— А как насчет связей с Японской Красной Армией? Это одни из самых жестоких террористов во всем мире.

— Довольно сомнительно.

— Смит, воспользуйтесь своими компьютерами, — выкрикнул президент, выкопайте все, что имеет отношение к Нишитцу, к их связям. Мне нужны ответы.

— А именно, господин президент?

— Я хочу знать, зачем им потребовалось захватывать американский город.

Мне нужно хоть что-то для встречи с японским послом. Возможно, нам удастся решить эту проблему без лишнего шума.

— Господин президент, — твердо проговорил Смит, — если то, что вы мне сообщили — правда, то один из наших городов оккупирован, а это не тот вопрос, который можно решить с помощью переговоров. Здесь нужно действовать решительно.

— Именно поэтому я к вам и обратился, а вы не можете связаться со своими людьми.

— Если Римо и Чиун находятся поблизости, то можете мне поверить — они не станут сидеть, сложа руки, пока враг пытается занять американский город.

— Смит, вы используете совсем не то время. Юма уже захвачена, японцами, или кем бы то ни было. И где же были ваши люди?

На это у Смита не нашлось ничего ответить.

— Если я пущу вход войска, — продолжал президент, — то потери среди гражданского населения будут огромны. Нет, на это я пойти не могу.

Дипломатия, без шумихи, и только, Смит. Никак иначе эту проблему не решить.

Свяжетесь со мною как можно скорее.

Президент повесил трубку. За несколько сот миль от него, доктор Харолд У. Смит склонился над компьютерным терминалом. Нажимая на клавиши, он недоумевал, что же могло случиться с Римо и Чиуном?

Хватало уже одного того, думал Бартоломью Бронзини, что в него стреляла слетевшая с катушек съемочная группа. Или того, что его заставили удирать в пустыню с поджатым хвостом — убегать от драки было ни в его стиле, как на экране, так и в жизни.

Но кроме всего прочего, когда над песчаными дюнами начал сгущаться мрак и похолодало, Бронзини начал беспрестанно чихать.

— Отлично, — пробормотал он, стараясь удерживать взятый на Юму курс. Когда, казалось, хуже уже ничего и не придумаешь, меня угораздило простудиться.

Бронзини вслепую вел танк через пустыню, пока не понял, что оторвался о возможных преследователей. Песчаная буря давно уже улеглась. Воды видно не было — только горы и струящийся мелкий песок, насколько хватало глаз. Ему часто приходилось объезжать отроги гор, чтобы сохранить направление на Юму, и от этих объездов Бронзини окончательно потерял ориентацию в пространстве.

Он уже не был уверен, что едет в ту сторону. На тела Бронзини наткнулся совершенно неожиданно. Сначала ему попался лежащий на дороге человек.

Затормозив, Бронзини выпрыгнул из люка и подошел к неподвижному телу.

Человек, одетый в камуфляжную форму, лежал на животе, за спиной у него был пристегнут нераскрытый парашют.

Бронзини перевернул тело, но одного взгляда, брошенного на лицо оказалось достаточно чтобы убедиться, что человек был мертв. Повреждений заметно не было, но в глазах мертвеца застыл ужас, а рот раскрылся словно в беззвучном крике.

Интересно, отчего он погиб, подумал Бронзини, ведь внешне тело казалось нетронутым. Тем не менее, если бы он попытался согнуть его в любом месте, то под кожей вместо скелета почувствовал бы раскрошенные вдребезги кости.

Так ничего и не поняв, Бронзини забрался обратно в танк и снова двинулся вперед. Он решил объехать большую дюну, надеясь, что за ней местность будет ровнее. Его ожидания полностью оправдались — перед ним расстилалась бескрайняя песчаная равнина, на которой, словно щепки, разбросанные в океанских волнах, лежали сотни тел. Бронзини то и дело приходилось их объезжать. Картина, словно застывшая перед ним, казалась миражем — на каждом из лежащих людей была парашютная сумка, как будто они просто упали, не выдержав долгого перехода через дюны.

Чтобы это невероятное зрелище уложилось в голове, потребовалось довольно много времени. Вполне вероятно, что Бронзини так и не удалось бы догадаться, что к чему, если бы не зарытая в песок канистра, одна из тех, которые на съемках использовали в качестве дымовой шашки. Топливо в ней полностью сгорело.

— Чертов парашютный десант, — пробормотал Бронзини, и голос его дрогнул — в это было просто невозможно поверить. Он взглянул в небо, и все стало на свои места — во время съемок десанта произошла диверсия.

Забравшись на водительское место, Бронзини плотно закрыл люк. Вести танк, пользуясь перископом, было труднее, но так, по крайней мере, на глаза ему попадалось меньше трупов. На глаза ему тут же попались следы тяжелых машин, и Бартоломью Бронзини решил ехать по ним, надеясь, что колея приведет его к Юме.

По дороге он наткнулся на брошенный бронетранспортер, который лежал в песке, все еще дымясь. От него доносился ужасный запах горелого мяса. Описав круг, Бронзини внимательно осмотрел машину. Из раскрытого заднего люка, словно из пасти злобного дракона, свешивались тела в военной форме. Одно из них показалось Бронзини знакомым — на человеке была ковбойская шляпа, и при жизни его звали Джим Конкэннон, советник по военным вопросам, работавший с ним на всех трех сериях «Гранди».

— Что, пропади все пропадом, здесь происходит? — взвыл Бронзини.

Не останавливаясь, он повернул рычащий танк в сторону Юмы и погнал что есть силы вперед. Теперь он уже сомневался, хороша ли вовсе была идея туда ехать. Бронзини старался не думать о том, что произошло на базе морских пехотинцев. Это было просто невероятно. В конце концов, они же просто снимали фильм. Но теперь, после неудавшегося парашютный десант, все надежды на то, что на базе все просто посходили с ума, рухнули. Внутри у Бронзини все похолодело, и, вдобавок, он никак не мог перестать чихать.

Он ехал через пустыню всю ночь, мучительно борясь со сном. Иногда ему помогал вой койотов. Когда, наконец, из-за гор появилось солнце, Бронзини откинул крышку люка.

К своему изумлению, он ясно различил в лучах рассветного солнца фигуру идущего впереди человека. Тот шагал через дюны ровно, почти монотонно.

Увеличив скорость, Бронзини поравнялся с пешеходом.

— Эй! — крикнул он, стараясь удержать танк на прямой.

Человек не отвечал, он просто шагал и шагал вперед. Высунувшись из люка, Бронзини попытался разглядеть его повернутое в профиль лицо. Черты его казались смутно знакомыми, но он никак не мог припомнить, где уже видел этого человека. Бронзини увидел, что лицо незнакомца сильно обветрилось и обгорело на солнце.

— Эй, я с тобой говорю! — прокричал он.

Никакой реакции. Бронзини отметил размеренные, словно у робота, взмахи рук и бесстрастное, похожее на маску выражение лица, как будто вырубленного из камня. На путнике была точно такая же форма, как и на мертвых парашютистах, но изодранная в клочья, а из-под куртки проглядывала белая футболка.

— Неужели я что-то сказал? — почти безнадежно попытался пошутить Бронзини. Его предчувствия полностью оправдались. Он решил сделать еще одну попытку, шутливо начав, — Вряд ли вы сможете показать, как мен проехать к Юме. Дело в том, что я опаздываю на деловую встречу.

Тишина.

Наконец, порядком разозлившись, Бронзини сунул пальцы в рот и громко, настойчиво засвистел. На этот раз он добился внимания — голова человека, словно на шарнире, повернулась в его сторону, никак не повлияв на размеренную поступь и размах рук. Глаза, заглянувшие в лицо Бартоломью Бронзини, порядком его испугали — немигающие, как у змеи, они сверкали на фоне изможденной плоти почти фанатическим блеском. Лицо незнакомца казалось мертвым — иначе назвать это было никак нельзя.

— С другой стороны, почему бы мне не обратиться к кому-нибудь другому?

— неожиданно проговорил Бронзини.

Голова вернулась в прежнее положение, и человек продолжал идти вперед.

Бронзини остановил танк, и некоторое время смотрел вслед удаляющейся фигуре, словно робот, шагающей по оставленной колесами бронетранспортера колее.