– Когда одновременно говорят десять человек, кому-то приходится кричать.

– Эта сцена в спальне твоего отца...

– Ерунда, мама просто стравила пар. Слишком уж велико напряжение, – Флетч всматривался в глаза Уолша. – Разве она причинила хоть какой-то урон? Люди узнали, что кандидат смотрит фильмы Арчи Банкера. Это и хорошо. Всем ясно, что ничто человеческое ему не чуждо.

– Не чуждо, Уолш?

– Естественно.

– Но только Шустрик Грасселли знает, насколько не чуждо, так?

Уолш коротко глянул на Флетча.

– Я вижу, репортеры пристали к тебе с вопросами об отлучках отца. Мне следовало предупредить тебя.

– Ты знаешь, куда он ездит, Уолш?

– Конечно. В один уединенный дом. Принадлежащий приятелю. Приезжает туда, ловит рыбу, отдыхает, читает исторические романы. Вырабатывает политическую стратегию.

– Откуда тебе это известно?

– Он сам сказал мне. Номер телефона не дает никому. Звонит нам сам. Регулярно. Мы его не беспокоим. Он не хочет, чтобы репортеры прознали об этом. Я его понимаю.

– Кто этот приятель?

– Его сокурсник по юридическому факультету. Адвокат.

Зазвонил телефон. Уолш схватил трубку.

– Слушаю... Уже иду, – он положил трубку, поднялся. – Мать.

Флетч остался в кресле.

– Когда ты спишь, Уолш? – спросил он.

– Отосплюсь в Белом Доме, – ответил тот.

Флетч вышел из лифта на пятом этаже и зашагал к своему номеру. В коридоре он увидел человека, стоящего спиной к лифту. Правой рукой человек опирался о стену, левой держался за голову.

Флетч подошел к нему.

– Билл?

Глаза Билла Дикманна застилала пелена. Флетча он не узнавал. Возможно, даже не догадывался, что к нему обращаются.

– Билл...

Колени Дикманна подогнулись. Флетч не успел подхватить его. Все произошло слишком внезапно. Мгновение спустя Билл Дикманн лежал на полу без сознания. С его лица исчезла гримаса боли.

В кармане пиджака Дикманна Флетч нашел ключ от номера 916. Весил Дикманн немало. Но Флетч дотащил его до служебного лифта.

Когда раскрылись двери, перед Флетчем возник Эндрю Эсти: в пальто, со значком «Госпел дейли». В одной руке Эсти держал чемодан, в другой – портативную пишущую машинку.

– Я думал, вы покинули нас, мистер Эсти, – войдя в лифт, Флетч нажал кнопку с цифрой «9».

– Мне приказали вернуться.

Эсти как бы и не замечал Дикманна, навалившегося на спину Флетча.

– Я рад, что вы вернулись.

– Я особой радости не испытываю, – сухо ответил Эсти.

– Но кто-то должен делать эту работу.

– Нужели вы думаете, что мы могли оставить наших читателей в неведении, когда развернута антиамериканская, антихристианская кампания?

Лифт остановился. Двери раскрылись.

– Мы на девятом этаже.

Эсти кивнул.

– Тогда, нам пора, – и, сгибаясь под тяжестью Дикманна, двинулся к номеру 916.

В номере Флетч уложил Дикманна на кровать и взялся за телефонную трубку.

– Что вы делаете? – остановил его голос Дикманна.

Журналист открыл глаза, озираясь по сторонам, не понимая, как оказался на кровати.

– Звоню доктору Тому.

– Как вы оказались в моем номере?

– Вы отключились, Билл. На пятом этаже. Упали в обморок.

– Положите трубку на место.

Телефонистка на коммутаторе еще не ответила Флетчу.

– Может, не стоит?

– Положите трубку.

Флетч подчинился.

– А теперь убирайтесь отсюда.

– Вы могли бы поблагодарить меня, Билл. Все-таки я притащил вас сюда на собственном горбу.

– Благодарю.

– Билл, я вам не жена, босс, брат, друг... и так далее.

– И что?

– Билл, у вас что-то не в порядке с головой. Я уже дважды видел, как вы пытались отвернуть ее. Возможно, завтра вам это удастся.

– Вам до этого нет никакого дела, – Билл сел, опустил ноги на пол, обхватил голову руками.

– Вы мне это уже говорили. Ваше недомогание – не такой уж секрет, Билл. Доктор Том, конечно, не подарок, но он не станет с утра звонить вашему редактору, чтобы доложить о состоянии вашего здоровья. Доктора по-прежнему хранят врачебные тайны, даже доктор Том.

Дикманн вроде бы слушал, а потому Флетч продолжил.

– Представьте себе, что вы сумели отвернуть голову. Подумайте, какое это будет отвратительное зрелище. Вы идете, держите голову в руках на уровне живота. Кровь хлещет из шеи и пачкает костюм. Что будет с дамами? Вы хотите, чтобы такое увидела Фенелла Бейкер? Да у нее со щек облетит вся пудра.

– Уходите, Флетч. Пожалуйста, – Дикманн не отрывал рук от головы. – Беспокойтесь о ком-нибудь еще. Об Айре Лейпине. У него проблемы посерьезней моих.

– А какие у него проблемы?

– Вот у него и спросите.

– Тут вы правы. Но, Билл, вы только что потеряли сознание. Оказавшись не на своем этаже. Вы себя не контролировали, не отдавали отчета, что делаете. Перед тем, как упасть на пол, вы не узнали меня.

– Ладно, ладно. И что мне теперь прикажете делать?

– Обратитесь к врачу. Избирательная кампания не стоит вашей жизни, Билл. Надеюсь, вы это понимаете?

– Я в полном порядке.

– В таком же порядке, как и снеговик четвертого июля.

– Оставьте меня.

– Хорошо. Если вы того желаете, – у двери Флетч обернулся. – Вы уверены, что я ничем не могу вам помочь?

– Можете.

– Чем же?

– Скажите, на того ли я поставил кандидата? Кто выиграет эти чертовы праймери?

– Я не ясновидящий, Билл.

– Тогда пользы от вас для меня ноль.

– Но я могу сказать вам, что это первичные выборы. Не последние. Гонка только началась. Спокойной ночи, Билл.

– Доброе утро. Благодарю, – сказал Флетч в телефонную трубку.

Когда зазвонил телефон, он решил, что телефонистка коммутатора хочет напомнить ему, что уже половина седьмого.

– Вижу, вы уже проснулись, – густой голос кандидата.

Флетч взглянул на часы. Шесть двадцать.

– Доброе утро, – повторил он. Сел. Его плечи, грудь, живот покрывала пленка пота. Батареи жарили, почем зря. А вечером, когда он ложился спать, ему показалось, что в номере холодно. И он даже взял из шкафа лишнее одеяло. Теперь-то одеяла не требовались.

– Вы, должно быть, привыкли подниматься рано.

– Правда?

– У меня сложилось такое впечатление.

– О, да, – не стал спорить Флетч. – Есть у меня такая привычка.

– Голова у вас уже работает?

– Конечно. Загадайте мне загадку. Даже если знаете ответ.

– Послушайте, Флетч, я только что позвонил Ленсингу Сэйеру. Предложил ему поехать со мной в больницу.

– В больницу?

– На утро у меня намечен визит в больницу Фармингдейла.

– Однако. Ну, конечно, сэр.

– Он может взять у меня интервью по пути. Я хочу, чтобы вы поехали с нами. Чтобы не вызывать кривотолков. Не могу же я общаться с прессой через вашу голову.

– Я понимаю.

– Мы отъезжаем в половине девятого. За руль сядет Шустрик.

– Да, сэр.

– Жду вас у входа в отель в половине девятого. Вы не спите?

– Наоборот. Бодр, как снеговик...

– А что вы делали, когда я позвонил? – в голосе губернатора звучал смех.

Флетч провел рукой по груди.

– Потел.

– Молодец, – похвалил губернатор. – Утренняя зарядка – великое дело. Отожмитесь пару раз за меня. У меня сразу прибавится здоровья.

Флетч босиком прошлепал к двери, открыл ее, взял пачку газет, оставленную для него кем-то из добровольцев.

Сверху лежал номер «Ньюсбилл». С заголовком на первой полосе: «СМЕРТЬ УЧАСТВУЕТ В КАМПАНИИ УИЛЕРА».

Флетч просмотрел статью с многочисленными фотографиями, напечатанную на третьей странице.

«Фармингдейл. – Кандидат в президенты и его помощники отказываются отвечать на вопросы, касающиеся двух молодых женщин, убитых в последние семь дней в тех городах, где находилась команда Уилера.

Вторую из них, Элис Элизабет Шилдз, двадцати восьми лет, нашли голой и избитой на тротуаре аккурат под окнами «люкса» на седьмом этаже, в котором останавливался Уилер.