– О Господи, – выдохнул Кэкстон Уилер.

– А дети, что получили монеты? С ними-то все будет в порядке?

– Отнюдь. Им будет даже хуже. Ибо выбор на них пал совершенно случайно, они получили награду, не ударив пальцем о палец. Все обстояло бы иначе, если б кандидат раздавал монеты отличникам в учебе или победителям спортивных соревнований. Тогда на детей, получивших монеты, не давил бы непомерный груз вины. А сейчас они в полной мере осознают, что получили монеты незаслуженно, когда их более достойные соученики остались ни с чем...

– Наверное, Джеймс остановил бы меня, – губернатор покачал головой. – Он бы понял, как воспримет мои фокусы пресса. Раздавать деньги детям! Должно быть, старина Джеймс посмеивается, глядя на экран.

Флетч наклонился к Уолшу:

– Похоже, моя карьера пресс-секретаря оборвется в самом ближайшем будущем.

– Муторная работа, – посочувствовал ему Уолш.

Выпуск новостей завершился прогнозом погоды.

– Что ж, – губернатор накрыл ладонью руку почтенной матроны – члена палаты представителей, – судя по всему, я загубил жизнь всех школьников вашего округа, – он улыбнулся. – Вы согласны?

Матрона вытащила руку.

– Да, Кэкстон. Вы поступили безответственно. И бесчувственно.

Кандидат пристально посмотрел на бабулю, дабы понять, говорит та серьезно или шутит. Оказалось, что серьезно. Потому он встал и отошел в хвост автобуса, где стояли Уолш и Флетч.

– Извините. Я думал, все так здорово, – начал Флетч. – И действительно было здорово. Весело.

– А надобно смотреть на все глазами прессы, – назидательно заметил Уолш. – На каждую мелочь. Предугадывать, как они смогут извратить самый благой поступок.

– Как же нам выпутаться? – спросил Флетч губернатора. – Может, заявление для...

Губернатор улыбнулся.

– Нет. Пусть варятся в собственном соку. Чертовы психиатры. Едва ли американцы сочтут меня Вельзевулом за то, что я раздавал монетки детям, – он позвал Барри Хайнса и знаком предложил Шустрику подойти поближе.

– Слушайте, парни. Делайте, что хотите, но в Уинслоу эта старая карга не должна попасть на трибуну.

– Дама из Конгресса? – изумился Барри. Губернатор кивнул.

– Заблокируйте ей дорогу. Поставьте подножку. Спрячьте сумочку. Мне все равно, что вы предпримете. Лишь бы она не дошла до трибуны.

– Это же ее округ, папа, – вмешался Уолш.

– Плевать. Она все равно выступит против меня. Так зачем мне поднимать ее престиж, фотографируясь рядом с ней?

– Хорошо, – кивнул Шустрик.

– Мы покажем этой старой карге, какой я чувствительный, – губернатор открыл дверь в комнату отдыха. – Идите сюда, Флетч.

– Да, сэр, – Флетч последовал за губернатором.

– Закройте дверь. Флетч закрыл.

– Мне очень жаль. Я не подозревал, что пресса.., – начал он оправдываться.

– Я не собираюсь топтать вас ногами.

– Не собираетесь?

– Разумеется, нет. Кто первый сказал: «Если не выносишь жары, выметайся из кухни»?

– Э... Фред Фентон?

– Кто это?

– Повар Генри Восьмого, – губернатор как-то странно посмотрел на Флетча. – Похоронен в часовне Тауэра. Поджарил фазана, забыв вынуть печень.

– Вы все выдумали, – губернатор хохотнул.

– Естественно.

– Есть у вас что-нибудь для меня?

– Все, что...

– Вы же провели утро в автобусе прессы.

– О, да. Ленсинг Сэйер говорит, что команда Аптона хочет подложить вам свинью. Обнародовать данные о числе получающих пособие по подложным документам. Кажется, в вашем штате таких перебор. Они порадуют вас, как только опросы общественного мнения покажут, что за вашу кандидатуру готовы проголосовать более тридцати процентов избирателей.

– Что ж, попутного им ветра. По подложным документам получают пособия в любом штате. Так же, как везде вламываются в дома и грабят прохожих. Я попрошу Барри заняться этим. Пусть соединят воедино все мои достижения в борьбе с подлогами. А также подберут статистику по другим штатам. Когда же мой рейтинг приблизится к тридцати процентам, я выступлю на эту тему и включу в предвыборную программу специальный пункт. Касательно того, что социальную помощь должны получать лишь те, кому она положена.

– Просто удивительно, как иной раз формируется предвыборная программа.

– Что-нибудь еще?

– Эндрю Эсти жаждет эксклюзивного интервью.

– Из «Дейли госпел»?

– Да. Он вконец запутался. Если людям разрешено собираться на проповедь и молиться вместе в федеральных тюрьмах, почему такого нет в федеральных школах?

– Однако. «Долой проповеди из тюрем!»

– Нет, я думаю, ему хотелось бы обратного. «Вернуть проповеди в школы!»

– Только этого лозунга нам и не хватало. Автобус замедлил ход, судя по всему, въехав в город. Он останавливался, вновь трогался с места, подчиняясь сигналам светофора и транспортному потоку.

– Как мы ему поможем? – спросил Флетч.

– Помолимся за него, – усмехнулся губернатор. – Что еще мы можем для него сделать?

Автобус уже полз, как черепаха. Снаружи доносилась музыка. Губернатор вгляделся в серое стекло, по привычке помахал рукой встречающим. Флетч мог поклясться, что через окно кандидата не увидел ни один человек.

Автобус остановился.

– Пойдемте, – распорядился губернатор. – Держитесь между мной и этой сучкой из Конгресса. Близко ее не подпускайте. Понятно? Если потребуется, двиньте ей по ребрам.

– Будет сделано.

– И передайте Ленсингу Сэйеру, что я дам ему эксклюзивное интервью в любое, удобное для него время.

– Да, сэр.

Когда Флетч открыл дверь из комнаты отдыха, оркестр играл «Скачки в Кэмптауне».

– Джейкоб, пришпорь эту лошадь, – пробурчал Кэкстон Уилер. – Если она вдруг встанет, нам ее не продать.

– Я благодарю вас всех, что в такой холодный день вы пришли сюда, чтобы дать мне шанс выступить перед вами, – обратился губернатор к горожанам, запрудившим самый маленький перекресток Уинслоу.

Уилли Финн сознательно выбрал для митинга именно этот перекресток. Маленькая толпа выглядит большой на маленькой площади. Большая – кажется огромной. Кандидат в президенты привлек многих.

– Вы знаете, президентская кампания – всего лишь крестовый поход любителей. И я могу сказать вам, мои друзья в Уинслоу, что кампания, которая позволит мне следующие четыре года послужить вам в Белом Доме, нуждается в вашей помощи и поддержке.

– Однако, – пробормотал себе под нос Флетч, стоя в грязи в задних рядах толпы.

– Он-таки сказал что-то новое, – отметила Фредди Эрбатнот.

Мэр, члены городского совета, начальник полиции, директор школ округа, судья, старейший житель Уинслоу (девяноста восьми лет, укутанный, надежно защищенный от холода), составляющие подготовительный комитет митинга, сгрудились у ступенек, ведущих в салон автобуса. Оркестр играл «Боевой гимн республики». Не сходя с последней ступеньки, губернатор Уилер пожал руку и нашел несколько добрых слов для каждого члена комитета. Затем мэр повел его сквозь толпу к трибуне, сооруженной на углу Корн-стрит и Уинслоу-лейн, дал знак оркестру угомониться и в короткой вступительной речи представил кандидата, не забыв упомянуть о собственных усилиях по контролю городского бюджета.

Флетч наблюдал, как Барри Хайнс и Шустрик Грасселли повели почтенную матрону не к трибуне, а в самую гущу толпы, где она и завязла в рукопожатиях и жалобах избирателей.

Флетч представился местным журналистам. Раздал листки с изложением позиции кандидата по субсидиям фермерам, выращивающим зерновые культуры. Местные газетчики стояли справа от трибуны. Репортеры, сопровождающие кандидата в поездке по стране, разделились. Большинство осталось в автобусе, кое-кто вышел к трибуне, а Рой Филби, Стелла Кирчнер, Бетси Гинзберг и Билл Дикманн, уже полностью оправившийся от приступа, обнаружили бар в полуквартале от перекрестка, где проходил митинг. Там они и решили пропустить по рюмочке, пока кандидат будет произносить Речь <Обязательный атрибут американской политической культуры. Основная предвыборная речь. в которой изложены все главные положения программы кандидата. Пишется специально для кандидата с учетом его индивидуальных особенностей (манера говорить, дикция и т.д.). Обычно состоит из отдельных блоков, которые легко тасуются. И хотя на каждом митинге кандидат говорит практически одно и то же, создается впечатление, что всякий раз он произносит новую речь.>.