Я ожидал услышать нечто подобное, и все же эти слова ударили по мне.

– Не понимаю, капитан… мы достигли… благодаря помощи кадета По мы существенно продвинулись в расследовании. Он здорово мне помог.

– Не сомневаюсь. Но после гибели двоих кадетов и исчезновения третьего я не хочу даже мысленно подвергать опасности кого-либо из своих подопечных.

И все-таки, читатель, мое тело отозвалось на слова Хичкока: у меня вдруг вспыхнуло лицо и шея, как будто я стоял рядом с пылающим камином. То был запоздалый приступ стыда. По действительно рисковал жизнью, а я почти не задумывался об этом. Я читал о его подглядывании за Леей и Артемусом на заднем дворе, как читают увлекательный роман. А его ночной встрече с Маркисом-младшим я вообще не придал особого внимания, хотя в темном вестибюле казармы тогда могло произойти что угодно.

– Наверное, это не единственная причина отстранения кадета По, – сказал я капитану.

– Вы правы, мистер Лэндор, не единственная. Я уже говорил вам, что… приятельские отношения с По не самым лучшим образом влияли на вашу объективность. Теперь, когда ваши регулярные встречи прекратятся, вы сможете целиком сосредоточиться на…

Хичкок не договорил, но я и так знал конец его фразы. Я выпрямился, сделал большой глоток воздуха и сказал:

– Даю вам слово, капитан: с этого момента кадет По не будет принимать никакого участия в расследовании.

К чести капитана, он хотя бы не показал своего торжества. Глаза Хичкока были обращены внутрь, а правая рука теперь скользила по поверхности стола, стремясь оттолкнуть тени.

– Должно быть, вы знаете, что полковник Тайер сообщил командующему инженерными войсками об исчезновении Стоддарда.

– Представляю, как встретит эту новость командующий. Одно дурное известие за другим.

– А я могу вам сказать, как командующий встретит эту новость. Скорее всего, полковник Тайер понесет наказание за… гадательный, скажем так, способ ведения расследования.

– У командующего нет оснований упрекать полковника Тайера.

– Это вы так думаете. А полковнику недвусмысленно напомнят, что с самого первого дня он должен был бы поручить расследование офицеру академии, но никак не штатскому лицу.

Слова эти были произнесены жестким тоном, и таким же жестким эхом они еще долго звучали у меня в мозгу. Мне вдруг показалось, что я подслушиваю разговор, состоявшийся несколько дней назад. Разговор, который Хичкок и Тайер вели при закрытых дверях.

– Уверен, капитан: вы тоже уже не раз напомнили об этом полковнику Тайеру, – сказал я, стараясь говорить с предельным спокойствием. – Вы ведь с самого начала противились моему участию в расследовании. Вы отговаривали полковника, как могли.

Хичкок не стал возражать. Он продолжал, и голос его был ровным, как линия горизонта.

– Сейчас это уже не имеет значения, мистер Лэндор. Мы с полковником Тайером оба несем ответственность за все, что происходит в академии. И за эту «жажду правосудия» нам тоже придется отвечать вдвоем. Я уверен: командующий инженерными войсками не замедлит прислать сюда своего человека и наделит его всеми полномочиями для завершения расследования.

Рука Хичкока вновь заскользила по столу, прогоняя назойливые тени.

– Командующий инженерными войсками обычно не затягивает с принятием решений. Полагаю, что через три дня его следователь уже будет в Вест-Пойнте. До сих пор мы действовали так, будто у нас впереди – бесконечное количество времени. А теперь мы ясно видим предел. У вас, мистер Лэндор, есть еще три дня, чтобы найти виновного или виновных. – Он сделал паузу и добавил: – Если, конечно, вы по-прежнему хотите, чтобы они были найдены.

– В этом, капитан, можете не сомневаться. Я обещал полковнику найти виновных. Мы, если помните, обменялись с ним рукопожатием. А это крепче любых соглашений, написанных на бумаге.

Хичкок кивнул, но по изгибу его бровей, по сцепленным пальцам и еще другим, почти невидимым признакам я ощущал его недовольство. Он вновь подался вперед, нависнув над столом.

– Мистер Лэндор, вряд ли я ошибусь в своих предположениях. Я чувствую в вас скрытую враждебность по отношению к нашей академии… Погодите возражать. – Он поднял палец. – Эту враждебность я интуитивно почувствовал с самой первой нашей встречи. Но вплоть до сегодняшнего дня я старался не придавать ей значения.

– А теперь?

– Теперь я опасаюсь, что эта ваша… предубежденность может явиться еще одним препятствием к завершению расследования.

Когда он кончил говорить, все во мне бурлило. Мне хотелось запустить в Хичкока первым попавшимся под руку предметом: чернильницей, пресс-папье или еще чем-нибудь. Но все они казались несоизмеримыми моему гневу. Оставались только слова, которыми можно ударить больнее, чем пресс-папье.

– Черт вас побери, капитан! – зарычал я, вскакивая на ноги. – Что еще вы от меня хотите? Я работаю на вас, не получая ни цента…

– Вы сами отказались от вознаграждения.

– Работаю как собака, если вам угодно знать. Я почил другое «вознаграждение» – удары саблей, затем удар по затылку, чуть не отправивший меня на тот свет. Или вы станете отрицать, что я рисковал жизнью ради спасения репутации вашего драгоценного заведения?

– Никто не отрицает принесенных вами жертв, – сухо ответил Хичкок. – А сейчас я хотел бы получить ответ на заданный вопрос. Вы действительно настроены против нашей академии?

Я отер пот со лба. Мне не хватало воздуха, и я глотнул его ртом.

– Капитан, напрасно вы думаете, что я враждебно настроен к вашей академии. Я желаю вам и дальше готовить из этих парней настоящих солдат, знающих солдатское ремесло. И тем не менее…

– Что?

– Ваша академия чем-то напоминает монастырь, – ответил я, выдерживая его взгляд. – А монастырь, как известно, еще не делает людей святыми.

– Ваше сравнение неуместно. Академия и не должна делать из кадетов святых.

– Но она и не всегда делает из них солдат… Я не встаю на одну доску с вашими врагами. Мне все равно, как о вас думает президент. Я провел в Вест-Пойнте достаточно времени, чтобы составить собственное мнение. И я твердо убежден: когда вы отнимаете у молодых парней их волю, когда окружаете их обилием разных правил и грозите взысканиями за любой пустяк, когда вы учите их не думать, а только подчиняться… они выходят отсюда менее человечными, зато более отчаявшимися.

Думаете, Хичкок побагровел? Ударил кулаком по столу? Накричал на меня? Ничего подобного. Он дышал ровно, будто мы говорили о том, когда окончательно замерзнет Гудзон.

– Я пытаюсь разобраться в вашей логике, мистер Лэндор, но вынужден призвать вас на помощь. Вы что же, намекаете на то, что в гибели этих кадетов повинна… академия?

– В их гибели повинен некто, связанный с академией. В этом смысле, да, академия тоже разделяет вину за их гибель.

– Но это же смехотворно! Если следовать вашим меркам, каждое преступление, совершенное христианином, ложится пятном на Христа.

– Так оно и есть.

Впервые мне удалось застичь капитана Хичкока врасплох. Его голова откинулась, пальцы переплелись в замок. На какое-то время он утратил дар речи. И пока длилось его молчание, я ясно понимал, как будут складываться наши дальнейшие отношения.

Никак.

Нам с Хичкоком уже не пить мадеру в кабинете заводчика Кембла. Нам с ним не играть в шахматы, не слушать музыку, не совершать прогулки к форту Путнам и не читать газеты, закусывая новости грейпфрутами. С этого момента мы будем встречаться только по необходимости и разговаривать тоже только по необходимости. Я знал и причину нашей размолвки: мы никогда не согласимся простить друг друга.

– У вас есть три дня, – напомнил мне Хичкок. – Через три дня вы освободитесь от нас, мистер Лэндор.

Я уже выходил из его кабинета, когда услышал довесок к предыдущей фразе:

– А мы – от вас.

Рассказ Гэса Лэндора

32

10 декабря

Капитан Хичкок мог бы обрушить на мою голову еще немало обвинений и упреков, но насчет кадета Стоддарда я оказался прав. Вчера утром к академическому начальству явился местный рыбак по имени Эмброс Пайк и рассказал следующее. На берегу к нему подошел какой-то кадет и пообещал доллар, если Пайк довезет его до ближайшей пароходной пристани. Рыбак согласился, и они поплыли вниз по Гудзону до Пикскилла. Там кадет расплатился с Пайком. Рыбак собственными глазами видел, как этот парень достал из бумажника еще пару долларов и купил билет на ближайший пароход, идущий в Нью-Йорк. Сам Пайк, скорее всего, забыл бы об этой истории, но его жена сильно встревожилась: а вдруг этот кадет – беглец, совершивший какое-то преступление? Если Пайк не хочет загреметь в Синг-Синг[163] за пособничество преступнику, пусть быстрее идет в академию и все расскажет сам. Естественно, в академии никто не стал грозить Пайку Синг-Сингом. Перво-наперво его спросили: почему он уверен, что его пассажир был кадетом? Вопрос, конечно, дурацкий; а кем же еще, если на парне была серая кадетская форма? Уже в лодке, когда они отплыли на достаточное расстояние от Вест-Пойнта, кадет переоделся в цивильную одежду, повязал шейный платок и стал неотличим от местных парней.

вернуться

163

Знаменитая тюрьма близ Нью-Йорка, которую начали строить в 1825 г.