…и все-таки кто?

Богуслава? Она держится с той равнодушной почти небрежностью, за которой видится отменное воспитание, привычка скрывать истинные эмоции. И стоит в полоборота, но отражения позволяют разглядеть ее…

Чиста.

Ядзита, которая отступила от зеркал, но, точно ощущая на себе взгляд с той стороны, постоянно озирается. Она не испугана, скорее насторожена. И вновь чиста… Иоланта… Эржбета… нет, это не тот случай.

— Панночка Белопольска, боюсь, вам придется уехать… — произнесла Клементина, выставив между собой и Тианой очки.

— Почему?

Уезжать Себастьян не собирался.

Не сейчас. Не из этого треклятого дома, от которого отчетливо разит гнилью старого проклятья.

— У вас, простите, хвост.

— И что? — Тиана прижала упомянутый хвост к груди и пуховую кисточку, слегка растрепавшуюся, погладила нежно.

— Согласно Статуту конкурса конкурсантка не должна иметь телесных изъянов, будь то шрамов, родимых пятен, бородавок…

— Хвост — это не бородавка, — пуховка дрожала на неощутимом сквозняке, и Себастьян готов был поклясться, что тянет из-за зеркала…

…сквозные?

Односторонней прозрачности, каковые стоят в управлении?

Или и вовсе особые, запирающие, за которыми прячутся крысиные тропы тайных ходов? Непростое место… интересное…

— И не изъян, — панночка Белопольска выдержала прямой взгляд Клементины. — Изъян, это когда чего-то не хватает. А у меня, можно сказать, ажно с избытком.

— Не имеет значения. Вы сегодня же покинете Цветочный павильон…

— А завтра все газеты королевства напишут о предвзятом отношении Его величества к некоторым своим подданным. И о вопиющем отсутствии толерантности среди организаторов конкурса!

— Отсутствии чего? — тихо переспросила Клементина.

— Толерантности, — панночка Белопольска выпустила хвост. — Ужасающей нетерпимости к расовым меньшинствам! В газете про нее писали и дядечка мне читал. Дядечка говорил, что в столицах жуть до чего нетолерантные люди.

— И какое, с позволения сказать, вы представляете меньшинство?

— Хвостатое!

— И представленное, надо полагать, исключительно вами?

— И мною в том числе, — важно ответила Тиана. — Но нас, хвостатых, много!

— Да неужели?

— Много… но мы скрываемся! Вековые заблуждения вынуждают нас прятать истинную свою хвостатую сущность…

Панночка Белопольска обвела притихших красавиц взглядом. Гномка ей, кажется, сочувствовала. Оно и понятно, гномы лишь лет двести, как получили равные с людьми права… о карезмийцах и говорить нечего. Многие по сей день полагают их варварами.

— …но однажды мы воспрянем и в едином порыве… свергнем оковы предрассудков!

— Помилуйте, это… чушь! — голос Клементины дрогнул.

— Это очень модная чушь, — Тиана очаровательно улыбнулась. — И ей охотно поверят… это, так сказать, чушь в тренде…

— Вы…

— Да?

— Вы… — Клементина оглянулась на зеркала, словно среди них пытаясь найти подсказку. — Вам лучше было бы уйти… поверьте, панночка, я вам не враг…

Отражения в зеркалах оскалились.

…а на окнах комнат стояли те же узорчатые, но весьма прочные решетки.

Комната, отведенная Евдокии, находилась в другом крыле здания, что, признаться, несколько нервировало. Однако Клементина, выслушав весьма вежливую просьбу, ответила сухо:

— Вы не конкурсантка.

— Тогда к чему этот балаган с нарядами?

— Вам не нравится?

Платье было… чудесным.

…и неприятным.

Евдокия смотрела на свое отражение, благо, зеркал в Цветочном павильоне имелось в достатке, и себя не узнавала.

Красива?

Пожалуй. Невысокая, полноватая, но в кои-то веки эта полнота смотрится… правильно? Сложно подобрать слова. Да и, если разобраться, то… не полная она вовсе.

Фигуристая.

Маменька ведь и раньше говорила, что она фигуристая, а Евдокия не верила. Теперь вдруг сама увидела.

И ведь крой-то нарочито простой, с завышенной талией, с квадратным вырезом, пожалуй, слишком уж открытым. Мягкий атлас переливается, мерцают тускло речные жемчужины…

…такое не сошьешь за полдня…

Готовили загодя? И если так, то… откуда узнали, что Евдокия появится? Или платье предназначалось не ей, но Мазене?

— Нравится, — Евдокия придержала вопросы, которые готовы были сорваться с языка. — Платье великолепно.

Клементина кивнула и ответила:

— Мы заботимся о наших гостях.

Вежливость, за которой пустота… и зеркала эти… зачем их столько? Белые статуи в полутьме альковов.

Женщины и цветы.

Полуобнаженные мраморные женщины и какие-то хищные цветы с глазами полудрагоценных камней на тонких лепестках. Оставлять здесь Аленку не хотелось, да и самой, признаться, было жутковато. Стоило двери захлопнуться, как Евдокия испытала преогромнейшее желание немедля сбежать из этого странного места. Ей откуда-то было известно, что ее, именно ее, Евдокию, оно отпустит.

Почему?

Потому как разглядело во все зеркальные глаза и сочло негодной. Место знало маленькую грязную тайну Евдокии…

Побрезговало.

И от этого сердце кольнуло застарелая обида… дура, как есть дура… и придумала себе страстей, себя же напугав. Этак она начнет дома боятся, как шахтеры — Медного проходчика… сама же их уверяла, что сие — байка, пустословие, что нет живет на старых выработках призрак… и Горная хозяйка — суть вымысел… и даже изумрудных ящерок, которые могут к скрытому золоту привести, не существует…

Не верила Евдокия в сверхъестественное, а тут вдруг…

…ее спальня называлась гиацинтовой и была даже уютна. Бледно-лиловый шелк стен. Белая узкая кровать. Шкап. Кофейный столик и пара стульев. Бюро с откидной писчею доской. Чернильница, правда пустая, бумага, перья…

Саквояж, который раскрывали.

…забрали платья, Лютиком приобретенные, и нижнее белье, чулки, перчатки… шпильки и те. Ленты хоть оставили и гребень.

Евдокия заставила себя сделать глубокий вдох. Она терпеть не могла, когда кто-то совал нос в ее, Евдокии, вещи. Хорошо, хоть револьвер с собой взяла, сунув в портфель к бумагам. Его тоже досмотреть порывались, но Евдокия не позволила.

Странно все.

И Лютик еще с его проблемами… он уверил, что справится, просто исчезнет на несколько дней, а потом вернется. И если повезет, а ему обязательно повезет, точнее дело вовсе не в везении, а в Лютиковой настойчивости, в которой Евдокия не сомневалась, то маменькина проблема и вовсе разрешится.

В Пресветлом лесу умеют управляться со многими болезнями.

И если так, то пусть у него получится.

…получится. Лютик любит маму и не отступится от своего. А Евдокия с собственными тревогами как-нибудь да сама разберется.

Евдокия села на стул и строго велела себе думать рационально.

Ее тревожило место?

Но Евдокии не случалось прежде бывать в королевских резиденциях. Она не представляет, какими они должны быть. Правила? В чем-то разумны. Зеркала?

В ее возрасте можно начинать бояться зеркал.

И ближайшее охотно продемонстрировало первые морщинки в уголках глаз… да, с зеркалами подружиться не выйдет. А остальное… решетки на окнах? Небось, воров везде хватает, а что Евдокии они не по вкусу, так с решетками она управится, чай, не безрукая. Благо, в портфеле ее, помимо револьвера и бумаг, хранилось немало вещей полезных…

…провозилась Евдокия до вечера.

Тяжело было не снять изящные, но весьма хитрые замки с решеток, но сделать это так, чтобы они остались на окне и выглядели нетронутыми.

— И мне так сделаешь, — Аленка вошла без стука…

…и еще одна странность: двери не запирались изнутри. А вот снаружи замки Евдокия видела…

— Может, уедем? — предложила Евдокия, убирая инструмент. — Мне здесь не нравится… такое ощущение…

Аленка притворила дверь и, взяв стул, придвинула вплотную, сунув спинкой под ручку.

— Нехорошее место.