Ничего не оставалось делать, как вернуться обратно. Он вошел в палату, поздоровался и, как будто в первый раз, посмотрел на мальчика. Томас пристально посмотрел на Джефа и убедившись, что сходство определенно есть, повернулся к Мэриел.

— Ты делаешь симпатичных деток, — откровенно сказал он. — Тебе необходимо сделать их целую дюжину.

— Я бы с удовольствием, — она улыбнулась и с нежностью посмотрела на малыша. Он лежал на руках у своей мамы. — Как дела у Даны?

— Сегодня забираю ее домой. Они поражены. Мы все поражены.

После повторного знакомства и традиционного рукопожатия с Джефом, он поздравил их и желал всего наилучшего. Томас воспользовался первой же возможностью уйти, чтобы она смогла покормить ребенка.

Ожидая лифт, Сексон знал, что Джеф остался в палате. Не дождавшись, сердитый Томас спустился по лестнице в отделение реанимации.

Великолепный букет белых и красных роз ей принесли еще до полудня. Мэриел сразу поняла, что цветы от Томаса. Она чуть не заплакала, когда прочитала открытку: «Желаю всего самого лучшего, поздравляю тебя и твою семью».

Утром она заметила, отношение Томаса к ней переменилось. Он смотрел на нее грустными глазами и она видела, как Томас далек от нее. При Джефе они не могли поговорить о Дане, о ребенке. О его ребенке на ее груди. Она почувствовала, Томас вычеркнул себя из ее жизни. И она не в силах предотвратить это.

Последний поцелуй, который ей подарил Томас, был прощальным. Дана едет домой к своей матери. Теперь нет причин встречаться. Он уходит из ее жизни. И теперь уже навсегда.

В этот вечер она кормила своего сына и слезы капали на его пеленки. Из окна больницы, построенной на высоком холме Вествуда был виден праздничный фейерверк. Над пригородом к югу от Лос-Анджелеса взлетали в небо брызги красных и розовых, белых и оранжевых, зеленых и голубых цветов. Они расцветали в ночной темноте на мгновение, чтобы потом исчезнуть в небытие.

Она никогда еще не чувствовала себя такой одинокой. Мэриел кормила ребенка. Ее молоко лилось из груди в его жадный маленький ротик. Радость и страх первого дня материнства смешались с болью и потерей Томаса.

— Пересмотренная оценка налогообложения наследства Мэриел неутешительна, — Бари Купер откусил огромный кусок чизбургера и надолго отложил изложение плохих новостей. В конце концов, Бари пришлось проглотить этот кусок и он продолжил:

— Проверив размер страхового полиса и договор с агентом страховой компании, который кажется очень пространным, они подтвердили стоимость в три миллиона долларов. Мы пытались снизить до двух, в конце концов, они согласились, Налог составит миллион шестьсот тысяч. Больше мы ничего не сможем сделать. В общей сложности мы сэкономили ей восемьсот тысяч.

— Миллион шестьсот тысяч. Святый боже, — Томас покачал головой. Как она воспримет это?

— Не поверишь, она смеялась, — Купер восхищался философским отношением Мэриел к происходящему. — Как она правильно заметила, раз у нее украли драгоценности, то какая разница, в какую сумму их оценили. А вот ее жених, бывший муж, все же был напуган. Он настаивает на подаче апелляции. И раз ты оплачиваешь счет, то мне нужно с тобой посоветоваться, — Купер откусил еще раз от чизбургера. Томас через окно ресторана смотрел на Беверли Хилз.

— Действуй, подавай на апелляцию. Сделай все, что можно сделать.

Бари попросил официанта принести еще пива.

— Мне придется доложить тебе, что на сегодняшний день гонорар за эту работу составляет где-то тридцать шесть тысяч. Мне пришлось дважды съездить в Лондон и затратить, приблизительно, семьдесят часов рабочего времени. Остальное мелочь — разные караманные расходы. Если бы мы говорили о реальных деньгах, то я бы еще понял твои затраты, — он нетерпеливо барабанил по столу, пока официантка совещалась с барменом. — Апелляция обойдется тебе в кругленькую сумму. Я не хвастаюсь, но у меня очень дорогая фирма. А ты можешь получить такой же результат гораздо дешевле в любой другой со сходным профилем.

Официантка принесла пиво. Она узнала Томаса Сексона и застенчиво улыбнулась. Он автоматически ответил ей тем же и жестом попросил принести еще кофе.

— Я хочу, чтобы именно ты вел это дело…

— 0кей, платишь ты, но все-таки советую тебе подумать.

— Я думаю. Слишком велика сумма. Они никогда не смогут собрать ее. Скажи, есть вероятность того, что дело закроют, если Англия не возбудит уголовного дела?

Бари прекратил жевать и выразительно посмотрел на друга.

— Есть. Даже очень большая. А что? Уж не собираешься ли ты платить за нее? Я настоятельно советую тебе не делать этого.

— Почему? — Томас отдал свою чашку застенчивой официантке и теперь терпеливо ждал кофе. Бари начал нервничать.

— Хотя бы потому, что у тебя нет сейчас таких денег. Во-первых, тебе сразу придется ликвидировать некоторые активы. А во-вторых… Ты просто не Можешь сделать этого. Ты сделаешь это себе в убыток.

— Ты уже подготовил брачный контракт?

— В общем-то, да. Это очень простой договор. Цена минимальная.

— Может быть она решила не выходить замуж? — Томас почувствовал на себе скептический взгляд Купера.

— А тебе от этого плохо? Томас не ответил.

— Святый Боже, — вздохнул Бари и заказал еще пиво.

Бойс Джеймсон был таким крошечным, что его вскоре переименовали в «Джимми». Качать своего сына стало любимым занятием Мэриел. Только что он оторвался от материнской груди и необычайно довольный уснул у нее на руках. Мэриел задумчиво смотрела на ангельское личико и думала о своем будущем.

Пройдет еще немало времени, прежде чем деньги со сберегательного счета придется отправить в Англию. В конце концов, вся эта история происходила на бумаге и было бы ошибкой портить себе жизнь из-за несостоявшегося наследства. В ближайшем будущем придется найти кого-нибудь, кто присматривал бы за ребенком. И тогда можно будет вернуться на работу. В ее фирме максимальный отпуск по уходу за ребенком составляет три месяца, а октябрь наступит так быстро, что глазом не успеешь моргнуть.

Джеф проявил себя джентльменом. Со дня их последнего разговора он так и не затрагивал вопрос о женитьбе. Но все-таки нельзя слишком долго испытывать ее терпение. Пришло время сделать решительный шаг. Томас ушел от нее навсегда. В этом уже не приходится сомневаться. А Джеф как раз тот человек, с которым можно построить свою жизнь. Но как не хочется расставаться с мечтой. Неужели никогда не повторится эта волшебная сказка, эта ночь, которую они провели с Томасом. Та ночь, когда она зачала Джимми…

Томас ушел.

Мэриел понимала, что «колется», исподволь подготавливая себя к этому решительному шагу. И все-таки продолжала искать любой, пусть самый незначительный повод, только бы задержать, оттянуть этот момент. Так не могло продолжаться долго.

Джимми вздохнул и зашевелился. У нее есть ребенок Томаса, может быть это даже гораздо больше, чем она может просить. Как Мэриел и ожидала, прислав цветы и поздравления, Томас исчез. От него не было ни слова.

Она поднялась из кресла-качалки и положила Джимми в кроватку. Тот мирно засопел под своим одеяльцем. На глазах у Мэриел навернулись слезы и она слегка прижалась к своему маленькому сыну. Теперь, когда у нее есть ребенок, которого она так любит, она поняла, как тесно связывает Дана Томаса и Алису. Несмотря на все трудности их семейной жизни.

Она включила ночник и на цыпочках пошла из комнаты, но в дверях остановилась и еще раз взглянула на сынишку. Она не могла удержаться, чтобы ночью не прийти три-четыре раза в детскую. Она хотела убедиться, что он дышит и что он действительно там. Наконец она присоединилась к Джефу, ожидавшему ее в гостиной. Он открыл окно и влажный воздух калифорнийской ночи ворвался в комнату. Джеф поцеловал ее, обнявшись, они сели на диван.

Он держался корректно и не требовал от нее немедленного ответа. Но выражение его лица, взгляды, которыми он встречал ее каждый день, были красноречивее всех слов. Нужно решаться. И если Томаса больше нет в ее жизни, то чего же она ждет, черт возьми?