— Шепнул нам Зверзз, что отправили нас в школу полевых разведчиков. Раз у нас это так хорошо получается драгун резать, — сказал Йозе. — Так что спасибо тебе, Кобчик, что именно нас выбрал цугульскую разведку гонять. Теперь служить будем как люди, с оружием.

И поднял жестяную кружку, как бы говоря 'прозит'.

— И что? Даже не посмотрели на то, что вы неграмотные? — удивился я.

— Как это неграмотные, — возмутился Йозе. — Я к примеру подпись свою начертать могу. Очень даже разборчиво. А Кароль еще читать умеет… по слогам.

И оба заржали.

— Так что числимся мы уже в грамотных рецах, — поддержал напарника Кароль. — А ты, Кобчик, правда, живешь на той горе, как сказывали, откуда боги из нашего мира ушли?

— Правда, если они ушли именно с горы Бадон, — честно ответил я.

— И как оно выглядит это место?

— Старый сумрачный лес хвойный на плато. Очень неприятное место. Не хочется там оставаться больше необходимого. Как бы выталкивает тебя, — описал я место своего появления в этом мире.

— Вот оно как… — задумался Йозе.

А Кароль уже рылся в своем ранце и выкладывал на импровизированный из чурбаков и широкой доски стол какие‑то свертки, замотанные с чистые портянки.

— Что это?

— Твоя часть трофеев, командир, — пояснил Йозе.

— И как же вы их сохранили?

— Да пока ты пленного в лагерь вез, мы вьюки на опушке скинули и слегка прикопали. Достали ночью уже. Не беспокойся, тут твоя двойная доля от всего. Все по нашему обычаю.

— А почему двойная?

— Ты же командир. Одна доля участника и одна доля командира. Меньше нельзя — больше можно.

И смотрит на меня, потребую я себе большую долю или нет.

Но я только махнул рукой.

— Ладно. Как решили, пусть так и будет.

— Вот это по — нашему, — довольно осклабились лесовики. — Прячь быстрее в ранец, а то инженер придет… Не знаем мы, как он к этому отнесется.

— А в мешке что? — спросил я, укладывая свертки в свой ранец.

— Харчи. И цугульские, и те, что нам на троих в дорогу выдали, — пояснил Кароль. — Йозе, ты как самый молодой, иди, расседлай офицерских коней и обиходь. На ходу это труднее будет сделать.

— Так вы меня в трибунал не повезете? — спросил я, все еще не веря своему счастью.

Комбат мне еще на губе вроде все пояснил, но кто его знает… это начальство. Могло и передумать из каких‑либо высших соображений карьеры. Что для него какой‑то горец? После того как меня без ремня под конвоем провели по всему лагерю, я уже любого исхода ожидал.

— Это для барона тебя повезли в трибунал, чтобы он не вонял сильно и жалоб родне не писал.

К открытой створке вагона подошел инженер, прикрикнул с насыпи.

— Кто‑нибудь там… Руку дайте.

Кароль протянул офицеру ладонь, и тот ловко за нее уцепившись, в одно касание оказался в теплушке.

— А разве вы, господин инженер — капитан, не в классном вагоне поедете? — спросил я.

— Вот еще… — ухмыльнулся инженер. — Буду я свои деньги доплачивать за классность. Что‑то я проголодался, что там нам батальонный ресторатор в дорогу собрал, мечите на стол.

— А долго нам ехать, господин офицер, — подал голос Йозе из‑за лошадиных тушек.

— Чистого времени в пути часа три, — удовлетворил его любопытство инженер. — Но когда нас к эшелону подцепят… Кто его знает? Комендант сказал, что как только, так сразу. В первую очередь. Но после санитарных поездов.

— Много раненых? — спросил Кароль, не забывая ножом пластать свежий хлеб, буженину, сало и кровяную колбасу.

— Очень много, — ответил офицер, прихлебывая из кружки уже остывший эрзац — кофе. — Пока я у коменданта был, так за это недолгое время три санитарных эшелона пропустили без очереди. Прёт восточный царь как паровой каток, а у нас тут только завеса пока, а не полноценный фронт. Каждая дивизия воюет на участке, который в обороне армейский корпус должен держать. К югу от нас цугульский корпус прорвался, там теперь всем чем можно этот прорыв затыкают. Везу вот в штаб фронта требование от комбата вооружить батальон на всякий случай, хотя бы только винтовками. Все же мы теперь не тыловая, а фронтовая часть. Приказ вышел о переименовании нашего строительного батальона в саперный. Что ты смеешься, Кобчик?

— Осмелюсь доложить, господин инженер — капитан, мы‑то грешным делом думали, что в больших штабах считают, что рецкие горцы такие звери, что им оружие и давать опасно, — ответил я, удавливая смех.

Ржали уже все. Йозе так вообще слезы вытирал от смеха и приседал на корточки.

Тут шипя, свистя и попыхивая толстой расширяющейся кверху трубой, подъехал к нам маленький маневровый паровозик. Вагон тряхнуло, лязгнули буфера. Потом также в другую сторону и нас потихоньку потащили, подпрыгивая на стрелках. Через десять минут подцепили последним вагоном к какому‑то эшелону.

Маневровый паровоз, отцепившись от нас, укатил.

Зазвонил колокол на станции.

И поезд, медленно ускоряясь, покатил в тыл. Подальше от диких цугульских драгун восточного царя, про которых уже и слухи поползли, что они младенцев жареных едят.

Город, в который мы прибыли был первый большой, по настоящему большой город который я увидел в империи. До того все попадались пряничные провинциальные аккуратные городки живущие в основном торговлей. А тут… Высокие трубы мощно коптят по окраинам. Заводы… Фабрики… Мастерские… Прежде чем попасть на вокзал мы проехали промышленные и складские пригороды, обширный железнодорожный отстойник и большое депо даже с круговым механизмом поворота в паровозном 'гараже'.

Кроме того, как пояснил нам Вахмурка, здесь на востоке империи это место крупный железнодорожный узел.

А за каменным двухэтажным вокзалом высились, уходя в перспективу веера улиц местные 'небоскребы' в пять — шесть этажей приятных для глаза проектов с 'архитектурными излишествами' и балюстрадами на крышах. Улицы и тротуары выложены аккуратной брусчаткой 'веером'. На площади работал фонтан, в котором пускали струи позеленевшие бронзовые тритоны не тритоны, но кто‑то из местного морского бестиария. По тротуарам фланировала публика, любуясь красивыми витринами многочисленных магазинов, все больше мелких и специализированных ни одного универмага за все пребывание здесь мне не встретилось. Сновали лотошники с товаром вразнос. Словно и нет войны всего в нескольких часах хода по железной дороге, настолько это было спокойное и умиротворяющее зрелище.

Конка еще впечатлила: пара, а то и четверка стерхов тянула вполне себе нарядный трамвайный вагон красного цвета, если не обращать внимания на пассажиров, расположившихся на крыше. Пользовались горожане таким транспортом охотно и ходили такие конские трамваи часто. Рельсовая колея была неширокой — чуть больше полуметра, причем рельсы укладывались сразу секциями с готовыми железными шпалами — что меня сильно потрясло оригинальностью решения, а промежуток между ними забивался круглым булыжником для удобства цепляния копыт 'горбуньков'.

На улицах много колясок, запряженных самыми настоящими рысаками. Даже кареты встречались с гербами, запряженные четверкой красивых крупных коней. И извозчики в лаковых пролетках на резиновом ходу — куда в таком мегаполисе без таксёров?

Назывался город Будвиц и был он столицей королевства Ольмюц — давней части империи, сохранившей, однако, у себя на троне природного короля — фактически бутафорского, полностью подчиненного императору, но и определенная автономия у этой страны была. Как политическая — имелся собственный двухпалатный сейм, определяющий местные законы, налоги и бюджет, так и финансовая, что делало Будвиц одной из культурных столиц империи. Два драматических театра, опера, оперетта и десяток балаганов для публики повульгарней. Библиотеки. Университет. Политехнический институт. Даже цирк и тот тут был. Сам афишу видел на тумбе с каким‑то хищником, пролетающим сквозь горящее кольцо.

Перед самим въездом в город мы, почистившись от дорожной пыли, нацепили на себя всю положенную амуницию. Я револьвер на пояс. Лесовики сабли трофейные привесили и винтовки за плечо закинули. На спинах ранцы, а мешок с оставшейся провизией Вахрумка разрешил навьючить на свою запасную лошадь.