— Но у меня нет такого дара, — упрямо ответила она, вспоминая, как Ле-Вант перерезал ей горло. Дар Хозяйки Судьбы — менять реальность по своему желанию, отматывать время назад…
Так, значит, вот как это происходит? Или они все же ошибаются и она обладает другим даром — пусть, пусть обладает, но… королевские дары?
— Я — бастард, — шмыгнула она носом, словно снегурочка, начиная оттаивать у костра. — У меня не может быть этого дара. Ты ошибся.
«Ты ошибся, а я убила человека».
Ее снова затрясло. Стремясь хоть как-то прекратить эту нервную дрожь, Инира зачерпнула снега, растирая лицо. Помогло мало. Как она оказалась здесь? Как вышло, что вместо тихой жизни в теплом Имретоне она сидит в каком-то сугробе с нюхачом на пару и убийством за плечом?
Нюхач пожал плечами, не споря. А она хотела, чтобы он возразил — чтобы можно было накричать на него, может быть, даже ударить? Все, что угодно, лишь бы не думать о застывшем теле на полу комнаты в трактире и причинах, которые к этому привели.
— Куда ты меня ведешь? — Инира поняла, что не хочет знать, почему он решил ее спасти. Нюхачи подчинены королевской крови, может быть, если повезет, конкретно этот экземпляр окончательно двинулся от голода и принял ее дар за королевский — тогда все становится понятным. Непонятно только, как теперь из всего этого выпутаться.
— К друзьям, — коротко ответил он, ставя в костер котелок с плотно утрамбованным снегом. Зашипела, испаряясь, вода с чугунных стенок.
— Каким? — зло уточнила Инира. — Таким же, как ты?
— Таких, как я больше не существует, — спокойно ответил он, заставив ее осечься. — Я веду вас туда, где вам помогут. Спрячут. И объяснят все лучше.
А попросту «отстань ты уже от меня, ради великих душ!».
Она досадливо фыркнула, но расспросы прекратила и легла на одеяло, свернувшись калачиком. Перед глазами стоял Ле-Вант. Точнее — его труп. Казалось, будто она все еще ощущает на груди тяжесть его внезапно утратившего опору тела, чувствует на руках кровь, толчками выливающуюся из раны. Инира содрогнулась всем телом и часто задышала носом, унимая тошноту. Она все сделала правильно — он бы убил ее, она же это видела, она знала… Как знала и то, что тогда все же шагнула на мост. И Оноре не потерпел неудачу, убивая ее. И в Имретоне стрела угодила прямиком ей в шею, навсегда загубив жизнь королевского бастарда…
Воспоминания приходили толчками, вместе с приливами бьющей ее дрожи. Все, что она старалась забыть, считая глупыми снами, ошибкой, разыгравшейся фантазией, последствием стресса — все это было правдой и действительно происходило. Сколько же раз она умерла? И Ле-Вант догадывался, иначе не стал бы провоцировать… Или он уже в Дуур-корт прибыл, зная кто она такая на самом деле?
Инира боялась даже мысленно произнести это. Невозможно. Бастарды не обладают дарами — по крайней мере, полноценными. Их сила уходит короне до капли…
Сны снились тоже паршивые — смутные, тревожащие, оставившие после себя сумбур на душе и головную боль вдобавок.
Она пару минут смотрела на небо сквозь зеленые сосновые ветви. Низкие, свинцовые тучи предвещали скорый снег. Костер уже снова горел — хоть и не так ярко, как вчера вечером, а она поняла, что зверски хочет есть. Последний раз Инира завтракала вчера утром и с тех пор ни крошки во рту не было. На снегу у костра остывала в котелке вода — она зачерпнула ее стоявшей рядом кружкой, с наслаждением выпила и зачерпнула еще. Позади раздался шелест ветвей — она обернулась, готовая к тому, что их убежище окружили уже десятки королевских гвардейцев… Но это оказался всего лишь нюхач.
Подавив зарождающуюся жуть, она попыталась ему улыбнуться. Хотя с тем же успехом могла вообще не обращать внимания — мужчина прошел мимо, словно не заметив ее. На колени упал кусок вяленого мяса.
— Мы доберемся к полудню, там и поедим, — пояснил он, начиная скручивать свое одеяло. Вцепившись зубами в мясо, она кивнула, поднимаясь и думая, что это какое-то издевательство — наградить ее таким даром и отнять возможность выбирать свой путь. Но какой был выбор? Она одна, неизвестно, жив ли Приаш и где он сейчас — единственный, кто действительно пытался помочь…
Они вновь встали на лыжи. Местность была все еще холмистая, но ее спутник ловко огибал самые высокие холмы по низинам. К обеду они вышли к еще одной реке — на этот раз широкой, быстро несущей свои воды к морю. Черная вода была ледяной и Инира, сунувшись было напиться, со стоном начала растирать заломившую челюсть.
— Потерпите, — бросил нюхач, не оборачиваясь. Его тон был неизменно учтивым, вежливым, но создавалось ощущение, что он жаждет избавиться от ее общества не меньше, чем она. — Скоро будем на месте.
Они двинулись вдоль реки. Пошел снег — сначала мелкий, редкий, а затем все крупнее и гуще, скрадывая звуки, создавая вокруг них защитную пелену, в которой земля и небо слились воедино. Инира мрачно надвинула капюшон на лицо. Теперь, даже если погоня и была, их точно никто не найдет.
Спустя полчаса река, а вслед за ней и они, углубилась в лес. Лыжи пришлось снять, идя вдоль берега. Вскоре они свернули в небольшую протоку — впадавший в реку ручей — и спустя несколько минут вышли к небольшому, стоящему на сваях дому. Частью он опирался на холм, а частью нависал над ручьем. Огромное колесо медленно крутилось, зачерпывая и с шумом роняя воду. Из-за этого над домом в брызгах воды висела едва заметная радуга.
Инира понадеялась, что это добрый знак и двинулась вперед, но нюхач удержал ее за рукав.
— Идите за мной, — напомнил он, задвигая ее за плечо и зачем-то стягивая капюшон.
— С радостью, — проворчала она, мечтая о еде, воде и нормальной кровати. И теплых шерстяных носках.
Но не успели они подняться по крыльцу, как дверь распахнулась и из дома с воплями и хохотом выбежали дети — белокурая девочка дет девяти и мальчик лет шести следом — оба одеты как взрослые, в штаны и дубленую куртку мехом внутрь. Увидев их, малыши в первую секунду застыли на месте. Инира инстинктивно втянула голову в плечи — увидеть нюхача то еще потрясение…
Но вместо этого девочка серьезно поздоровалась с ее спутником и, что-то шепнув мальчику, открыла перед ними дверь:
— Силы не оставят нас.
Очевидно, это была какая-то ритуальная фраза, потому что нюхач повторил ее за девочкой и только потом шагнул внутрь. Не зная, нужно ли ей повторять, Инира открыла было рот, но та уже сбегала вниз по ступеням, вслед за братом.
Внутри оказалась всего одна комната. Над самым потолком был устроен навес, где, судя по приставной лестнице, все семейство ночевало, а внизу посреди комнаты располагалась железная печь и вся жизнь, очевидно, крутилась вокруг нее — рядом стоял грубо сколоченный деревянный стол и четыре стула, с другой стороны сушились подвязанные к потолку травы и ягоды, стояла люлька, из которой сейчас не доносилось ни звука.
— Надир! — раздалось восклицание. Инира, высунувшись любопытно из-за плеча нюхача, увидела женщину. В Имретоне ее бы сочли уродливой — слишком высокая, слишком жилистая, слишком прямой взгляд и грубая кожа, но ей она понравилась, тем более, что страха перед нюхачом у нее явно не было — бросив на стол скалку, которую держала в руках, женщина охнула и, схватившись за лицо, осела на стул — по ее щекам бежали слезы, а на губах сияла улыбка. — Я не думала, что увижу тебя еще раз…
Женщина осеклась, когда заметила ее. Яркие голубые глаза с удивлением уставились на Иниру.
— Надир? — осторожно спросила женщина, вытирая измазанные в муке руки о передник. Было заметно, что готовка — не основное ее занятие. Жилистая, подтянутая фигура, широкий разворот плеч — все говорило о том, что женщина в первую очередь воин. — Кто это?
Надир? Инира только сейчас поняла, что у нюхача, наверное, должно быть и имя, которое она по глупости своей не спросила…
— Та, кто поможет нам, — коротко ответил он. Женщина замерла, с каким-то непонятным выражением уставившись на Иниру — то ли со страхом, то ли с надеждой, но скорее — все вместе. Инира смотрела на нее с той же смесью.
