То, что я вынул из почтового ящика, заставило меня забыть необычное откровение Дональда Фрэзера.

Я поспешил обратно в гостиную.

– Пуаро, – воскликнул я, – оно пришло! Четвертое письмо!

Он вскочил, выхватил его у меня из рук, достал свой нож для разрезания бумаг и вскрыл его. Он разложил письмо на столе.

Мы трое прочли его вместе.

«Опять безуспешно? Фи! Фи! Чем же вы и полиция заняты? Забавно, а? И куда мы отправимся за медом дальше?

Бедный мистер Пуаро. Мне вас так жаль.

Раз вам поначалу не удалось, пытайтесь, пытайтесь, пытайтесь снова.

Нам предстоит дальний путь.

Типперэри?[7] Нет – это будет позже. На букву Т.

Следующий небольшой инцидент произойдет в Донкастере 11 сентября.

Пока.

ABC».

Пожалуй, в тот момент с картины снова стал исчезать элемент, называемый Пуаро человеческим фактором. Было такое впечатление, что для нас настал период нормальных человеческих интересов, так как мозг уже был не в состоянии выдерживать этот ненадуманный ужас. Каждый из нас чувствовал невозможность каких-либо действий до прихода четвертого письма, которое должно было открыть для нас сцену убийства. На смену атмосфере ожидания пришло ослабление напряжения.

Но теперь эти печатные буквы, насмехающиеся с белой твердой бумаги, заставляли возобновить охоту.

Инспектор Кроум прибыл из Ярда; зашли Франклин Кларк и Меган Барнард.

Девушка объяснила, что приехала из Бексхилла.

– Мне хотелось кое о чем спросить мистера Кларка.

Она очень старалась извиниться и объяснить свой поступок.

Я просто отметил этот факт, не придавая ему большого значения.

Больше всего остального меня волновало письмо.

Кроум, как мне кажется, тоже не был рад видеть этих участников драмы. Он стал чрезвычайно официален и необщителен.

– Я заберу письмо с собой, мсье Пуаро. Если хотите, можете оставить копию…

– Нет, нет, в этом нет необходимости.

– Каковы ваши планы, инспектор? – спросил Кларк.

– Весьма сложные, мистер Кларк.

– На этот раз нам надо настичь его, – сказал Кларк. – Могу сказать вам, что мы с этой целью образовали собственную ассоциацию. Легион заинтересованных сторон.

Инспектор Кроум выразился в своем духе:

– Неужели?

– Я так понял, что вы не высокого мнения о любителях.

– Вряд ли вы располагаете такими же средствами, не так ли, мистер Кларк?

– Мы заинтересованы лично, а это уже кое-что.

– Неужели?

– Мне представляется, ваша задача не из легких, инспектор. Действительно, похоже, что ABC провел вас снова.

Я заметил, что Кроум, когда другие методы не срабатывают, начинает говорить раздраженно.

– Я не считаю, что есть достаточно оснований критиковать нас, – сказал он. – До 11-го у нас достаточно времени для кампании по огласке в прессе. Донкастер будет весь предупрежден. Каждая душа, чье имя начинается с D, встанет на свою защиту. Мы стянем в город значительные силы полиции. Это организовано с общего согласия всех главных констеблей Англии. Весь Донкастер, полиция и жители, выйдут ловить одного человека, и мы должны взять его!

Кларк спокойно произнес:

– Сразу видно, что вы далеки от спорта, инспектор.

Кроум уставился на него:

– Что вы имеете в виду, мистер Кларк?

– Ну и ну! Неужели вы не знаете, что в следующую среду в Донкастере пройдет «Сент-Леджер»?[8]

У инспектора отвисла челюсть. Впервые в жизни он не смог произнести свое «неужели?». Вместо этого он сказал:

– Действительно! Это усложняет дело…

– ABC не дурак, даже если сумасшедший.

Минуту-две мы молчали, представляли сложившуюся ситуацию. Толпа на ипподроме – страстная английская публика, обожающая спорт…

Пуаро произнес:

– Это остроумно. Так или иначе – это неплохо придумано.

– Я уверен, – сказал Кларк, – что убийство произойдет на ипподроме, возможно, прямо во время леджеровских скачек.

На мгновение его спортивный инстинкт возобладал, и он погрузился в приятные мысли…

Инспектор Кроум поднялся, забирая письмо с собой.

– «Сент-Леджер» – это затруднение, – признал он, – это досадно.

Он вышел. Мы услышали голоса в прихожей. Через минуту вошла Тора Грей.

Она сказала озабоченно:

– Инспектор сказал мне, что есть еще письмо. Где на этот раз?

На улице шел дождь. На мисс Грей было черное пальто, юбка и меха. На ее золотистой голове сбоку сидела маленькая черная шляпка.

Она обращалась именно к Франклину Кларку и, подойдя прямо к нему, положила свою руку на его. Она ожидала ответа.

– Донкастер – в день «Сент-Леджера».

Мы расселись для обсуждения.

Меня охватило чувство уныния. Что может небольшая группка из шести человек? Там будет бесчисленное множество полицейских, зорких и бдительных, следящих за всеми уголками. Что могут сделать еще шесть пар глаз?

Словно в ответ на мои мысли, раздался голос Пуаро. Он говорил как учитель или священник:

– Дети мои, мы не должны разбрасывать силы. Мы должны подойти к этому делу с ясностью и стройностью в мыслях. Мы должны заглянуть внутрь, а не вовне, ради поиска правды. Мы должны сказать себе – каждый из нас: «Что я знаю об убийце?» И таким образом мы должны составить портрет человека, которого мы собираемся искать.

– Мы ничего о нем не знаем, – беспомощно вздохнула Тора Грей.

– Нет, нет, мадемуазель. Это неправда. Каждый из нас что-то о нем знает – если бы только мы знали, что именно. Я убежден, что знание есть, если только мы сможем добыть его.

Кларк покачал головой:

– Нам ничего не известно: пожилой он или молодой, блондин или брюнет. Никто из нас никогда его не видел и не разговаривал с ним. Мы уже все перебрали, что знаем.

– Не все! Например, мисс Грей сказала нам, что она не видела и не разговаривала ни с какими незнакомцами в тот день, когда был убит сэр Кармайкл Кларк.

Тора Грей кивнула:

– Совершенно верно.

– Разве так? Леди Кларк сказала нам, мадемуазель, что из своего окна она видела, как вы стояли у переднего крыльца и разговаривали с мужчиной.

– Она видела меня разговаривающей с незнакомцем? – Девушка выглядела искренне удивленной. Конечно, этот чистый, ясный взгляд мог быть только неподдельным. Она покачала головой. – Леди Кларк, должно быть, ошиблась. Я никогда… О! – Восклицание неожиданно вырвалось у нее. Краска прилила к ее щекам. – Я вспомнила! Как глупо! Я все забыла. Но это было не важно. Просто один из тех людей, которые ходят и продают чулки, – вы знаете – бывшие военные. Они очень назойливы. Мне надо было избавиться от него. Я как раз шла через холл, когда он подошел. Он заговорил со мной вместо того, чтобы позвонить. Но он выглядел совершенно безобидно. Я и забыла про него.

Пуаро сновал туда-сюда, охватив голову руками. Он бормотал себе под нос с такой неистовостью, что никто не мог проронить ни слова.

– Чулки, – повторял он, – чулки… чулки… чулки… это подходит… чулки… чулки… это мотив – да… три месяца назад… и в тот день… и теперь. Боже мой, я понял!

Он сел и пронзил меня властным взглядом.

– Вы помните, Гастингс? Андовер. Магазин. Мы идем наверх. Спальня. На стуле. Пара новых шелковых чулок. Теперь я знаю, что привлекло мое внимание два дня назад. Это были вы, мадемуазель… – Он повернулся к Меган. – Вы говорили о своей матери, которая плакала из-за того, что купила вашей сестре новые чулки как раз в день убийства… – Он обвел нас взглядом. – Вы понимаете? Это тот же мотив, повторенный три раза. Это не может быть совпадением. Когда мадемуазель говорила, у меня было ощущение, что то, о чем она говорит, с чем-то связано. Теперь я знаю с чем. Слова, сказанные соседкой миссис Ашер – миссис Фаулер. О людях, которые все время пытались что-то продать, – и она упоминала чулки. Скажите мне, мадемуазель, правда это или нет, что ваша мать купила те чулки не в магазине, а у кого-то, кто подошел к двери?