Она лишь рассмеялась — как тогда, в Долине Вечного Утра.
— Не казни себя, Осененный Звездой, — промолвила Королева. — И не кори своих сородичей. Пускай хотя бы фигурка на пироге напомнит им о Волшебной Стране. Одни вспомнят — и тут же забудут, а другие словно воспрянут ото сна. Ведь ты грезил о нашей встрече с того самого дня, как увидел эту фигурку, и я исполнила твое желание. Но большего не жди — власть моя, увы, не безгранична. Простимся же навсегда. И на прощанье окажи мне услугу. Если повстречаешь Короля, скажи ему: «Время настало. Выбирать ему».
— Владычица... — Кузнец запнулся. — Где же мне найти Короля?
Сколько уже раз он спрашивал об этом обитателей Волшебной Страны! Сколько уже раз получал один и тот же ответ: «Он нам не сказал».
— Коли он до сих пор не открылся тебе, Осененный Звездой, значит, есть на то причина, и не мне выдавать его тайны. Повстречать же его ты можешь в любой миг, ибо он без устали бродит по свету и появляется, где захочет. А теперь преклони колени.
Кузнец опустился на колени, а Королева наклонилась и возложила руку ему на голову, и все внезапно будто замерло в неподвижности; и помнилось ему, будто он сразу и в людском мире, и в Волшебной Стране, а еще — где-то вовне, где-то там, откуда видны, как на ладони, оба мира, и он ощутил разом и бремя утраты, и счастье обладания, и безмятежный покой. Но вот неподвижность минула, и Кузнец вскинул голову и медленно поднялся с колен. На рассветном небе тускнели звезды. Королевы рядом не было. Вдалеке, в горах, пропели трубы, а на пригорке было тихо и пустынно. И Кузнец понял, что отныне и до конца дней ему суждено печалиться и тосковать, ибо утрата его невосполнима.
Пригорок, где Королева распрощалась с ним навсегда, остался далеко позади. Кузнец брел по ковру палой листвы, размышляя обо всем, что видел и узнал. А шаги за спиной приближались, и вдруг кто-то окликнул Кузнеца:
— Не по пути ли нам, Осененный Звездой?
Кузнец вздрогнул. Очнувшись от раздумий, он увидел рядом с собой мужчину в темно-зеленом плаще. Тот был высок и статен, ступал легко и быстро; лицо скрывалось под капюшоном плаща. Кузнец не знал, что и думать — незнакомцу известно имя, каким его нарекли в Волшебной Стране, а он этого человека никогда раньше не встречал. Впрочем, было все же в нечаянном попутчике что-то смутно знакомое.
— А куда ты идешь? — спросил Кузнец.
— Я возвращаюсь в твою деревню, — ответил незнакомец. — Надеюсь, ты держишь путь туда же.
— Так и есть, — сказал Кузнец. — Что ж, пойдем вместе, вдвоем дорога короче. Но я чуть не забыл! Владычица поручила мне кое-что исполнить, передать послание, а мы вот-вот покинем Волшебную Страну и, сдается мне, я сюда больше не вернусь. Как же быть? А ты вернешься?
— Непременно. Можешь передать послание через меня.
— Оно для Короля. Ты знаешь, где его найти?
— Да, знаю. А что за послание?
— Владычица просила меня передать: «Время настало. Выбирать ему».
— Понятно. Ты исполнил поручение. Король обо всем узнает.
Дальше пошли вдвоем, и оба молчали, словно прислушиваясь к шуршанию листвы под ногами; а через несколько миль, когда оставалось уже сделать шаг-другой — и прощай, Волшебная Страна, спутник вдруг остановился, повернулся к Кузнецу и откинул капюшон. И только теперь Кузнец узнал в попутчике Альва — того самого, нынешнего Мастера Повара, которого по привычке называл про себя Подмастерьем. Всякий раз, когда он видел Альва, ему вспоминались давний Пир Двадцати Четырех и ученик с остро наточенным ножом для разрезания Праздничного Пирога в руках, юный ученик, в чьих глазах отражались огоньки свечей. С тех пор минуло много лет, однако казалось, будто время не властно над Альвом; вот и сейчас Кузнецу почудилось, что перед ним — прежний Подмастерье, разве что немного повзрослевший: в волосах ни сединки, на лице ни морщинки, и глаза все так же сияют, словно в них отражается солнечный свет.
— Нам нужно поговорить, Кузнец, сын Кузнеца, — сказал Альв, — и разговор наш состоится здесь, под пологом Окраинного Леса.
Кузнец не мог не подивиться этакому совпадению: ему самому частенько хотелось потолковать с Альвом, да все как-то не было случая; вдобавок Альв хоть и относился к Кузнецу уважительно и по-дружески приветствовал при встречах, но как будто избегал разговоров наедине. А Подмастерье дружелюбно поглядел на Кузнеца и вдруг поднял руку и тронул указательным пальцем звезду у него на челе. И в тот же миг глаза Альва словно потускнели, и Кузнец догадался, что в них отражался свет звезды, а звезда, должно быть, померкла, когда к ней прикоснулись. В смятении он отпрянул.
— Мастер Кузнец, — проговорил Альв, — не пора ли тебе с нею расстаться?
— А тебе до этого какое дело, Мастер Повар? — нелюбезно ответил Кузнец. — И с какой стати мне с нею расставаться? Разве она не моя? Уж так было суждено, что она попала ко мне, и я ее никому не отдам, оставлю себе на память.
— Не гневайся, Мастер Кузнец. И запомни — оставлять себе можно то, что подарено от чистого сердца или дано на память. Но кое-что — и твою звезду в том числе — не дарят, не хранят как семейную реликвию и по наследству тоже не передают. Подобные вещи люди получают всего лишь на время, и рано или поздно наступает срок их возвращать. Ты, верно, и не думал, что звезда может понадобиться другому? Но она понадобится, и очень скоро.
Выслушав Альва, Кузнец припомнил все то, чем обязан был звезде, — и устыдился своего гнева.
— Как же быть? — спросил он. — Наверно, я должен отдать ее кому-то из Владык Волшебной Страны? Может, самому Королю? — И в сердце Кузнеца зародилась трепетная надежда: быть может, ему позволят еще раз перейти заветные рубежи...
— Ты можешь отдать звезду мне, — промолвил Альв. — А коли не хочешь так сразу отдавать ее в чужие руки, положи в ту шкатулку, в которую ког-да-то положил звезду твой дед. Эта шкатулка стоит в моей кладовой.
— Мой дед? — Кузнец несказанно удивился.
— Он положил ее в шкатулку у меня на глазах. Больше никто этого не видел.
— Раз ты был с ним, тебе, должно быть, известно, как звезда к нему попала и зачем он спрятал ее в шкатулку?
— Он принес звезду из Волшебной Страны, — ответил Альв, — об этом ты и сам наверняка догадался. А в шкатулку положил затем, чтоб она досталась его единственному внуку — тебе, Кузнец, сын Кузнеца! Так он сказал мне на прощанье и попросил присмотреть, чтобы звезду получил ты, только ты и никто другой. Быть может, мать тебе рассказывала — да нет, вряд ли ей было ведомо... Райдер-конник, отец твоей матери и твой дед, был великий путешественник. Он многое повидал и многому научился задолго до того, как осел в твоей деревне и стал Мастером Поваром. Ушел он, когда тебе не исполнилось и двух лет, — и кого поставили взамен? Лучше бедолаги Нокса никого не нашли! Впрочем, в итоге вышло все, как мы и рассчитывали, и Мастер Повар теперь я. В этом году я снова испеку Праздничный Пирог — и сдается мне, что еще никому не случалось испечь такой Пирог дважды. И твою звезду я положу в этот Пирог.
— Хорошо, я отдам ее. — Кузнец испытующе поглядел на Альва, словно стараясь прочесть его мысли. — Ты знаешь, кому она попадет?
— А тебе до этого какое дело, Мастер Кузнец?
— Если угодно, Мастер Повар, я не прочь узнать заранее. Может, мне тогда будет легче с нею расстаться. Жаль, сын моей дочери слишком мал...
— Может, легче, а может, и нет, — задумчиво произнес Альв. — Там видно будет.
На том разговор и закончился, и они в молчании покинули пределы Волшебной Страны. На закате они возвратились в Большой Вуттон и сразу направились в Хоромину. Окна Хоромины алели в лучах заходящего солнца, позолота на резной двери тускло светилась, а из-под крыши, с водосточных груб, взирали на деревенскую улицу диковинные, причудливо раскрашенные каменные лики. (Не так давно Хоромину заново покрасили и покрыли свежей позолотой. Совет согласился не сразу, споры были долгие и жаркие, у «новомодных затей» нашлось немало противников, но все же их убедили, что это вовсе не новомодные затеи, что Хоромине просто-напросто хотят вернуть первозданный облик. Тем паче все расходы взял на себя Мастер Повар; этот довод оказался решающим, и Повару позволили делать с Хороминой что заблагорассудится.)
