— А зачем тут моряки? — удивился я. — Тут моря нет. Одни болота.

— Отряд принадлежит флоту, — убежденно высказался офицер, — и обслуживать его должны матросы. На такой большой дирижабль только наземной команды должно быть не менее сотни человек. Обученных… И двойной комплект экипажа. А тут только колючку натянули, болвана у ворот поставили и считают что все в порядке. И самое ужасное в том, что они здесь приданные. Я им не командир.

У ворот эллинга, на всякий случай накинул на кобылу попону от ветра и прошел за моряком в прорезанную в стене эллинга калитку.

Внутри ангара холод чувствовался едва ли не сильнее, чем снаружи. И в многочисленные щели немилосердно задувало, как в аэродинамическую трубу.

Скелет дирижабля был все таким же. Но только на первый взгляд. Изменились очертания задней гондолы, которая обзавелась дополнительными винтами по бокам на выносных фермах.

Несколько человек в овчинных куртках и валенках лазали по этому скелету и что‑то в нем крутили, не обращая на нас внимания.

Каплей, несмотря на увечье, быстро сменил шинель на такую же куртку и вязаную шапочку.

— Мда — а–а — а… — протянул я. — Этак война быстрее закончиться, нежели этот летающий слон полетит.

— Я, Савва, надеюсь все же отбомбиться с него по врагу еще до конца войны. И это не летающий слон, а 'воздушный крейсер'. Теперь у него такое официальное наименование в реестре императорского флота, — показал каплей свою довольную улыбку.

А то как же? Понимаю. Для флотского командир крейсера это вам не командир какого‑то дирижабля. Уважение априори, сразу и зримо.

— Вот смотри… — подвел меня каплей к середине скелета летательного аппарата легче воздуха, если говорить официально. — Вот на всем этом пространстве между гондолами, что очень важно внутри оболочки можно установить до двух тонн бомб. Это как минимум, а то и больше. Все зависит от дальности полета, ибо, чем дальше, тем больше съедают полезный вес сопутствующие, а не боевые грузы.

— Так в чем вопрос?

— В креплениях. Взрыватель приходится настораживать еще на земле при подвесе, а наверху так мотает ветром, что в квадратных коробах под твой стабилизатор снаряд раскачивает… и… Сам понимаешь… взрыватель очень чуткий. Боимся, что при ударе стенки снаряда о короб взрыватель может сработать. На самом дирижабле…

— Осмелюсь заметить, бомбы надо выделывать специально, — ответил я. — Переделки старых снарядов — паллиатив, — ввернул я умное слово. — Не одно, так другое вылезет при переделках обязательно. И вряд ли на выходе при всем старании и умении получим то, что желаем.

— Я поднимал этот вопрос. Бесполезно. Сказали, пока старые снаряды со складов не израсходуем, новых воздушных бомб заводы делать не будут. Начальство тоже понять можно, — махнул рукой каплей. — Столько складов занимают старые запасы… И лежат они там мертвым грузом. Да же в крепостных фортах пришлось срочно менять старые орудия на новые. Дальнобойные. А бомбежка с воздуха пока только в теории. Ее еще нельзя включить в реальные боевые планы.

— Я подумаю над этим, — пообещал я. — Если сможете, то через недельку добро пожаловать ко мне на полигон.

И я еще раз осмотрел скелет дирижабля.

— А как у вас на флоте с этим обстоит? С безопасностью от таких взрывателей.

— При хранении они инертны. Комендор особым ключом взводит взрыватель непосредственно, перед тем как вложит снаряд в казенник орудия.

— Уже интересно… — протянул я. — А если расположить в креплениях дирижабля бомбу горизонтально и взводить взрыватель в полете, непосредственно перед тем, как ее сбросить? Почти как у вас на флоте. А то тут у вас во — о–о — он сколько свободного места.

— Придется менять всю систему креплений снарядов, — возразил каплей. — Столько работы под хвост стерху.

— Но можно, по крайне мере, попробовать на разведывательном аэростате сделать парочку опытовых креплений. И на полигоне у меня испытать конструкцию. И не одну… Зачем сразу весь крейсер переделывать?

— Мысль! — осклабился моряк. — Голова у тебя, Савва, варит очень качественное масло. Учиться тебе надо.

— Мне и Вахрумка то же самое говорил, — не стал я отрицать очевидного факта.

— Теперь задавай свой вопрос. Зачем приехал?

— Тут такое дело, господин капитан — лейтенант, что родилось у меня несколько изобретений. И… неясно мне как их оформлять положено в соответствии с новым указом императора. Куда обращаться… В какой форме подавать… Да и боюсь обманут, как это в обычае у городских по отношению к деревенским.

Каплей на минуту задумался и уверенно сказал.

— Это поправимо. Есть такие специалисты среди поверенных по юстиции. Но стоит денег…

— Я готов поделиться императорской премией. Лучше получить часть, чем ничего.

— Никто не будет работать на тебя в надежде на эту премию. Ее дадут только за утвержденное оригинальное изобретение. Вместе с хартией, в которую впишут имя автора. За действительно что‑то новое, а не за то, что ты 'изобрел' по незнанию то, что уже существует. Такое тоже бывает. Поэтому патентный комитет все заявки проверяет на новизну по своему архиву. Это не быстро.

— Осмелюсь спросить: сколько это будет стоить? — мысленно прикинул я свои финансы.

— Точно не знаю… Но, думаю, не меньше золотого кройцера за одну заявку. А то и двух. Поверенному детей надо кормить каждый день и по возможности вкусно. А почему ты не хочешь провести этот вопрос через штаб? Там бесплатно.

Я лукаво, но твердо посмотрел на капитан — лейтенанта, да так, что он смутился. Вспомнил, что идея стабилизатора для бомбы была моя, а названа бомба его именем.

— Кто я для штаба? — наконец произнес я. — Малограмотный дикий горец? Да еще в чинах невеликих. Кто я такой чтобы отбивать хлеб у дипломированных чертежников с 'волосатой лапой' в верхах?

Однако первые мои городские траты были совсем сторонние. Забрав штаб — ефрейтора из воздухоплавательного отряда, я попросил его первым делом отвезти меня в то место, где торгуют дешевыми книгами. И тот показал мне неприметный букинистический магазин в узком кривоколенном переулке почти в самом центре города. Сам бы я эту торговую точку вряд ли бы нашел. Тем паче, что и вывески никакой на улице не было.

В уютном, пропахшем книжной пылью небольшом подвальчике у старого ссохшегося старичка в бархатной шапочке 'менингитке' на распущенных седых волосах я при свидетеле купил учебники по физике, химии, механике и высшим разделам математики. Местному и имперскому языкам. Не только за среднюю школу, но и за курс технического училища. Все на имперском языке. Дешево до безобразия. Наверное, от того что эти книги поменяли за свою жизнь не одного и даже не двух хозяев. Переплеты потрепанные, углы листов захватаны, почеркушки какие‑то на полях.

Толковый технический словарь также не избежал моего внимания.

Подумав, купил также активно навязываемый продавцом толстый учебник по ольмюцкой литературе. Тот совсем копейки стоил. Дешевле только даром.

Знаю я это все или не знаю, но купить обязан. Мне крайне необходима железная отмазка о моем ударном самообразовании. А то вот каплей Плотто сегодня на слово 'паллиатив' из моих уст аж стойку сделал не хуже пойнтера на вальдшнепа.

Да и вечерами на полигоне делать совсем нечего — почитаю. Может, и экзамены за среднюю школу сдам экстерном…

На что я действительно разорился, так это на большую бронзовую готовальню в коробке из полированного красного дерева. Очень уж понравилось мне, как благородно отблескивают эти инструменты в гнездах темного вишневого бархата. К ней вдобавок пару качественных линеек — большую деревянную и маленькую бронзовую. Транспортир. Угольник. Чертежную доску. Все секонд — хенд. Все подержано, но в приличном состоянии.

Из того на чем муха не сидела, добрал набор карандашей разной твердости в картонной коробке, стопку больших ватманских листов — сколько в тубус влезло, несколько тетрадок в клеточку и черную тушь.

Если подавать заявки на патентные привилегии то делать это надо все по взрослому, как тут принято. А не абы как…