На плечи опустились стальные ладони, отчего дыхание спёрло в груди, а по позвоночнику пробежался холод.

— Моё второе имя — Игрок. Знаешь, почему?

Нужен ли был Валентину мой ответ?

Нет.

Мужчина с самого начала рассчитал ходы, давая мне лишь мнимое право выбора, хотя ни о каком выборе не могло идти и речи.

— Вся наша жизнь игра, а мы точно шахматы на чёрно-белой доске. И каждый раз, оказываясь вблизи развязки, сталкиваемся с выбором. А я обожаю предоставлять этот выбор каждому, ведь порою, решение оппонента способно многому научить.

— Но всё всегда заканчивается смертью? — горько усмехнулась, впиваясь ногтями в собственные ладони до боли.

— Смерть — единственное орудие, раскрывающее истинную сущность человека. Поверь, я повидал многих, кто мог одними словами влюбить в себя целые народы, но почти все они перед смертью оказывались не теми, кем желали являться. Но твой брат заслуживает уважения, ведь он оказался одним из немногих, чьё «лицо» осталось прежним.

Пришлось приложить немало усилий для сохранения равновесия, хотя желание наброситься на Валентина, забить до смерти, готово было свести всю выдержку на «нет».

— Перед смертью я предоставил ему выбор: ты или Клэрри, — склонившись, прошептал на ухо Чарсов.

О подобном «выборе» даже не догадывалась, зато немного становилась понятна суть Валентина. Наш враг был лишён «доброй» стороны человеческой натуры, для него не существовало никаких ценностей и законов. Чарсов младший — безжалостный Игрок, и он полностью оправдывает своё второе имя.

Любая игра азартна, существует с целью завлечь, и зачастую сводит с ума. Одержав победу раз, хочется испытывать это чувство вновь, а затем снова, снова и снова, пока не стираются все допустимые грани. Человек попадает в список «Опасен», ведь отличить игру от реальности больше не может, а любой вызов превращается в очередную игру, где главное — выиграть.

— Я не осуждаю выбор брата. Он поступил правильно, — безэмоционально произнесла, смотря точно перед собой на стену.

— Думаешь, он выбрал твою подружку?

— Будь иначе, она бы была мертва.

— Логично. Только Ледокол никого не смог выбрать.

— Ч-что? — кое-как прохрипела, теряя от волнения голос.

— Он пустил себе пулю в голову раньше, чем я успел раскусить его замысел. И ты должна благодарить своего брата, ведь отняв собственную жизнь, он сохранил две жизни. Выбор не был сделан, а я всегда играю честно.

«Роберт…», — мысленно произнесла имя брата, чувствуя сжимающееся сердце от невыносимой боли и…счастья.

Ледокол не держал на меня зла, ни в чём не обвинял и не осуждал. Брат любил меня. Любил наравне с той, которую назвал своей женой перед Богом.

«Роб и так был обречён, поэтому решил не загонять в могилу ещё и меня», — подумала, как мог решить и любой другой человек, только я понимала больше.

Мы росли вместе, познавали мир вместе, горевали и радовались всегда вместе, и, как в любых отношениях, между нами были ссоры, но их масштаб порою пугал. Если сильно как-то задевала Роберта, то на глаза ему было лучше не попадаться, да и вообще о себе никоем образом не напоминать. Мужчина умел мстить не только врагам, но и тем, кого любит. Я бы не назвала это отрицательной особенностью, да и у всех разное понимание того, что «хорошо», а что «плохо». Только, если уж последствия обиды брата пугали иногда даже «предвестников смерти», то о других и говорить не стоит. И время не могло ничего решить.

Роберт никогда не менял своих решений и чувств.

Мужчина мог назвать моё имя.

Мог.

«Что ж, моя дорогая. Теперь тебе с уверенностью есть, к кому уходить», — с облегчением вздохнула душа.

— Ты улыбаешься, — констатировал Валентин, возвышаясь надо мной.

Даже не заметила перемещений врага, отдавшись на волю тёплых чувств.

Да, мужчина был удивлён, о чём говорили сведённые брови на переносице, но меня ничего не волновало в данный момент.

Говорят, все боятся смерти, и скорее от неизвестности того, что находится за чертой, но у меня больше не было страха.

Я знала, что меня там ждут. Знала, кто ждёт. Знала, что получу.

Любовь и покой.

Уверенно встала, чуть запрокидывая голову назад и смотря в глаза своего палача. Оставалось только разыграть ещё одну партию, и эта победа обязана была достаться мне.

— Вот она я: та, кто смешал тебе все карты. Но не жди от меня слёз, страха, просьб о помиловании. Ничего не получишь.

Мужчина криво усмехнулся, засовывая руки в карманы брюк, чуть сощурил глаза, а затем развернулся и отошёл к камину.

Минут пять ждала хоть звука от врага, но тот молчал. Возможно, он ожидал от меня другой реакции, но подобный исход мог хотя бы предположить.

— С Робертом совершил огромную ошибку, не забрав для начала оружие, с тобой же этого промаха не допущу. И я дам тебе ровно минуту для принятия решения. Уложишься по времени, подарю один звонок. Уверен, найдётся человек, которому тебе есть, что сказать перед смертью.

— Минуту на что?

Настала моя очередь удивляться.

Валентин ничего не говорил, только щёлкнул пальцами, но не прошло и пары секунд, как в комнату зашёл уже знакомый официант, принёсший небольшой ноутбук. Открыв его, парень быстро застучал пальцами по клавиатуре, развернул экран в мою сторону, оставляя меня вновь наедине с Чарсовым.

Подавилась воздухом, стоило взглянуть на столь любимые черты и серые проницательные глаза, смотрящие на меня с фотографии, а рядом располагалось изображение родителей. Хватило и секунды, чтобы всё понять.

Валентин играл со мной, как играл с Робертом.

Только мне не нужно было время.

Мой выбор был очевиден.

— Аристарх. Жить будет Аристарх.

Шок.

Лицо Валентина было пропитано шоком, и то, насколько резко мужчина обернулся ко мне, говорило о многом. Мне бы радоваться, до чего довела весьма опасного врага, только радости не было.

Я выбрала Соколова и сделала бы это вновь, но мой выбор заберёт сразу две жизни: жизни моих родителей. Какими бы они ни были, но хотя бы в память о когда-то счастливых временах, о том, что только благодаря отцу и матери мне было суждено родиться, я должна была сохранить жизнь Им.

Должна была.

Но сердцу не прикажешь, да и Сокол, как ни крути, сделал для меня намного больше, чем отец или мать.

— Серьёзно? — как-то невесело рассмеялся мужчина. — Ты предпочтёшь убийцу своим собственным родителям?

— Ты предоставил мне выбор — я ответила. Минута не прошла. Всё честно. Не было условий, подразумевающих иных вопросов и ответов, — равнодушно произнесла, пытаясь держать себя в руках.

— Хм, — только хмыкнул неопределённо Чарсов, вновь разворачиваясь к камину.

Осмотрелась по сторонам, поёжившись от потока холодного воздуха, льющегося из приоткрытого окна. Захотелось подойти к камину и погреться у огня, что меня сильно насмешило. Я скоро умру, и тогда мне не будет дело до холода, да и сейчас не должно быть дела, но организм требует иного.

— Всего звонок, Ангелина. Решай.

Перевела взгляд на мощную спину Валентина, задумавшись о том, чей голос желаю услышать в последний раз…

Клэрри?

Я бы попросила у неё прощения за всё, особенно за свой уход. За то, что не сдержала слово оберегать её и быть рядом. Но боюсь, меня бы поглотили эмоции, и я бы не смогла довести своё дело до конца.

Герман?

Он бы требовал ответов, которые не смогла бы ему дать. И он бы никогда не простил меня…

Аристарх?

Когда-нибудь он узнает, что я выбрала его. Узнает и всё поймёт. Но не хочу видеть его реакцию на моё такое своеобразное признание в любви. Хотя нет смысла врать! Я желала бы услышать именно голос Сокола перед смертью.

Голос моего гордого и непоколебимого Сокола…

Родители?

Люди, подарившие мне жизнь и, чью жизнь забрало моё решение, заслуживали и прощения, и объяснений, и даже признаний в любви, но лучше умереть с относительно спокойной душой, чем с муками совести.