого полудня, небо затянуто облаками. А днем тепло и свежо от легкого ветерка, который к вечеру становился холодным и сырым. Но последние дни солнце светило с утра до вечера. Поздно распускающиеся жакароиды, посаженные вдоль всех улиц, радовали глаза пурпурным цветом. По вечерам воздух был насыщен ароматом белых магнолий. Каждое утро на крышах жалобно ворковали голуби, а по ночам за окном ее спальни шумно напевал свою песню хозяин ее палисадника — пересмешник. Иногда он не мог угомониться всю ночь.

Лос-Анджелес и окружавшие его города летом испытывают на себе то, что жители называли «Санта Анна». Они произносят это одним словом — «Сантана». Теплый и сухой ветер дул из пустыни через горы Санта Анна в сторону Тихого океана, а не обратно. При этом возникали электрические разряды, они преображали воздух и по ночам превращали уличные фонари, дорожные сигнальные знаки, освещенные окна в мерцающее таинственными огнями шоу. Издалека казалось, что задние красные огни машин расплываются у вас перед глазами, а свет передних фар встречных автомобилей рассыпается на миллионы звездочек.

Одним это казалось волшебством, другим — неудобством. Жителей востока, привыкших к влажной весенней погоде, водителей грузовиков, для которых поездки являются средством существования, чудачества Калифорнийской природы просто раздражали. А люди, которые любят теплую, сухую ветреную погоду и приезжают отдохнуть на золотые курорты Калифорнии, считают их потрясающими. Зной пустыни встречается с прохладой океана.

Мэриел Ти Лилия Джонас Мак Клири еще никогда не чувствовала себя такой счастливой. Безмятежная и спокойная, она впервые жила в чудесной гармонии со своим телом, в котором носила ребенка. Она ждала своего маленького Бойса. Ей казалось, что все ее существо распахнуто навстречу новой жизни.

Позвонила Ширли и пригласила Розу и Мэриел на праздничный ланч «будущих крестных матерей». У Тонио было закрыто — хозяин совершал ежегодное путешествие в Мексику. И подруги решили отпраздновать это событие в шикарном ресторане отеля «Пенинсула».

— Это твой последний шанс прийти на вечеринку одной и знать, что тебя никто не ждет в соседней комнате, — шутя поддразнивала Ширли.

Выбор выпал на вторник и подруги договорились встретиться в офисе «Мейсон и Пирсон», который находится рядом со входом в отель.

— В том случае, если я буду задерживаться, то им придется меня отпустить, — заключила Ширли.

— Они простят старой беременной леди, а? Я могу сделать так, — Мэриел прошла по комнате, покачивая бедрами. — Ну-ка, посмотри.

— У тебя получится. Встретимся в двенадцать.

С трудом пытаясь забраться в бандаж, Мэриел убедилась, что за последнюю неделю ее живот значительно опустился.

— Очень скоро, малыш, — сказала она. В последнее время Бойс почти не беспокоил ее и Мэриел поняла, что он готовится выйти наружу. — По моим подсчетам тебе еще рано. Спорю, по твоим тоже.

Она тщательно сделала макияж, неторопливо одела свое шелковое платье цвета барвинка и серебряные туфли на сплошной подошве. Ей не верилось, что настанет день, когда она снова сможет надеть туфли с высоким каблуком. На шее плавно покачивалось белое ожерелье из каури. Часть волос она собрала в хвост на макушке, а остальные свободно падали на плечи. Мэриел накинула на них серебряную шаль, защищаясь от сильного ветра. Бросила щедрую порцию корма для Обернати с компанией и пошла на встречу с «матерями».

Как и предполагалось, Роза опаздывала, а у Ширли все еще длилось совещание. Но раз уж она пришла немного раньше, ей ничего не оставалось, как ждать. Луиза, секретарь Ширли, удобно устроила мисс Мак Клири в приемной. Через несколько минут дверь кабинета Мейсона открылась, из нее вышли сам хозяин и Томас Сексон. Они были так увлечены разговором, что не заметили Мэриел.