Наконец, что-то, очевидно, решив для себя, женщина склонила голову в непривычном для нее жесте:

— Пусть сила не покинет вас, госпожа…

— И вас, — пробормотала растерянно Инира. — Простите, но, мне кажется, вы либо что-то путаете, либо неправильно поняли. Это Надир помог мне, это я должна благодарить его…

Они обе перевели взгляд на нюхача. Тот вместо ответа сбросил сумки, вытряхнул Иниру из ее плаща и церемонно, но решительно подтолкнул к столу:

— Я думаю, мы сможем обсудить это, когда вас накормят. Азира?

Азира тут же бросила тесто, которое раскатывала на столе, смахнула все к одному краю, на другой выставляя чугунок, до этого стоявший на печи, перед Инирой брякнулась тарелка и ложка, причем тарелка явно была сделана вручную, а вот ложка оказалась серебряной, с витым красивым узором, теперь почти черным. В кружку, побулькивая полился травяной, на меду, отвар из металлического кувшина.

— Простите, госпожа, у меня имеется только простая пища… — пробормотала Азира, суетясь вокруг Иниры, которой кусок не лез в горло. Она нашла взглядом нюхача — тот снял потасканный плащ, оставшись в черных кожаных штанах и льняной черной рубахе поверх. Пояс был перевит множеством ремней — и не разобрать, какой за что отвечает. Клинок, сумка с монетами, тяжело бьющая по бедру, широкий пояс с кармашками, из которых торчали заткнутые пробками стеклянные флаконы, перевязь для волшебной палочки, еще три маленьких легких и по виду пустых кожаных мешочка, странного вида амулет, состоящий из перевитых шнурков, стеклянная колба для писем — чего только там не было. Надир оказался совсем не старым, моложе, чем она предполагала. Фигура не утратила еще юношеской стройности, легкости, с которой он передвигался по комнате, внимательно наблюдая за тем, что происходит за окном, но открытая шея была столь же морщиниста, сколь и лицо. Перчаток он не снимал, хотя Инира была уверена, что и руки у него ссохлись, словно старая бумага. Она не так уж много знала о нюхачах — только то, что можно было почерпнуть из легенд и страшных детских сказок. Один из великих королей прошлого создал их, когда маги впервые попытались восстать против короны. Нюхачи — идеальные ищейки, призванные находить одаренных и выпивать их до капли, подчинялись только королевской крови. Она никогда не думала, что по ее следу отправят одного из них, да к тому же… Ле-Вант… Зачем было убивать ее? Кому она помешала?

Чувствуя, как в горле снова собирается неприятный ком нерешенных вопросов и скопившихся проблем, Инира отодвинула от себя едва ли наполовину съеденную пищу и обратилась к Надиру:

— Может, теперь мы поговорим?

Поговорить не удалось — одновременно с ее словами на крыльце раздались тяжелые шаги и в комнату вместе с ветром и снегом вошел мужчина. Толстая длинная куртка на меху, перевязанная в поясе шнурком, огромные сапоги из моржовой кожи делали его еще больше, а роста он был и без того немаленького. Высокая лисья шапка и неряшливо остриженная борода делали его похожим на бабая. Стиснутый в руке топор говорил о не слишком мирных намерениях.

— Алира сказала, что мой друг явился с того света? — с порога рявкнул гигант, проходя в дом. Казалось, тот вздрогнул, едва выдерживая вес великана. Инира круглыми глазами смотрела на казавшийся игрушечным топор в его руках. — Да еще и не один?

Таким тоном, наверное, только грехи выпытывать, но Надир отреагировал спокойно — с едва заметной улыбкой, скользнувшей по тонким губам, он чуть склонил голову перед мужчиной.

— Да не оставит тебя сила, Амир.

Инира замерла на месте, наблюдая чудесную картину превращения — без огромной мохнатой шубы и высоких сапог мужчина оказался не таким пугающим. Лет сорока или чуть больше, высокий, вместе с тем коренастый, прочно стоящий на ногах — такого нелегко свалить в драке — он повесил топор на гвоздь у дверей и снял шапку, оказавшись жгучим брюнетом с тонкими нитками седины на висках. Пригладив густые, отросшие чуть больше, чем того требовали приличия, волосы он шагнул к нюхачу и с силой хлопнул его по плечу. Инира подумала, что она после такого удара уже лежала бы на полу и, сощурившись, пригляделась к мужчине. У нее было такое ощущение, что она где-то видела его, но столь смутное и далекое, что вполне могло быть и плодом ее воображения. Там, где она жила, такие мужчины редкость, и большинство из них и не носило бороды.

— Сила с нами, друг мой. Я рад, что вижу тебя живым — и не только потому, что без тебя нам приходилось туго. Алира была права? Кто эта девочка?

— Меня зовут Инира Нокт-Аукаро. Я — бастард короля, — вмешалась Инира, которой надоело, что ее представляют то госпожой, то спасительницей. Ей хотелось внести определенность в создавшееся положение, но, похоже, она только в очередной раз все запутала.

Амир, так же, как и Азира, на короткий миг замер: яркие голубые глаза впились в нее, словно пытаясь заглянуть в душу.

— Так это правда? — он обернулся к нюхачу. Тот, с короткой заминкой, кивнул. — Ты действительно нашел ее?

— Нашел кого? — с раздражением в голосе перебила его Инира, вставая и подходя к ним, чтобы ее, наконец, перестали игнорировать. — Объясните, наконец!

— Она не знает, Амир, — Надир, едва уловимым движением качнул головой.

— Но как же тогда… — начал гигант, но осекся, натолкнувшись на свирепый взгляд Иниры и махнул рукой. — Ладно, я чувствую, просто так в этом не разобраться… Я думал, ты умер, а спустя два года, когда мы потеряли уже всякую надежду, ты объявляешься с кансатроном за плечами, ребенком, не знающим силы… Это мало похоже на чудесное спасение, друг мой.

— Я не обещал тебе его, Амир, — спокойно напомнил нюхач, усаживаясь за стол, на который Азира поспешно выставляла тарелки и миски с едой. Инира вернулась на свое место, молча вонзив вилку в кусок тушеной оленины.

— Расскажи по порядку, — устало предложил Амир, впиваясь зубами в мясо. Зубы у него были белые и крепкие, словно волчьи. — Последнее, что я видел — как тебя запихивают в карету Ле-Ванта и согласись, что выбраться после его допросов живым удается далеко не всем. А учитывая обвинения…

Инира, которая слушала их диалог со всем доступным ей вниманием, неожиданно поняла, кого ей напоминает Амир.

— Граф Амарант! — вырвалось у нее. В воцарившейся тяжелой тишине она, ойкнув, зажала рот рукой. — Простите…

— А говорил — ничего не знает, — неожиданно весело хмыкнул Амир. Скрипнула дверь, впуская детей, но под строгим взглядом Азиры они тихо скользнули к лестнице и забрались на навес, тихонько шебурша там, как мыши.

— Но я ведь права, — уже смелее уточнила Инира, смотря на него во все глаза. Впервые в жизни она столкнулась с сопротивлением лично. В Савареши, пронизанной магией стране, где королевская власть была ее олицетворением, не могло быть сильной оппозиции. Раньше она думала, что ее не бывает в принципе и если бы не события десятилетней давности, после которых ее и ей подобных разослали по разным концам страны, продолжала пребывать в этой уверенности и сегодня. — Вы выступали за созыв парламента! Я помню вашу лекцию в палате министров… То есть, я, конечно, там не присутствовала, — она смутилась, затихнув. — Простите.

— Да нет, не извиняйтесь, — вздохнул Амир, откидываясь на стуле. Они переглянулись с женой. — Наверное, только ленивый не слышал об этом. А вы ведь были тогда в столице, я прав? Все бастарды к тому времени обретались в летнем дворце?

Инира кивнула. Граф Амарант был единственным, кто посмел выступить против единоличного правления короля — его лекция о парламентаризме тогда наделала много шума. Столица стояла на ушах, мать боялась выпускать ее в сад, оставлять со слугами — брожения в умах ощущались в низших слоях сильнее всего. Закончилось тем, что по Зумруту прошла волна погромов, которые подавили только королевские гвардейцы, а новоиспеченный король удовольствовался тем, что повесил особенно разговорчивых на воротах Хеккендорфа в назидание остальным. Графа Амаранта маленькая Инира наверняка видела на балах и приемах, куда ходила с матерью — даже среди своих северных сородичей он выделялся огромным ростом и шумными манерами, но помнила она его не по балам, а по листовкам «Разыскивается», висевшим на дверях муниципалитета в Имретоне даже спустя десять лет.