– Если говорить безотносительно личности этого кадета, По достаточно смышлен. Даже Берар вынужден это признать, а уж ему трудно угодить.

– Росс придерживается того же мнения, – неохотно добавил Тайер.

– Во всяком случае, рядом с остальными плебеями По не выглядит желторотым юнцом. Должно быть, служба в армии его чему-то научила.

Наконец-то за все время, проведенное в полковничьей гостиной, я узнал что-то полезное.

– Значит, он успел послужить в армии? – спросил я, надеясь узнать дополнительные подробности.

– Три года, – ответил Тайер.

– Признаться, я ошеломлен, джентльмены. Мне он назвался поэтом.

– Он вам не солгал, – печально улыбнувшись, сказал Хичкок. – Я являюсь обладателем двух книжек его стихов.

– И они достойны похвалы?

– В какой-то мере, да. Правда, в них очень мало смысла. Во всяком случае, с моими скромными способностями этот смысл не постичь. Мне думается, в раннем возрасте его слишком опьянила поэзия Шелли.

– Если бы он опьянялся только поэзией, – пробормотал Тайер.

Последнее замечание заставило меня побледнеть. Думаю, читатель, ты меня поймешь и простишь: ведь не далее как вчера я видел кадета По в заведении Бенни. Видел я и то, какой походкой он оттуда выбирался. А полковник Тайер, оказывается, лучше, чем я думал, осведомлен об особенностях своих кадетов. Уж не завербовал ли он себе в соглядатаи деревья и камни?

– Что ж, джентльмены, приятно узнать, что его поэтические упражнения вылились в осязаемую форму. Мне думается, кадет По любит сочинять разные истории, делая себя главным героем повествований.

– Я бы добавил: интригующих повествований, – сказал Хичкок. – Желаете пример? По рассказывал, что является внуком… Бенедикта Арнольда. Впоследствии нас с полковником замучили вопросами, так ли это.

Здесь, читатель, я не выдержал и громко расхохотался, взорвав сонную атмосферу полковничьей гостиной. Ну что за безумец этот По! Решиться говорить такое в Вест-Пойнте – том самом месте, которое генерал Арнольд когда-то намеревался сдать войскам короля Георга[39] и наверняка бы сдал, если б не арест майора Андре… Эта история По явно выходила за пределы здравого смысла.

Конечно, сочинитель подобных историй не мог рассчитывать на благосклонность Сильвейнуса Тайера. Губы полковника стали совсем тонкими, а глаза приобрели голубизну льда. Повернувшись к Хичкоку, он сказал:

– Вы забыли упомянуть самую интригующую из историй По. Он же называет себя убийцей.

Мы надолго замолчали. Хичкок глядел в пол, морща не только лоб, но и все лицо.

– Полагаю, джентльмены, вы не поверили в эту выдумку, – наконец сказал я. – У меня просто в голове не укладывается, чтобы этот человек мог лишить кого-то жизни.

– Если бы я поверил в этот бред, то немедленно выгнал бы его из академии, – резко ответил Тайер.

Он схватил чашку и залпом допил остывший чай.

– Вопрос в том, верите ли в это вы, мистер Лэндор.

Тайер водрузил чашку себе на колено, откуда она тут же покатилась вниз, однако полковник успел ее подхватить, не дав упасть. Потом он слегка зевнул и сказал:

– Если уж вам так хочется заполучить По себе в помощники, может, вы пойдете и спросите его согласия?

Рассказ Гэса Лэндора

8

30 октября

Теперь, когда пыль моих споров с Тайером и Хичкоком улеглась, оставалось единственное – подступиться к кадету По. Капитан предложил зазвать его куда-нибудь на чердак и там устроить тайную встречу. Я придерживался противоположного мнения: лучше действовать на виду у всех – так мы лучше сумеем скрыть наши истинные намерения и избежим ненужных подозрений. Хичкок согласился, и в среду утром мы с ним неожиданно явились в класс преподавателя Клодиуса Берара, где в числе прочих кадетов занимался и По.

Мсье Берар родился и вырос во Франции. Служба в наполеоновской армии не привлекала молодого француза, и он освободился от воинской повинности вполне законным способом, наняв себе замену. Все шло прекрасно до тех пор, пока человека, пошедшего служить вместо него, не убило в Испании пушечным ядром. Над мсье Бераром вновь нависла угроза армейской службы. Быстро сообразив, что к чему, он собрал вещички и спешно отплыл в Америку. Оказавшись по другую сторону Атлантического океана, мсье Берар стал зарабатывать преподаванием родного языка сначала в Диккинсоновском колледже[40], а затем в Военной академии. Должно быть, этот француз не раз задумывался об иронии судьбы, которая все равно привела его в армию. Конечно, служить в тишине Гудзоновских нагорий было куда приятнее, чем в каком-нибудь пехотном или артиллерийском полку, ведущем боевые действия. Но иногда мсье Берару становилось невыносимо слушать, как американские оболтусы безбожно перевирают французские слова. Тогда он начинал сомневаться: стоило ли покидать родину? Может, опасность была не так уж велика и он поторопился? Эти мысли то затихали, то вновь будоражили разум мсье Берара, отчего его зрачки всегда излучали какое-то беспокойство.

Увидев вошедшего коменданта, француз проворно вскочил на ноги. Кадеты, сидевшие на простых скамьях без спинок, тоже шумно поднялись. Хичкок разрешил им сесть. Мы с ним разместились на такой же скамье, поставленной возле самой двери. Мсье Берар приподнял свои тяжелые, с синеватыми прожилками, веки и устремил глаза на кадета, что стоял посреди класса. В руках у того была книжка in quarto[41] в красном кожаном переплете.

– Продолжайте, Планкетт, – сказал француз.

Бедняга-кадет вновь стал прорубаться сквозь джунгли французской прозы: «Он приехал на постоялый двор и спрятал… нет… убрал лошадь. Потом он съел внушительный обед из хлеба и… отравы».

– Ну как же так? – не выдержал мсье Берар. – Думаю, даже очень голодный кадет не позарился бы на такой обед. А все потому, Планкетт, что вы не обратили внимания на написание слова poisson. Там два «s», а не одно, и потому это слово переводится как «рыба»[42].

После столь существенной поправки кадет собрался продолжать, однако мсье Берар махнул своей пухлой белой рукой.

– Достаточно. Можете садиться. И настоятельно прошу: в следующий раз будьте повнимательнее с предлогами. Ваша оценка – один и три десятых.

После Планкетта мы выслушали потуги перевода еще от троих кадетов, получивших соответственно 2, 5, 1, 9 и 2, 1. Пока они с трудом изрекали корявые фразы, двое их товарищей потели у доски, письменно спрягая глаголы. За все это время в классе не было произнесено ни слова по-французски. Обучение языку сводилось к умению переводить тексты военного характера. Наверное, не один кадет спрашивал себя: почему в таком случае они должны корпеть над переводом романа, а не пытаться переводить книгу Жомини[43] о стратегии и маневрах? Между тем мсье Берар предпочел теоретическим рассуждениям военного инженера философские рассуждения Вольтера и плутовской роман Лесажа. Наверное, теперь он и сам был не рад этому выбору, ибо его утомили нескончаемые ошибки. За десять минут до конца урока он вдруг встал, сцепил пальцы и чуть более высоким голосом, чем обычно, произнес:

– Кадет По, прошу к доске.

Сидевший в дальнем углу По вскинул голову, затем встал.

– Кадет По, не соблаговолите ли вы перевести отрывок из второй главы «Истории Жиля Блаза»?[44] По в три прыжка оказался на середине класса и встал напротив Берара. Парень прекрасно сознавал, что к нему обращено внимание не только однокашников, но и коменданта академии. По дважды прочистил горло, затем открыл книгу и начал:

– «Пока мне жарили яичницу, я завел беседу с хозяйкой, которую прежде не видел. Женщина показалась мне достаточно привлекательной…»

вернуться

39

Имеется в виду английский король Георг III (1738-1820).

вернуться

40

Учебное заведение в городе Карлисл, штат Пенсильвания, названное в честь одного из его основателей – государственного деятеля Джона Диккинсона.

вернуться

41

Размер в четверть типографского листа (9x12 дюймов, или 22, 5 x30 см).

вернуться

42

Слово poison перекочевало в английский язык из французского, сохранив свое значение: «яд», «отрава».

вернуться

43

Антуан-Анри Жомини (1779-1869) – швейцарец по происхождению, генерал, автор военных мемуаров и нескольких трудов по тактике ведения войны. В 1813 г. покинул наполеоновскую армию и перешел на сторону русских. В России он жил до самой смерти, окруженный славой и почестями. Был военным наставником Александра II.

вернуться

44

Многотомный роман Алена-Рене Лесажа (1668-1747), который он писал в течение двадцати лет.