– Бедный Руп, – сказала Люси. – Как я рада за него. Наверное, он очень много мучился.

– Лучше об этом не вспоминать, – сказал Юстэс.

Тем временем речь Каспиана (возможно, не без помощи волшебства, царившего на острове) оказала на команду как раз то воздействие, на какое он рассчитывал. Почти все матросы, роптавшие прежде, теперь думали только о том, как бы остаться на корабле. Всякий раз, когда еще один матрос говорил, что хочет плыть дальше, те, кто пока не решился, чувствовали себя все неудобнее и хуже. Словом, не прошло и получаса, как за Дринианом и Ринсом ходили по пятам матросы и подлизывались к ним (так это называлось, когда я еще учился), чтобы их внесли в список. Скоро из всей команды осталось лишь три человека, которые упорно не хотели плыть дальше и изо всех сил старались переубедить прочих. А еще немного погодя остался всего один человек, да и он в конце концов испугался, как бы его не покинули на острове одного, и переменил решение.

Когда истекло полчаса, матросы снова собрались у стола, а Дриниан и Ринс показали Каспиану список. Каспиан согласился взять в плавание всех матросов, кроме того, который переменил решение последним. Он оставался на острове Звезды, пока другие искали край света, и очень жалел, что не отправился вместе со всеми. Его не занимали беседы с Раманду и его дочерью (как, прибавим, их не занимали беседы с ним), да и погода была дождливая, и, хотя каждый вечер на столе Аслана появлялось превосходное угощение, оно его мало радовало. Позднее он рассказывал, что у него мурашки по коже бегали, когда ему приходилось сидеть за столом с четырьмя спящими лордами. Когда же корабль вернулся, ему стало так стыдно, что он сбежал на Одинокие Острова, а оттуда перебрался в Тархистан, где и рассказывал о своих приключениях на краю света, пока, наконец, сам в них не поверил. Так что, в некотором смысле можно считать, что и он стал счастливее, чем прежде. Но мышей он терпеть не мог.

Вечером все собрались за столом Аслана, на котором чудом появилась еда, и пировали всласть, а наутро, когда прилетели и улетели птицы, на корабле подняли парус.

– Госпожа моя, – сказал Каспиан, – я надеюсь продолжить нашу беседу, когда сниму заклятие. – А дочь Раманду улыбнулась, глядя на него.

Вскоре после того, как наши путешественники покинули остров Раманду, они поняли, что плывут за пределами этого мира. Все стало другим. Во-первых, они заметили, что для сна нужно теперь гораздо меньше времени. Им не хотелось спать, не хотелось есть, да и разговаривали они очень мало и негромко. Во-вторых, что-то случилось со светом. Его стало слишком много. Восходящее солнце казалось в два, а то и в три раза больше, чем обычно. И каждое утро (это больше всего удивляло Люси) огромные белые птицы, поющие песни человеческим голосом на незнакомом языке, пролетали над ними и исчезали далеко за кормой, направляясь к столу Аслана. Через некоторое время они возвращались и исчезали на востоке.

– Какая здесь прозрачная вода! – удивилась Люси на второй день пути, склоняясь над бортом.

Так оно и было. Потом Люси заметила темный предмет, с башмак размером, и решила, что он плывет по воде. Но тут кто-то выбросил из камбуза кусок черствого хлеба, и он проплыл над загадочным предметом; тогда Люси поняла, что тот – под водой. Внезапно он увеличился и сразу уменьшился снова.

Люси вспомнила, что нечто подобное она уже встречала, но где? Она приложила руку ко лбу и высунула язык, изо всех сил стараясь вспомнить, и, наконец, вспомнила. Если в ясный солнечный день смотришь из окна купе, можно увидеть, как тень поезда несется по полям с той же скоростью. Вот поезд попадает в ложбинку – и тень мгновенно подпрыгивает вверх, приближается, увеличивается и, не отставая, летит по косогору. Вы миновали ложбину – тень обретает прежние размеры и, как прежде, несется по полям.

– Это наша тень! – воскликнула Люси. – Тень корабля бежит по дну моря! Она стала больше, когда попала на склон подводной горы. Значит, вода здесь еще прозрачнее, чем я думала! Господи, я вижу самое дно, да еще на такой глубине!

Едва она так сказала, как тут же поняла, что серебристое поле, которое она давно видела, не обращая на него внимания, не что иное, как песок, а темные и светлые пятна – не блики на воде, а предметы на дне. Сейчас, например, корабль плыл над какой-то мягкой лиловатой зеленью, по которой извивалась светлая полоска. Зная, что это – морское дно, Люси вгляделась получше и различила темные пятна, медленно раскачивающиеся взад-вперед. «Словно деревья на ветру! – подумала она. – Наверное, так и есть, это подводная роща!»

К светлой полосе присоединилась еще одна. «Похоже на лесную дорогу, – подумала Люси. – А вот и другая, как бы перекресток. Жаль, что я не могу спуститься туда и проверить. Ага! Лес кончился. А дорога все тянется, теперь уже по песку. Только цвет изменился, и по краям какие-то пупырышки – наверное, камни. А вот она стала шире».

На самом деле дорога шире не стала, а попросту приближалась к поверхности. Люси поняла это, когда увидела, что увеличилась тень; а дорога – теперь она была уверена, что это именно дорога, – начала петлять, поднимаясь по склону еще одной горы. Сильно перегнувшись через борт и посмотрев назад, Люси увидела примерно то же, что можно увидеть, если смотришь с горы на извивающуюся внизу дорогу. Ей были видны даже лучи солнца, освещающие сквозь толстый слой воды поросшую лесом долину, похожую на туманно-зеленое пятно.

Однако Люси не стала терять времени, глядя назад – ее гораздо больше удивило то, что предстало впереди. По-видимому, дорога достигла вершины и потянулась вперед. По ней сновали крошечные пятнышки, и, наконец, появилось уже нечто совсем немыслимое – в ярком солнечном свете переливалось на все лады что-то зубчатое, высокое, сверкающее. Люси не понимала, что же это такое, пока не взглянула на тень. Солнце стояло как раз за ее спиной, удивительная тень лежала на песке прямо перед ней, и Люси различила очертания башен, шпилей и куполов.

– Вот это да! – воскликнула Люси. – Город или замок! Почему его построили на вершине высокой горы?

Много времени спустя, уже дома, она говорила об этом с Эдмундом, и они решили так: в море чем глубже, тем холоднее и темнее, а в темноте и холоде обитают морские чудища, скажем – спрут, морской змей или морской дракон. Поэтому в морских долинах опасно селиться, они для жителей моря – как горы для нас, а горы, наоборот, – как для нас долины, там теплее и безопаснее. (Как вы понимаете, горы эти, с нашей точки зрения, – отмели.) Храбрые морские охотники и смелые рыцари спускаются в глубину, а домой возвращаются отдохнуть, поработать и развлечься.

Корабль оставил за кормой подводный город, но морское дно по-прежнему поднималось. Теперь оно было футах в ста от киля. Дорога исчезла. Корабль плыл над каким-то садом, усеянным яркими цветами. И тут – Люси чуть не завизжала от радости – внизу показались люди!

Их было человек пятнадцать-двадцать, все верхом на морских коньках – не на тех, крошечных, которых мы видим в музее, а на больших, как пони. Люси решила, что это вельможи и рыцари, ибо на головах их поблескивало золото, а за ними, в воде, стлались изумрудные и янтарные полосы.

«Ах ты, рыбки мешают!» – огорчилась она, когда стая толстых рыбешек проплыла между ней и морскими жителями. И тут случилось самое интересное: из глубины вынырнула хищного вида рыба (Люси никогда такой не видела), бросилась в середину стаи, схватила добычу и быстро уплыла назад, крепко держа ее в зубах. А жители моря сидели на своих коньках, внимательно на нее глядя и даже – показалось Люси – смеясь и беседуя. Не успела охотничья рыбка возвратиться к ним, как от них отплыла другая, точно такая же. Люси была уверена, что ее послал самый высокий житель моря, сидевший на морском коньке во главе кавалькады, и что перед этим он держал ее в руке или на запястье.

– Прямо соколиная охота! – сказала Люси. – Они выплывают с этими рыбками точно так же, как мы когда-то в Кэр-Паравале охотились с соколами. И рыбка летит… то есть плывет к добыче…