Заходят в таверну и садятся за самый укромный столик в углу. Спиной к стене, как всегда. Геллан заказывает еду и выпивку.

— Если проголодалась, поешь потом, — говорит, почти не разжимая губ.

Дара лишь глубже натягивает капюшон и отрицательно качает головой. Через несколько минут заходит фигура, плотно укутанная в плащ, и, не глядя по сторонам, безошибочно идёт к их столику.

Геллан достаёт мешочек с солнечными камнями и кладёт на стол.

— Здесь больше, чем обычно. Сделай их сильнее, если можно. В прошлый раз не удержали блуждающую.

Капюшон кивает, а рука неспешно накрывает мешочек. Тонкие длинные пальцы. Белая кожа. На миг.

— Я найду тебя. Скоро. Как всегда. — голос звучит глухо, придушенно. Капюшон пьёт дран, медленно встаёт и уходит.

Геллан почувствовал, как расслабились напряженные мышцы. В сумке завозился Сильвэй. Успокаивающе погладил сорокоша по голове, а Дару — по предплечью.

— Самое страшное позади.

— А тебе было страшно? — спрашивает девчонка, переводя дух. Он слышит, как она судорожно хватает воздух ртом.

— Неприятно. Это не то, чего стоит бояться, Дара. Сделка. Обмен блестяшек на товар.

— Как ты думаешь, — спрашивает вдруг девчонка, — а за что он может тебя ненавидеть?..

По идее, ему бы меня отшить, проявить характер и заставить сидеть возле медан и Милы, но где-то в программном обеспечении средневекового терминатора произошёл сбой. Вот честно: знала бы, что это так жутко, не пошла бы сама.

Вначале ненормальная лендра со своими туманными предсказаниями, а потом мрачный маг, похожий на смерть. Ему только косы не хватало в руках для полного сходства. А так всё, как положено: чёрный плащ с капюшоном, пустая дырка вместо лица. Дырка-то дырка… до поры до времени.

— Геллан, а за что он может тебя ненавидеть? — спросила я, как только эта образина скрылась за дверью таверны.

У великого властителя, я так думаю, с самого утра мозговые извилины местами менялись, потому что посмотрел он на меня, как на умалишённую.

— Ты ошиблась. Нам нечего делить. И потом: с чего ты взяла?

— Увидела. У него глаза ненавистью полыхнули.

Видимо, ослоподобный чурбан отказывался понимать очевидное.

— Не придумывай, Дара. У него морок вместо лица.

— Верь во что хочешь. Я видела.

Геллан посмотрел на меня с интересом:

— И лицо тоже?

— Нет, — неохотно призналась я, — лица не видела, только глаза и то на секунду. Но я уверена.

— Интересно, — задумчиво тряхнул он головой, — очень интересно… Что ещё ты увидела?

— А ты вообще уверен, что он маг? И что мужик?

Геллан приподнял бровь.

— Насколько я знаю, маги — только мужчины. О женщинах магах не слышал никогда.

— Хочешь сказать, они не размножаются?

— Хочу сказать то, что ты уже знаешь: магами становятся никому не нужные мальчишки.

— Но кто-то же был первым? Тот, кто потом этих мальчишек учил?.. Они-то откуда взялись?

По-моему, мне удалось его озадачить. Потому как он машинально, одним махом, осушил кружку термоядерного пойла и не поморщился. Я почему-то была уверена, что пить подобное — себе дороже.

— Я не могу взять его за грудки и вытрясти правду. — сказал он, немного помолчав. — Только потому, что тебе что-то показалось. Ну, или не показалось, — он нацелил в меня ладонь, не давая прорваться моему искреннему возмущению. — Доказательств никаких нет. А с магами связываться — дурное дело.

— Ты боишься, что ли? — не поверила я.

— А с чего ты взяла, что он не мужчина? — уклонился от ответа он.

— Руки у него бабские, — авторитетно брякнула я. — Ладонь узкая, пальчики тонкие, кожа беленькая.

— Морок, — также непробиваемо уверенно возразил мне сталелобый Геллан.

— Морок, морок… — проворчала я. — Что ты вообще в этом понимаешь? Иногда вещи гораздо проще, чем мы себе воображаем. С чего бы ему прятаться? Что за ореолы секретности? Перед каким-то сельским властителем из забытой богом долины в горах.

Кажется, я его достала. Или обидела. Только выпрямился он, как палка, ожёг упрямой синевой и мягко так приказал:

— Посмотри на меня, Дара.

Я уже хотела послать его куда подальше, но почему-то слова в горле застряли, а я послушно уставилась на властительную персону. Он медленно распрямил плечи, затем мягко отвёл рукой волосы с лица. И мир куда-то провалился. К чертям, в преисподнюю, на другой конец галактики. Кажется, я забыла, как дышать. Не было уродливого Геллана с жуткими шрамами. Не было никаких шрамов, и вмятины в щеке тоже не было. Красивый. И глаза у него красивые… Очень голубые, почти синие… И эти тёмные ресницы…

Потом я моргнула. И всё исчезло. Кажется, меня передёрнуло от контраста картинок, губы заплясали. Это было не отвращение, нет, но… испуг от неожиданности?.. удар в солнечное сплетение, когда хватаешь ртом воздух от боли?..

Геллан тряхнул головой — и волосы привычно закрыли обезображенную сторону лица.

— Это называется морок, Дара. И ответ на вопрос, что я в этом понимаю.

Голос его звучал неестественно спокойно, противно. Захотелось врезать кулаком в челюсть. Желательно неожиданно и обязательно больно.

— Вынашиваешь кровожадные планы мщения? — хмыкнула властительная рожа.

Ну да. Я все время забываю, что он в мозгах ковыряется, мысли читает и всё обо мне знает.

— Я не всегда читаю мысли, Дара. Я… чувствую тебя.

Вот что он хотел сказать этим, а?!.. Но спрашивать об этом вслух я почему-то трусливо побоялась.

— И долго мы будем тут сидеть и выяснять, кто на что способен?

Геллан тихо вздохнул и поднялся.

— Пошли отсюда, Дара. Думаю, меданы уже распродали большую часть товаров. Возьмем Милу, развлечётесь.

Ага, он усыплял мою бдительность и сворачивал дискуссию. Но я просто так не сдавалась.

— Так что там насчёт баб-магичек? — спросила я, как только дверь странной таверны захлопнулась за нами.

— Я не слышал о таких, Дара. В этом мире хватает ведьм разной силы и степени сложности.

— А нормальные люди здесь существуют? Обычные, без всяких штучек-дрючек и способностей.

Геллан вздохнул. Видать ему тоже хотелось врезать мне побольнее, но он благородный, сдержался, поэтому ответил спокойно, без раздражения:

— Почти нет. В каждом человеке и нечеловеке живёт сила. Даже самая крохотная, мизерная, незначительная. Бытовая ли, природная… В какой-то момент способности прорываются. У всех. У мужчин в том числе — и никакие побрякушки не помогают. Есть отказавшиеся от силы, лишившиеся и потерявшие силу. Вот их можно назвать обычными… по твоим меркам. Люди без способностей. Но… это тоже относительно. Потерявшие могут обрести силу вновь. Отказавшиеся — призвать назад, лишившиеся — искупить вину…

Мне сложно представить, что существуют женщины маги. Здесь… очень скверное отношение к магам. Но мир огромен. А мы слишком разобщены, чтобы знать все тайны. Многие ничего не видели дальше своих владений. И не хотят видеть.

Он замолчал. Я переваривала информацию. Картина зеосского мира не укладывалась в моей голове.

— Вы не путешествуете? Не ездите друг к другу в гости?.. Не познаёте мир?..

— Почти нет. Здесь… не принято дружить. Встречаемся, пересекаемся, обмениваемся товарами. По миру бродят музыканты, лицедеи, стакеры, чудаки… Или обстоятельства гонят куда-то вдаль. И я не особо уверен, что бродяги забираются очень далеко.

— Хм. Ты же был стакером?

Он понял, о чём я хотела спросить.

— Был. Но ни разу не покидал Тело Дракона. Так мы называем земли, где живём, — пояснил он, поймав мой недоуменный взгляд.

Голова шла кругом от недостатка информации. Но, видимо, придётся подождать с географическими исследованиями.

— Ладно, разберёмся, — отрезала я, — как ты и говорил, кому-то надо учиться, чтобы знать больше.